Глава 9. Дорога
Трактирщик, как и обещал, разбудил, едва забрезжил новый день. Свет вкрадчиво проникал в узкое окно и растворялся в полумраке комнаты. Пришлось зажечь свечу. Одно успокаивало Томаса и Бахрея: в такую рань поднялись не только они, но и все постояльцы.
Трактир гудел, словно потревоженный улей. Позевывая, гости спускались в общий зал, где уже были накрыты столы с нехитрой едой: лепешки да горячий мате, – завтракали и, захватив котомки, продолжали свой путь. Одни спешили за долгий день добраться до столицы, другие – по утренней прохладе достичь очередного придорожного трактира, чтобы, переждав в тенистом саду полуденную жару, отправиться дальше.
Когда Томас и Бахрей выходили из таверны, трактирщик, провожающий гостей у дверей, сделал им знак задержаться.
– Хочу предупредить, – понизив голос, сказал он, – вами интересовались…
– Интересовались? – переспросил Томас.
– В общем-то в этом нет ничего необычного, – продолжил хозяин трактира, – но тут случай особый… Их двое. Этих людей раньше я никогда не видел. Они выдают себя за антеков – это одичалые племена с предгорий. Разводят овец, торгуют шерстью… Но эти люди – они другие, хотя внешне чем-то схожи с горцами. Я слышал, как они шептались на незнакомом языке.
– Где они? – насторожился Бахрей.
– У бассейна.
Томас и торговец переглянулись.
– Спасибо, дорогой! Вот возьми! – Бахрей протянул трактирщику медный коготь.
Трактирщик отвел его руку в сторону.
– Что вы! – быстро произнес он. – Это моя обязанность!
– Хороший человек! – бросил торговец Томасу, когда они спустились с террасы.
– Как ты думаешь, где может быть бассейн? – спросил Бахрей останавливаясь.
– Думаю, за домом.
– За домом, говоришь? Пошли посмотрим!
Выложенная ноздреватыми каменными плитами дорожка огибала здание. Там среди густых зарослей магнолий располагался бассейн. Тихо журчала вода, падая из каменного желоба. Прямо у бассейна на разложенной циновке, закутавшись в плащи, спали двое. Бахрей присмотрелся к ним. Что-то в спокойных лицах спящих показалось ему знакомым.
Бахрей легко толкнул Томаса в бок:
– Тебе не кажется, что мы с ними уже встречались?
– Не думаю. Хотя… они похожи на шаманов с острова.
– Думаешь? – с сомнением спросил Бахрей. – Разве что носами…
Спящие заворочались. Друзья потихоньку отошли от магнолий и направились к дороге. Она встретила их тишиной и безлюдьем, лишь далеко впереди маячили сливающиеся с горизонтом темные фигурки ушедших ранее путников.
По утренней прохладе продолжать путь было веселей. Взгляд радовал открывавшийся простор. Природа постепенно просыпалась. Налетел откуда-то легкий ветерок и зашевелил придорожной травой. Вслед за ним защебетали птицы. Небо постепенно светлело, наполнялось желтизной и багрянилось на востоке.
Холмы исчезли, и, насколько хватало глаз, потянулась саванна с островками деревьев. Преимущественно это были акации и пальмы. Только далеко впереди, почти у самого горизонта, синела сплошная полоса леса.
Постепенно стена леса приблизилась и из синей превратилась в темно-зеленую. Вместе с этим изменилась и растительность. Трава сделалась гуще и выше. Начали попадаться апельсиновые рощицы, в одной из них путники решили передохнуть. Войдя под тенистые кроны, обнаружили две каменные скамьи, а рядом укрытый валунами родник.
На валуне сидела страшная на вид красно-бурая ящерица. Она застывшим взглядом смотрела на путников. Хотелось попить, но подходить было боязно. Бахрей осторожно приблизился к камням и махнул рукой, пытаясь отогнать ящерицу. Та, вместо того чтоб убежать, набычилась, еще сильней покраснела, но места своего не покинула.
– Упорная, однако! – покачал головой торговец.
Он подобрал с земли сухой обломок ветки и кинул его в ящерицу.
– А мы вот так! – но не попал.
Обломок ударился рядом с ящерицей. Она с укором посмотрела на Бахрея черным глазом и, вильнув хвостом, исчезла за камнем.
Томас сорвал с апельсинового дерева аппетитный на вид плод. Надкусив апельсин, юноша скривился от кислоты и отшвырнул в сторону.
– Сильно кислый? – с нотками сочувствия поинтересовался Бахрей и, не получив ответа, вздохнул. – Должно быть, дикий.
Друзья уселись на лавочку и стали смотреть на дорогу, где временами появлялись редкие прохожие. Отдохнув, они направились дальше и вскоре достигли джунглей. Желтое полотно с ходу вклинивалось в чащу и разрезало ее на две части. Не задерживаясь, оно катилось дальше, оставляя по обеим сторонам сплошной лес, увитый лианами и устланный широкими папоротниками.
Вместе с обилием растительности увеличилась и влажность. Она усиливала духоту. Временами из чащи накатывали теплые вязкие, похожие на кисель воздушные волны и окутывали путников пряным ароматом. Запах был настолько сильным, что затруднял дыхание и вызывал зуд на открытых частях тела. Эти недостатки тропического леса скрашивало изобилие цветов и яркое оперение птиц, которые были повсюду.
Неожиданно из леса на дорогу вышла огромная пятнистая кошка. Друзья замерли.
– Ягуар! – тихо произнес Бахрей, берясь за рукоять меча.
Томас вытянул вперед левую руку. В кончики пальцев вонзились мелкие иголки. Слабое голубое сияние охватило ладонь.
Кошка вышла на середину дороги и не спеша потянулась. Потом раскрыла пасть, облизнулась, косясь желтыми глазами на друзей.
– Вид у нее вполне мирный, – тихо сказал Томас.
– Разве можно кошкам верить?
Томас пожал плечами:
– Я с ними не сталкивался.
– Коварный зверь, – Бахрей внимательно наблюдал за ягуаром.
Тот лег поперек дороги, положив голову на лапы, и с любопытством стал поглядывать на друзей. Это длилось минут пять. Неожиданно зверь насторожился, уши встали торчком. Он приподнял голову и посмотрел куда-то за путников. Затем недовольно рявкнул, развернулся и затрусил к зарослям.
Бахрей оглянулся – по дороге шли вооруженные люди. Это были стражи. Они дважды в день совершали обход между трактирами.
Начальник стражи остановился возле путников.
– Плохой зверь, – покачал он головой, – нехороший. Думаю, в него вселился Так-Ху. Нужно будет сказать об этом настоятелю храма.
– Кто такой Так-Ху? – поинтересовался Томас.
– Зловредный дух. Чтобы обезопасить себя, советую купить у трактирщика талисман.
– Поможет? – с сомнением спросил Бахрей.
– Поможет-поможет, – закивали солдаты.
– Хорошо! – недовольно буркнул торговец. – Непременно воспользуемся вашим советом.
Навстречу все чаще попадались прохожие. Это были одинокие путники и компании молодых людей. Прошли рабочие с груженой повозкой, промелькнул вечно спешащий гонец – и снова дорога на какое-то время опустела.
На четвертый час пути стена сельвы справа неожиданно расступилась, открывая взору обширную поляну с придорожным трактиром. Высокая глинобитная изгородь отделяла его от леса. Рядом в густой траве Томас различил закрытый тяжелыми каменными плитами бассейн. Над ним, задрав кверху прямую жердь, стоял «журавль». Так называли приспособление для понятия воды из колодца на родине Томаса.
Свою родину юноша помнил смутно. Она находилась в далеких лесах за Сурошским морем. Он рано лишился родителей. Что конкретно случилось, Томас не знал. То ли его похитили, то ли сам заблудился. Об этом периоде его жизни в памяти остались только сруб колодца да «журавль» над ним, напоминающий этот.
Дальше были скитания по дорогам со старцами, которые бродили между городами и пели под звонкие гусли незамысловатые песни. Когда подрос, нанялся юнгой на уходившее в Этрувию торговое судно, но в Арьяне отстал, отправившись с какими-то бродягами копать старинные артефакты в пещерах Датии.
С артефактами не повезло, «товарищи» его и ограбили. Пришлось наниматься подмастерьем к столяру-мебельщику. Появились карманные деньги, а вместе с ними и друзья.
Кто первый предложил подшутить над ростовщиком, Томас уже не помнил. Друзья сговорились и украли у него амбарную книгу, куда тот вносил имена своих клиентов.
Ростовщик шутки не понял – пожаловался начальнику стражи. Шутников нашли быстро, но судили одного Томаса, так как у друзей оказались влиятельные родители. В назидание другим его отправили на работу в колонию, благо она была тут же на острове. На Руте шла война с дравидами, и кузнецам Бореи нужна была люцидиевая руда для стали, из которой они мастерили мечи и доспехи для паладинов короля.
Здесь Томасу сказочно повезло. Его приметил верховный маг Сорос и отдал в ученики к мастеру Каллисто…
За стенами трактира курчавились кроны сада. Густой тенью встретил двор друзей. Выложенная цветными плитами дорожка вела к открытой террасе. Там стояли плетеные столы. За ними усталые путники пили мате. Рядом с террасой под сенью апельсиновых деревьев и священного дерева майяба21 находился круглый бассейн. Журчала, навевая прохладу, падающая из каменного желоба вода. У бассейна на циновках то тут, то там сидели люди.
Друзья поднялись на террасу, нашли свободный столик. К ним подсел полный абориген в бледно-желтой тунике. Он снял шляпу и принялся ею обмахиваться.
– Куда направляетесь, уважаемый? – вежливо поинтересовался Бахрей.
– В Шкабо, – ответил тот. – Везу партию хурмы и папайи на рынок.
– Так вы торговец? – в глазах Бахрея появился интерес. – И по какой цене в Шкабо нынче папайя?
Ответить местный торговец не успел: трактирщик принес фаянсовый чайник. Абориген подвинул к себе глиняную чашку, налил густо заваренный напиток. Поднес к полным губам, глотнул. Подвигал ими, сделал еще глоток.
Неожиданно его лицо вытянулось и побледнело, взгляд остановился, на губах появилась глупая улыбка. Он неловко поставил чашку с мате и удивленно огляделся. Затем рухнул всем телом на стол.
Бахрей недоуменно уставился на упавшего. Через секунду, сбросив охватившее его оцепенение, вихрем взвился из-за стола и, выхватив клинок, двумя прыжками достиг удалявшегося трактирщика, прижал холодящую сталь лезвия к его горлу.
– Стой, шайтан! – крикнул он, страшно выпучив глаза. – Зачем травить хотел? Отвечай!
Трактирщик, бледный как стена, что-то залепетал в ответ, но слова застревали в горле.
Кто-то положил на плечо торговцу ладонь. Он резко оглянулся. Это был Томас.
– Оставь его, – сказал он. – Посмотри лучше туда!
Бахрей повернул голову. Сквозь распахнутую калитку в стене виднелись быстро удаляющиеся фигуры. В них торговец признал спавших у бассейна носатых «антеков».
– Шайтан! – прорычал Бахрей.
Он убрал клинок в ножны. Затем, порывшись в карманах, сунул трясущемуся трактирщику серебряный коготь.
– Извини, дорогой, – ласково произнес торговец, – не разобрался сразу.
Трактирщик выдавил из себя улыбку, шмыгнул носом и подошел к лежащему аборигену. Потрогал его шею.
– Спит, – вынес он заключение.
Затем понюхал чашку, опустил туда палец, лизнул его кончиком языка и со знанием дела произнес:
– «Белый попугай»!
Услышав сказанное, собравшиеся вокруг стола зрители стали расходиться, бурно обсуждая произошедшее.
– Что такое «белый попугай»? – поинтересовался Томас.
– Это сильный дурман, – ответил высокий жилистый человек в желтом одеянии с посохом в руке. – Его делают из грибов. Во время некоторых церемоний жрецы добавляют незначительное количество в питье испытуемому, чтобы подчеркнуть реальность происходящего с ним.
– Вы кто? – спросил Бахрей, недоверчиво глядя на подошедшего.
– Я? Служитель храма Чинк-Тан. А вы откуда будете? Как я вижу, вы нездешние.
– Мы из Этрувии, – ответил Томас.
– Издалека, – произнес служитель и внимательно взглянул на юношу. – Интересная у вас трость… Должен заметить, она вырезана не из местного бамбука.
– Она из Варши.
– Понимаю… Интересная вещица. Не дадите подержать?
– Увы, нет!
– Понимаю. Куда направляетесь?
– В столицу.
– Понимаю. По торговым делам?
– По ним тоже, – недовольно буркнул Бахрей.
Служитель бросил взгляд на торговца, сладко улыбнулся и, пожелав удачи в странствии, ушел к бассейну.
– Не нравится мне все это! – тихо произнес Бахрей, когда они с Томасом остались одни. – Эти носатые… Думаю, ты прав насчет шаманов с острова. Но что им нужно от нас?
– Моя трость!
– Трость?! Монах тоже интересовался тростью… Вай-вай-вай, не нравится мне это! – он окликнул проходившего мимо трактирщика: – Скажи, дорогой, как эти мерзавцы могли подсыпать свою гадость?
– Думаю, когда я разносил чайники по столам. Они сидели в зале и вполне могли это сделать в мое отсутствие.
– А могли подсыпать они зелье в чан? – вкрадчиво спросил Бахрей.
– Нет! С этим все в порядке, я только что пробовал, да и… – трактирщик обвел рукой отдыхающих.
– Тогда налей нам еще чайник, да и лепешек не забудь!
Попив горячего мате и перекусив дышащими жаром лепешками, друзья решили идти дальше, чтобы к самому пеклу добраться до следующего трактира.
Друзья шли не спеша, с остановками и где-то после часа дня увидели стену очередного трактира. Сельва давно закончилась, и по обеим сторонам дороги стоял лес, поросший низким кустарником, но прежнего буйства растений уже не было. Изредка встречались кипарисы, платаны, попадался кедр. Вместе с растительностью изменился и мир птиц, хотя яркость оперений оставалась прежней.
Часто попадались большие участки, покрытые травой и яркими цветами, над которыми порхали бабочки и жужжали шмели да пчелы. В густой траве прятались мелкие звери. Недалеко от дороги Томас заметил чьи-то черные глаза-бусинки, глядевшие на него, но они быстро исчезли, прежде чем он успел показать их Бахрею.
Трактир встретил друзей любопытствующими взглядами. Весть о произошедшем уже успела добраться сюда. Правда, непонятно, какими путями. Можно сказать, они стали героями дня. То, что случилось с ними, было редкостью в довольно размеренной жизни обитателей этой страны, где покушение на имущество, а тем более здоровье ее жителей не только строго каралось, но и порицалось всем обществом.
По приговору суда совершивших преступление ждало рабство. Они должны были работать на потерпевшего установленное законом время. Если происходило убийство, то рабство становилось пожизненным, возмещая таким образом потерю кормильца.
Однако рабы не были бесправны. Существовал целый кодекс, регламентирующий положение раба. Например, их рабочий день не мог длиться дольше светового дня, раб не мог оставаться на ночь голодным и т. д. Если хозяин пренебрегал установленными законом правилами, он вполне мог поменяться местами со своим рабом.
Об этом поведал Бахрею и Томасу ювелир, направлявшийся в порт Шкабо, чтобы сесть на судно, идущее на Датию, где он намеревался приобрести пару слитков необогащенного люцидия. Узнав, что наши путники из Этрувии, поинтересовался ценами на люцидий.
Бахрей со вздохом ответил:
– Не хочу вас расстраивать, уважаемый, но мы так и не добрались до Датии. Сначала дравиды атаковали наше судно, затем ураган отнес его к вашим берегам. Однако в Венцеграде поговаривали, что хорошие ювелирные украшения можно выгодно обменять на люцидий. Кстати, какая цена у вас на него?
– Доля22 за золотой коготь. Но это на обогащенный.
– Все равно неплохо! Очень неплохо, – произнес Бахрей. – Пожалуй, в следующий раз я весь свой товар обменяю на слитки этого металла… Обратно повезу какао. Здесь оно значительно дешевле, чем в Венцеграде.
– Еще бы! – улыбнулся ювелир. – В столицу Этрувии его наши торговцы поставляют.
Помолчали немного.
Ювелир тронул Бахрея за руку:
– Разрешите совет, уважаемый?
Бахрей кивнул.
– Присмотритесь к сырцу каучука.
– В самом деле? Это такая серая липкая масса? Из нее резину делают?
– Совершенно верно, – ювелир приблизил лицо к Бахрею. – Резину в Венцеграде покупаете? Не лучше ли приобрести у нас секрет ее изготовления и наладить производство у себя дома?
– Гм, – Бахрей задумчиво поскреб подбородок, – хорошо говоришь! Стоит подумать. А рабы у вас убегают от хозяев?
– У нерадивого хозяина такое случается! – усмехнулся ювелир.
– Кто их возвращает обратно?
– Те, от кого они убежали. Это их проблемы. Если в течение недели они не смогут найти раба, он становится свободным.
Неожиданно разговор был прерван возгласами. Люди вставали со своих мест и устремлялись к воротам. Там во двор трактира входила странная процессия. Впереди с флейтами, барабанами и погремушками шли музыканты. За ними несли покрытые розовым балдахином носилки. Полупрозрачные занавески были откинуты, за ними виднелась привлекательная девушка в белом платье. Ее черные волосы были аккуратно уложены вокруг головы. Прическу украшала белая роза. Такими же розами были украшены и носилки.
Шестеро человек в ярко-красных одеяниях несли носилки. За ними шел улыбающийся молодой человек в белой тунике. В его черных как смоль волосах тоже была белая роза.
Из трактира на террасу, потирая руки, выскочил полноватый трактирщик. Вокруг прибывших столпился народ.
– Что это? – спросил Бахрей у ювелира.
– Свадьба, – тихо ответил тот. – Идут узаконить священные узы в храме Солнца и Луны. Сюда зашли, чтобы передохнуть. Никак вся деревня пожаловала?!
Во двор трактира входили и входили празднично одетые люди. Один человек, перепоясанный радужной лентой, закричал, взмахнув рукой:
– Трактирщик! Всем вина! Будем гулять! Я единственную дочь выдаю замуж!
В ответ раздался дружный ликующий крик. Трактирщик исчез и через несколько минут с сияющей улыбкой появился вновь, неся большую бутыль с темно-красной жидкостью. За ним на подносах следовала разная снедь: ароматные лепешки, фрукты и овощи.
Носилки бережно поставили на землю. Невеста спустилась с них, чарующе улыбаясь окружающим. К ней подошел, немного робея, жених, и их отвели к фонтану, на дне которого лениво двигали плавниками золотые рыбки.
Глава 10. Владычица
Когда утром Томас и Бахрей встали, трактир был уже пуст, только в общем зале скучал трактирщик. Он сидел за столиком у стены и грустно смотрел в окно. Заслышав скрип деревянной лестницы, оживился: налил из толстопузого чайника две кружки ароматного напитка, поставил перед гостями тарелку с еще теплыми лепешками и поинтересовался:
– Дворец владычицы решили посетить?
– Да, – ответил Бахрей.
Трактирщик прошел к стойке и, облокотившись на нее, принял скучающий вид, но, вспомнив о чем-то, вернулся к столику с гостями.
– Вы торговец?
– Вы правильно понимаете, уважаемый, – Бахрей поставил кружку на стол и посмотрел на трактирщика. – Вы хотите нам что-то сказать? Слушаю вас.
– Сердечно меня извините, – начал тот, – что прерываю вашу трапезу, но вами интересовались.
– Кто? – спросил Томас. – Двое, похожие на антеков?
– Нет.
– Тогда кто?
– Монах в желтом одеянии. Он представился служителем храма Чинк-Тан.
Бахрей и Томас переглянулись.
– Что он спрашивал? Нельзя ли подробней?
– Ничего особенного. Просто поинтересовался, ушли вы уже или нет.
– Где он сейчас?
– Ушел вместе со всеми.
– Вот как? – произнес Бахрей, подливая в свою чашку ароматного напитка. – Что-то слишком много интересуются нами, не находишь, Томас?
Тот задумчиво кивнул.
– Послушайте, уважаемый, – обратился Бахрей к трактирщику, – не могли бы вы рассказать нам о храме Чинк-Тан.
– С удовольствием, – отозвался трактирщик и сел напротив друзей. – Этот храм один из самых почитаемых у нас в стране. Находится он примерно в трех днях пути от столицы высоко в горах. Там живут неплохие лекари. Они очень востребованы. Нет болезней, которые бы они не излечивали. Кроме того, храм славится своим боевым искусством. Но не это самое главное. В храме находится священная школа. Ее послушники постигают тайные науки. Раз в год, в день весеннего равноденствия, храм принимает новых слушателей. Толпы людей устремляются туда, но не всем суждено стать послушниками. Из сотни принимают одного.
– Понятно, – сказал Бахрей.
– Кем был монах? – спросил Томас.
– Возможно, лекарем, хотя вполне мог быть и Риши.
– Риши? – Бахрей неожиданно подался вперед. – У нас в Аравии тоже есть Риши! Так у нас называют духовных учителей.
– Кто бы мог подумать! – воскликнул трактирщик. – У нас тоже.
– Хотя, – задумался Бахрей, – чему удивляюсь. Мы с тобой на одном языке говорим.
– В Аравии тоже на санскрите говорят?
– Не только в Аравии, уважаемый! В Этрувии, Варше. Славные люди тоже говорят на этом языке. Даже «черные пираты» и те перешли на санскрит.
Трактирщик наморщил лоб и почесал макушку.
– Однако нам пора! – произнес торговец вставая. – Пойдем мы.
Путь до дворца владычицы занял чуть более двух часов. Сельва давно осталась позади, уступив место лесостепи с редкими островками рощ и группами деревьев, среди которых, насколько хватало глаз, густо зеленела высокая трава.
Дворцовые постройки появились неожиданно. Рощицы расступились, и в промежутке между ними блеснула золотом ограда. За ней курчавилась зелень сада, и далее на фоне ярко-синего неба блестел позолотой крыш дворцовый комплекс. Туда вела боковая дорога.
Друзья свернули на нее и вскоре достигли одноэтажной постройки, облицованной белым мрамором и украшенной пилястрами. Перед зданием находилась небольшая площадь, покрытая мраморными плитами. На плитах ровными рядами стояла всевозможная обувь.
У здания на каменном возвышении сидел служитель в красном одеянии. Когда Томас и Бахрей поравнялись с ним, он поднял руку, недвусмысленно призывая остановиться. Они подчинились.
– Послушай, уважаемый, – любезно обратился к служителю Бахрей, – мы с моим другом торговцы. Пришли из самого Шкабо и хотим взглянуть на дворец вашей владычицы. Почему не пускаешь?
Однако служитель хранил молчание. Он лишь движением ладони указал на площадь.
– Нам туда? – Бахрей непонимающе поморгал глазами. – Зачем?
Из здания вышел еще один служитель:
– Вы впервые у нас?
– Да, – ответил Бахрей. – Не понимаю, почему нас не пускают?
Служитель улыбнулся:
– У нас обычай – не входить во дворец владычицы в обуви…
– Гм, – Бахрей поджал губы, – это храм?
– Для нас да.
– Тогда в чем ходить прикажете? – поинтересовался Томас.
– Это кому как нравится, – ответил служитель. – Одни предпочитают босиком, другие за умеренную плату могут приобрести освященную обувь.
– Обувь? – встрепенулся Бахрей. – Где ее можно купить?
– У меня.
– Сколько, позвольте узнать, стоит эта обувь? – спросил торговец, шаря в кармане.
– Десять медных когтей пара.
– Тогда нам две пары. А что делать с нашей?
– Оставьте на площади. Не бойтесь, никто ее не возьмет. В нашей стране с этим порядок.
Получив деньги, служитель скрылся в здании и вскоре вынес две пары мокасин.
– А вообще ничего! – проговорил Бахрей, разминая ноги. – Даже удобно.
Двести саженей, отделяющих постройку от дворцовой изгороди, друзья преодолели быстро, тем более что идти в мокасинах было непривычно легко. Высокие ворота были открыты. Выполненная из кованого чугуна ажурная решетка поблескивала серебряными и золотыми украшениями.
За изгородью неслышно шевелили листвой священные деревья майяба. От ворот вдаль шла широкая аллея, покрытая плитами белого мрамора. В центре аллеи располагались фонтаны. Тугие струи воды беспрерывно били в небо, журчали в рукотворных водопадах, наполняя воздух живительной прохладой и играя радужными бликами.
По сторонам аллеи раскинулись широкие розарии, разделенные затейливо подстриженным кустарником. Среди буйства цветов то тут, то там виднелись белоснежные изваяния статных юных дев и юношей.
От основной аллеи отходили боковые. Они вели к тенистым садам с беседками и к белокаменным дворцовым постройкам с позолоченными крышами.
Бахрей и Томас, очарованные открывшимся великолепием, долго любовались видами парка. Они были еще больше поражены, когда, дойдя до конца аллеи с фонтанами, очутились на кольцевой дорожке. Белые мраморные плиты обегали небольшой рукотворный круглый холм. На этой возвышенности росли необычные цветы. От дорожки цветник отделяла низкорослая туя.
Бахрей подошел к клумбе и невольно воскликнул:
– Ты только посмотри! Они неживые!
– Как – неживые? – не понял Томас.
Он подошел к Бахрею. То, что он там увидел, потрясло его воображение. Все цветы были искуснейшим образом выполнены из камня и металла. Они были сделаны такими изящными, что отличить их от настоящих с небольшого расстояния не представлялось возможным.
Вообще все на этом удивительном холме было искусственным. Искусственными были и сам холм, и вода в фонтане на его вершине. Водные струи заменяли хрусталь и опал. Алмазами сверкала застывшая водная гладь, а основание фонтана блестело чистейшим золотом.
– Вы поражены? – услышали друзья сзади чей-то негромкий голос.
Они обернулись. Перед ними стоял пожилой монах в желтом одеянии.
– Не правда ли великолепно? – спросил он.
– Вы имеете в виду драгоценные камни и золото, из которых эти растения сделаны? – поинтересовался Бахрей.
– Не только, – улыбнулся служитель. – Я имею в виду высшее качество человеческого труда. Сколько сил, старания вложено в это творение! Думаю, что не бриллианты и хризолиты делают искусственные цветы похожими на живые, а любовь безымянного мастера.
– Вы не знаете, кто создал это великолепие? – спросил Томас.
– Нет. Мастера пожелали остаться безымянными.
– Почему?
Служитель улыбнулся, и морщинки возле глаз собрались лучиками.
– Оглянись, юноша, и скажи мне, кто создал окружающий тебя мир? Кто украсил мир бабочками, быстрыми стрижами и пестрыми попугаями? Не знаешь. Никто не знает, а ведь у всего – от былинки до звезд – есть свой создатель. Высшие достижения всегда безымянны, ибо принадлежат всем. Всякое любование творением есть уже обладание им.
Томас и Бахрей молчали. Служитель, продолжая улыбаться глазами, тоже молчал.
Первым заговорил Томас:
– Вы не подскажете, как пройти во дворец владычицы?
– А разве вы не во дворце?
– Видите ли, уважаемый, – вступил в разговор Бахрей, – мы с другом торговцы…
– Торговцы, говорите? – произнес с сомнением служитель. – Хотя пусть торговцы. Так даже лучше будет, меньше вопросов. Насколько я понимаю, вы Томас и Бахрей?
– Да, – удивились друзья, – но откуда вы знаете?
Служитель улыбнулся:
– Земля слухами полнится, но если серьезно, то владычица ждет вас. Следуйте за мной!
Друзья направились за монахом. Они свернули на боковую аллею и вскоре достигли ослепительно белого строения, утопающего в кипарисах, с высокой красной крышей. Стены здания покрывала причудливая резьба. На самом верху блестел на солнце золотым огнем шпиль.
– Это малый дворец, – сказал служитель. – Нам сюда.
У двустворчатых дверей провожатый остановился. Едва Томас и Бахрей подошли, как створки двери медленно открылись. Раздалась тихая нежная мелодия. Звуки, казалось, возникали из самого воздуха и медленно таяли в нем.
– Это звучит хрустальная виола, – пояснил служитель.
– Никогда не слышал такого чуда, – торговец повернул голову, пытаясь рассмотреть богатое убранство помещения.
Служитель пригласил следовать за собой. Они прошли длинным коридором и оказались перед непримечательной дверью. Служитель без стука открыл ее.
За ней находился просторный зал без окон, стены были задрапированы красной тканью с золотистыми узорами. Несмотря на отсутствие окон, солнечный свет наполнял помещение. Томас поднял голову и увидел хрустальный потолок, сквозь который проглядывала синева неба.
– Что оробели? – раздался высокий чистый женский голос. – Подойдите ближе!
Голос шел от золотистых портьер. Там на скамье с подлокотниками сидела женщина. Спину она держала ровно. Ее тонкую фигуру облегало длинное красное платье. Нежно-розового цвета шарф лежал у нее на плечах. И шарф, и платье были расшиты золотыми цветами. На голове была небольшая золотая диадема, усыпанная жемчугом. В серьгах-подвесках блестели рубины.
Внимательные глаза на слегка тронутом загаром лице смотрели приветливо. В уголках губ жила едва заметная улыбка.
– Мне сказали, что вы торговцы, – тихо произнесла женщина, когда Бахрей и Томас остановились у возвышения. – Ну что ж, оставим эту версию для ушей за стенами зала. Во всяком случае, это правдоподобно.
Женщина посмотрела на стоящего рядом с ней служителя.
– Ракоци, – произнесла она, – предупреждал меня о юном маге…
– У меня от Бахрея секретов нет, – решительно перебил ее Томас.
Владычица улыбнулась и укоризненно покачала головой:
– Юноша, разве тебе никто не говорил, что перебивать невежливо? Это замечательно, что ты так дорожишь дружбой с этим человеком, ведь возложенную на тебя миссию не пройти в одиночку. Но это вовсе не повод перебивать владычицу.
Томас понял свой промах и покраснел.
Владычица переглянулась с Ракоци и, посмотрев на торговца, резко бросила:
– Бахрей!
От неожиданности тот вздрогнул и ощутил пронзительный взгляд, за которым последовали слова:
– Ты пойдешь за ним до конца?
Бахрей не стал переспрашивать, «за кем он пойдет», все было ясно и так. Он чувствовал, что наполняется огнем. Сердце дыхнуло жаром. Торговец облизнул пересохшие губы и кивнул, говорить не было сил.
– Являясь доверенной Сокрывшей Лик Свой, возлагаю на тебя, Бахрей из Мазды, часть ноши этого юноши, – доносился до сознания торговца голос владычицы. – Неси ее достойно!
Жар сердца снова объял торговца. Ему показалось: еще мгновение – и он сгорит в этом невидимом пламени, но нет. Капельки пота выступили на его широком лице. Бахрей достал платок и вытерся им.
– Позвольте узнать, – произнес он, пряча платок в карман, – каковы будут мои обязанности?
Владычица улыбнулась:
– Следовать за этим юношей и помогать ему.
– Еще можно вопрос?
Владычица слегка склонила голову набок:
– Слушаю.
– Кто такая «Сокрывшая Свой Лик»?
Губы владычицы тронула улыбка:
– Теперь, когда ты стал одним из ее воинов, ты можешь знать ее имя, но произносить его вслух можно только в стенах этого помещения. Ее имя – Ассургина. Она – Мать нашего мира.
– Раз есть Мать, – почесал подбородок торговец, – значит, должен быть и отец?
Владычица кивнула:
– Ты мыслишь правильно. Есть и отец…
Взгляд ее стал печальным, и сразу же грусть наполнила сердце Бахрея.
– Что же с отцом? – спросил он.
Владычица не ответила. Она некоторое время смотрела поверх голов, а потом в тишине зала раздался ее голос:
– Скажем так. При живых родителях дети стали сиротами.
Бахрей облизнул губы.
– Как я понимаю, сироты – это мы, люди?
– Ты мыслишь правильно. Отец унизил Мать, и она ушла в высшие миры, чтобы оттуда помогать своим детям. Помощь ее идет через преданных воинов. Вы, двое, как раз и были выбраны ею, поэтому ваша встреча не случайна, как может показаться.
Владычица сделала жест рукой. Ракоци взял со столика кожаный футляр и протянул Томасу.
– В этом футляре находится ключ, – произнесла владычица. – Прими его! Что он открывает, я не знаю. Об этом ведает настоятель Чинк-Тана. Он предупрежден и ждет вас.
Томас принял футляр из рук Ракоци, открыл. Там лежала отполированная металлическая пластинка с темными углублениями, беспорядочно разбросанными по плоскости. Ему сразу припомнился обед у незнакомца в Шкабо, сияющая серебряная пластинка и ее отражение на противоположной стене…