– Прекрасно, место проверенное. Значит, в ГПУ на Дятловых горах. Заодно ректора со всем деканатом пригласим, у меня жена с дочкой к ним в этом году поступают….

***

– Дочка, у тебя «Гламур» есть? – обратилась сморщенная старушка в старом заплатанном пальто к необъятной торговке, обтянутой «Гуччи» пополам с «Большевичкой».

– Два рубля, – равнодушно сказала продавщица, вильнув тремя подбородками.

– Дорогой нынче гламур, – вздохнула старушка. – Ну его к черту, нерусское все это, не православное. А что у тебя самое дешевое?

– «Правда», конечно, – ответила продавщица. – «Правда Русской Империи» за пять копеек.

– Вот то, что мне нужно. Дай мне правды немножко, – старушка протянула торговке засаленный пятак.

– Много не получится, – пожала могучими плечами продавщица и протянула дешевую «Правду».

Старушка начала читать.

«Дмитрий Свинюгин как-то сразу выделил из толпы эту простую исконно русскую женщину с портретом красивого одухотворенного мальчика у груди.

– Иван Себяев из Москвы, – выдавила она.

– Когда погиб?

– Позавчера…

Президент лишь дотронулся до ее плеча, как бы сказал: скорбит вместе с ней. Пошел было к своей машине, но вдруг передумал и направился к людям, ждавшим его с утра. Толпа восторженно закричала.

– Огромное спасибо за свободу, отец родной! – воскликнул кто-то.

– А вам спасибо за мужество и стойкость, – ответил Дмитрий Свинюгин. В его мудрых и добрых глазах стояло твердое понимание того, что народ – дитя, но мудрым и добрым своим сердцем он чувствует, что его избрал Господь, и наш народ верит избранному, тянется за ним, как за кормчим большого корабля, чувствуя, что он ведом десницею Божьего промысла.

– Я слышал, у вас собака ощенилась, – робко спросил старик в исконно русском ватнике. – Как здоровье ваших щенков? Какая судьба их ждет?

– У моих сук все будет нормально, я верю, – президент осветил народ своей мудрой и доброй улыбкой.

– А у нас? – робко спросил старик.

– Одним из способов повышения благосостояния народа является кардинально новый метод переработки навоза, – заявил президент. – Уже создана корпорация «Росгоснавоз», руководителем которой назначен Анатолий Борисович Чубатый, заслуги и достижения которого с уверенностью позволяют с оптимизмом смотреть в будущее корпорации. Я, как совладелец корпорации и автор ряда патентов по переработке данного продукта, заверяю вас – эта корпорация обновит и модернизирует всю Империю! На развитие «Росгоснавоза» выделено более миллиарда рублей – почти половина годового бюджета России.

– Нам бы столько, – с завитью вздохнул старик. – А то у нас ни воды, ни еды…

– Потерпите и получите, – успокоил его президент. – Мы заботимся о населении! Люди – наш второй навоз! Но патернализм изживайте! Реализуйте себя по-всякому, а не у нас просите! Если есть сила, ум и воля – будут и вода с едой!

– Всю жизнь терпим и еще столько же протерпим, кормилец! – прослезился пенсионер.

Народ понимает, что наш президент – человек волевой, добрый, мудрый и квалифицированный. Один лишь недостаток у Дмитрия Анатольевича – кривовато повязан галстук. Я набралась смелости и спросила его об этом.

– Жена повязывает, – тепло улыбнулся он. – У меня времени на такие мелочи нет, я ведь о больших делах думаю, о стране нашей. Кто же о России, кроме меня, позаботится?

Я понимающе улыбнулась. Президент проявил себя простым и душевным человеком. С таким и водочки можно выпить, и картошечкой закусить, и за жизнь потолковать.

– А илмезийцам мы дадим по морде, – доверительно сказал президент. – Мы принудим их к миру танками, истребителями и нашим боевым духом. Россия никогда не покорялась врагам. Наша страна постоянно усиливается и стабилизируется.

Я пришла в восторг от столь мудрых и добрых слов. Кто еще, кроме Дмитрия Анатольевича Свинюгина может так лаконично, умно и емко определить ситуацию в стране? Только Александр Аркадьевич Призонов, без сомнения»

– Дочка, – с недоумением подняла глаза старушка. – А илмезийцы – это что за звери такие?

– Как же ты не знаешь, бабуся, – укоризненно сказала продавщица. – Знать такие вещи надо! Враги это наши, захватчики. Землю хотят завоевать.

– Ясно, – поникла старушка. – У меня позавчера сумку в троллейбусе разрезали, а вчера пенсию вдвое урезали. Точно эти бандиты, илмезийцы, больше некому…

Hеба утреннего стяг

В жизни важен первый шаг

Слышишь, реют над страною

Вихри яростных атак, -

раздалось душевное пение, уже полвека знакомое всей стране.

– Ой! – захлебнулась радостью старушка. – Иосиф Виссарионович!

– Давыдович, – поправила ее продавщица.

– Неважно, – ликовала старушка. – Главное, что сам, вживую! Все уже умерли, а он все еще молодой, хоть и в парике…

И вновь продолжается бой!

И сердцу тревожно в груди

И вождь наш такой молодой

А наша победа впереди! -

надрывался бархатный голос политика и бандита.

Песнь летит во все концы

Вы поверьте нам, отцы!

Будут новые победы

Встанут новые бойцы.

С неба милости не жди,

Илмезийцев не щади

Hам, ребята, в этой жизни

Только с правдой по пути.

Для привлечения молодежи вокруг певца вертелся табунчик полуголых девушек, сексуально, но невпопад разевавших ротики под фонограмму.

– Именно с «Правдой»! – потрясла газетой старушка. – Пусть все слышат!

– Все и слышат, – сказала продавщица. – Концерт по всему миру транслируется, да еще и по всем каналами.

– Правильно! – крикнула старушка. – Банду Илмеза под суд! Бей илмезийцев, спасай Россию! Землю мы не отдадим! Смерть мировому илмезиазму!

– Ура! – прокатился по планете неистовый многомиллиардный вопль.

Призыв бить илмезийцев нашел отклик в головах простого народа. В ночь после патриотического концерта в России было убито семь тысяч грузин, пятнадцать тысяч евреев, десять тысяч негров, шесть тысяч узбеков, пять тысяч молдован и еще тысяч пятьдесят других инородцев. Проснувшиеся утром россияне твердо знали, что в их диком похмелье, низкой зарплате, ржавой машине, убогом жилище и мерзком отражении в зеркале виноваты жители планеты Илмез. Илмезийцы были обязаны искупить свою ужасную вину либо нефтью, либо кровью.

***

Резиновый наконечник грязной палки постучал по благородному носу спящей Джули Капулы. Прекрасные глаза дочери илмезийского экс-сатрапа широко распахнулись, а нос оглушительно чихнул.

– Чего разлеглась? – миролюбиво спросил ее пятнистый старик с рубиновыми глазами. Его рваный пиджак, увешанный фронтовыми медалями, обдавал трупно-фекальным смрадом.

– Мне захотелось спать, – просто ответила Джули. – У вас это запрещено?

– Дома надо спать, – наставительно ответил старик.

– Благодарю вас, теперь я знаю, как мне жить, – с легкой иронией произнесла Джули.

– Ушла со скамейки, блядина! – по-прежнему мирно и спокойно сказал старик. – Тут тенек, а я привык. Все знают, что скамейка моя. Нарожали вас на свою голову, а вы на шею сползли. Живете на халяву, а я кровь проливал за великого Сталина! У меня пенсия маленькая, а вы жируете! А у нас идеалы были!

– Садитесь, пожалуйста, – встала мун Капула. Старик плюхнулся на скамейку и раскрыл газету. Джули осмотрелась. Крошечный грязный дворик был скучен, вой автомобилей и визг сирен стучал по ушам, надеясь достучаться до мозга.

– Вот что илмезийцы творят, фрицы поганые! – возмутился старик, впитав газетные строчки. – Вот при Ильиче втором порядок был, продукты с зарплатой были, а работы не было. Вот они сюда и не совались! А теперь конечно, маркетинг, мастурбация, коучинг, депиляция , пресс-релиз, Лилипутины, Призоновы, Свинюгины… А ты что встала? Пошла на хуй!

– Простите, куда? – переспросила Джули. – Мой транслятор не определяет этого слова.

– Ты что, ебанутая? – пробурчал старик.

– Это слово он тоже не знает, – удивилась Джули.

– Русского не понимаешь, правды не знаешь, – полутруп затряс пятнистой головой. – За что боролись?

– Расскажите мне правду, – попросила Джули.

– Тут не расскажешь, тут показывать надо. А у меня уже нет этого, на который я тебя послал, – вздохнул старик. – Да и правды нет, и счастья, и покоя, и воли. И никогда не было. Иди отсюда. Понаехали тут, а Москва не резиновая. Скамейки занимают, пенсию задерживают, в подъезде гадят. Умные все стали!

Джули пошла прочь от старика. Зародившееся любопытство от созерцания нового города быстро умерло при виде серой архитектуры, разноцветной грязи и вечных портретов задушевного Призонова с кондовыми лозунгами. Два потока хамов, пешеходов и автомобилистов, неслись в разные стороны, не замечая ни себя, ни друг друга. Джули вспомнила элегантного и загадочного Брейна и грустно вздохнула.

– Чето он болтал блин, по типу прикольно но как бы не вставляет, – донесся до мун Капулы разговор двух москвичек. – Пару раз встретились – сердце не екает, я его на хуй послала эсемеской.

– Да, если после встречи с мужиком бабочки в животе не порхают, то он отстой по типу, – согласилась вторая. – У меня был один такой, такой, блин, по типу секси, вообще! Я была от него просто в шоке…

– А где сейчас? – заинтересовалась первая.

– Бабки спиздил, подставил и смылся, – погрустнела вторая. – Так по нему скучаю, вообще…

– Культура, бестселлеры, литература! – кричала продавщица лотка, усыпанного маленькими пестрыми брошюрками. – Девушка, купите культуру!

– Она у вас настолько дешевая? – спросила мун Капула.

– Это для кого как, – затараторила продавщица. – Вот, купите евангелие от Соловушкина за пять рублей. Или вот «Бешеный против маньяков-илмезийцев» за три пятьдесят. Нечеловеческая литература! Такие по типу бестселлеры, вообще!

Капула пролистала одну из предлагаемых книг.

– Это, наверное, бестселлеры, но не литература, – сказала она. – У вас где-нибудь можно приобрести литературу?

– Перед тобой, по-твоему, что? – возмутилась продавщица. – Лечиться надо! Хотят тут всякие из психушек, потом сдача пропадает…

– Послушайте, у вас же есть литература! – удивилась мун Капула, пролистав одну малозаметную книгу. – Почему вы о ней не кричите?

– Я, девушка, рекламирую лишь то, что покупают, а не дерьмо всякое, – исказилось лицо книжной торговки. – Не берет наш народ этого лауреата-цэреушника! Запрещали – хотели, а как разрешили, так выяснилось – не нужно!

– Мне нужно, – сказала Джули. – Я возьму.

– Ну, ты даешь, сучка! – вдруг заорала торговка культурой. – Электричеством лечиться надо! Сукина дочь, да я твою мать имела!

– Вы знали мою маму? – переспросила мун Капула. – Вы меня с кем-то путаете…

– Вас перепутаешь, как же! – вопила продавщица. Спокойствие Джули оскорбляло ее. – Мозгоебка! Наезжать не дам! Пошла на хуй!

– Я не понимаю, о чем вы, – сказала Джули. – Видите ли, мой транслятор не определяет эти слова. Почему вы кричите?

– Потому что на тебя можно кричать, если ты этих читаешь! – взвизгнула продавщица и швырнула понравившуюся мун Капуле книгу в лицо потенциальной покупательнице. Джули увернулась и подхватила книгу. Продавщица продолжила вопли. Джули передернула изящными плечиками и отошла. Сев за столик пустого уличного кафе, мун Капула раскрыла книгу. Официантка, выглядящая так, словно она только что вернулась с похорон любимого человека, бросила на посетительницу злобный взгляд, сохраняя на лице выражение безысходной скорби и тоски.

«Он мог чувствовать, понимать шажки, и изгибы и полеты времени. Здесь? Хотя, только здесь по-настоящему возможно», – начала думать Джули, но ее мысль была задушена окриком официантки.

– Девушка, здесь читать не принято, – хмуро сказала обслуга, не сходя с места.

– Есть такой закон? – улыбнулась мун Капула.

– Девушка, оставьте ваши знания при себе! – вспылила официантка. – Здесь люди едят, а не читают! В библиотеке, бля, читайте, а здесь расслабляются, а не с книжками напрягаются! Ваще, шесть лет здесь работаю, но чтобы в кафе приходили с книжкой – впервые вижу! Совсем оборзели!

– Успокойтесь, – мягко сказала Джули. – Я могу поесть?

Джули ничего не ела со вчерашнего дня, но голод ощутила лишь сейчас.

– Книжку убери, – посоветовала официантка.

– Мне бы не хотелось, – сказала мун Капула.

– Че бы тебе не хотелось? – не поняла официантка.

– Транслятор барахлит, – улыбнулась Джули и громко произнесла. – Я хочу духовной и физической пищи одновременно. Это возможно?

– Че? – икнула официантка.

– Видите книгу? Я хочу ее читать и есть еду, – предприняла еще одну попытку мун Капула.

– Не выебывайся, – сказала официантка. – Читай, мне-то что. Любой каприз на ваши деньги, тогда чаевые не десять а двадцать процентов. Деньги-то у тебя есть?

– Только сольво, – ответила Джули.

Лицо официантки налилось восторженной радостью. Теперь клиентке можно было нахамить по-настоящему!

– У нас только наше! Нет рублей – вали на хуй, – густые волны трехэтажного мата девятым валом обрушились на Джули. В этот момент мун Капула догадалась, какие слова не определял транслятор.

«Пока жив язык – жива нация», – самостоятельно додумалась Джули до мысли Толстого. – «Каков язык – такова и нация. Неопределяемые цивилизованным транслятором… Как мне добыть материальную пищу на этой планете? На духовную надеяться нечего».

***

Тринадцатый этаж старого дома на окраине Призоновграда отличался от остальных этажей так же, как европейский миллионер от русского пенсионера. Роскошный ремонт и продуманный декор приятно дополняла позолоченная табличка с завлекательной надписью «Русское море». Ошалевший от красоты грязноватый мужчина сомнительного вида и возраста переминался перед входом, судорожно сжимая мозолистыми руками огромный и явно тяжелый мешок.

– Ракушки здесь покупают? – наконец заглянул в дверь он.

– Здесь, – высокомерно ответил красноносый мужчина в форме швейцара. – Полтинник дай, так положено!

Мужик с мешком горестно вздохнул и, порывшись в карманах, протянул швейцару пятидесятикопеечную монету.

– Валентин Валерьевич, это к вам! – брезгливо обтерев подношение, крикнул швейцар.

Из кабинета вальяжно вышагал Камышов. Швейцар подобострастно снял фуражку и заглянул в глаза Валентину. Камышов внутренне передернулся от злобного рабски-хозяйского взгляда, кинул монетку в швейцарскую фуражку и окинул посетителя снисходительным взором.

– Пройдемте, – сухо сказал он и зашагал обратно. Мужчина с мешком последовал за ним. Мобильный Камышова зазвенел очередным гимном Русской Империи – Львов пополам с Глинкой.

– Юлечка! – расплылся Валентин, облизнувшись. – Сегодня буду, но не раньше восьми. К тебе в твои Люберцы еще доехать надо. И я тебя туда же. Мяу!

В дверь требовательно зазвонили. Швейцар открыл дверь, увидел знакомую медийную морду, тело которой было укутано в тряпки и драгоценности тысяч на сто, и взял под козырек.

– Полтинничек позвольте, – просительно протянул ладонь швейцар, низко поклонившись.

Медийная персона презрительно хрюкнула и протянула пятидесятирублевую купюру.

– Михаил Иванович, к вам пришли! – крикнул швейцар.

Болотов, радушно улыбнувшись, вышел из другого кабинета и устремился навстречу посетителю.

– Здравствуйте, Никита Сергеевич, ваша машина уже готова, – затараторил он. – Вы помните, что гонорар мы принимаем исключительно золотом?

Персона сняла с себя пяток побрякушек и передала Болотову.

– Все из Алмазного фонда, – пробурчал визитер.

– Почем брали? – осведомился Болотов.

– Это подарки, – усмехнулся Никита Сергеевич. Михаил Иванович понимающе улыбнулся и провел медийную персону в кабинет, где искрился автомобиль, еще вчера сошедший с конвейера илмезийского завода.

– Алгоритм управления следующий, – открыл рот Михаил Иванович, но покупатель лишь отмахнулся от него.

– Да знаю я, как управлять, править и рулить! В том числе и этим автомобилем. У меня уже есть парочка, решил младшей дочке подарок сделать, – сказал Никита Сергеевич. – Мне говорили, что вылетать нужно в окно, это такая шутка или смешная правда?

– Это необходимость, – сказал Болотов. – Эта хрущоба несовместима с любой техникой. Детищу прогресса внутри этого домишки дороги нет, параметры не те. Летать можно лишь снаружи. Скажите, господин Гимнюков, а откуда у вас наши автомобили?

– Подарили, разумеется, – свысока взглянул на него Никита Сергеевич. – Открывай окошко, инструктор!

– Вспомнили, да? – оскалился Болотов.

– Заштатный обком, восемьдесят четвертый год, – вздохнул покупатель. – Ты тогда был Болотовым, а не Океановым. Твои коллеги уже двадцать лет страной правят, а ты все машины продаешь!

– Продаю за миллионы, – кашлянул Болотов.

– Ну и что? Мы уже ничего не продаем, но к нам в день больше притекает, чем тебе за месяц!

– Вылетайте, – прекратил дискуссию Михаил, открыв огромное окно.

– Я никогда ниоткуда не вылетал, – победоносно сказал Никита Сергеевич. – Я только летаю, но не воспаряю и не порхаю!

– Вы – птица невысокого полета, – согласился Болотов. – Лети, орел-мутант!

Машина беззвучно вылетела из окна и скрылась в золотистых облаках. Михаил Иванович взглянул вслед и заскрежетал зубами.

В дверь компании «Русское море» яростно затрезвонили. Швейцар открыл дверь и оценивающе осмотрел дорого одетого мужчину плебейского вида.

– Главный где? – рявкнул мужчина.

– Полтинничек дайте, – ответил швейцар.

– Ты на кого бычишь, сявка! – взревел мужчина и схватил швейцара за шиворот. – Быстро перевел стрелки на бугра, а не то замочу в натуре!

– Леонид Альбертович, это к вам! – крикнул швейцар.

Леонид вышел из третьего кабинета и недовольно взглянул на посетителя.

– Я уже договорился с налоговиками, братками, инспекциями и прочими бандитами, – процедил он. – У меня в столе ворох окончательных бумажек! Что надо?

– Господин Океанов? – спросил мужчина.

– Нет, я Акулов. А вы?

– Полковник Хаменский, федеральная служба безопасности, – растопырил документы мужчина. – Только вы не Акулов, а Подболотов. Так что вали в крытку, волк тряпочный, пока очко не порвали!

– Сколько? – спросил Леонид.

– Все.

– Основания?

– Повторяю – федеральная служба безопасности России. Идет война, нужны средства. К тому же вы – беглые преступники.

– Почему мы?

– У вас много.

– Кто навел?

– Покупатель.

– Первый покупатель?

– Ты догадливый.

– Чего же ждали?

– Пока накопите. Бабки на стол, здание окружено, а вы, олени голимые, под плетки подставлены, в смысле, окна под прицелом, – устало сказал Хаменский. – Ты понятливый, или ОМОН нужен? А то я так цинкану, что ты даже низом не юркнешь…

– Компромиссы исключены? – переспросил Леонид.

– Отдадите все официально – сядете. Отдадите неофициально – отпустим.

– Кристально ясно, – кивнул Леонид и ударил Хаменского кастетом промеж наглых глаз. Полковник ойкнул, сел на пол и затряс головой. Леонид ринулся в кабинет Болотова. Михаил Иванович сидел и грустно пересыпал драгоценности из ладони в ладонь.

– Миша, сколько мы нафарцевали? – спросил Леонид.

– Очень много. Пришла пора покупать статус, – ответил Болотов.

– Пришла, пришла. Стоит в коридоре, машет корочками. Только вот парадокс – пора пришла, а статусы на Илмезе не продаются.

– Что же эта знакомая пора пришла так поздно?

– Она чересчур всеядная, а не плотоядная.

– Ну и ладно, – Михаил подошел к порталу и пнул его ногой. – Мне здесь надоело! Валя, ты где?

– Здесь, – появился в двери Валентин. – Леня, у тебя йода не найдется? Я разбил свой кулак об официальное лицо.

– Лучшее лекарство – это эмиграция, – сказал Леонид и нырнул в портал.

– Кстати, что за ястреб летает у нас под окнами? – с недоумением спросил Камышов.

– Наш путь, – лаконично ответил Болотов и проследовал за Подболотовым.

– Приятно познакомиться, Кунопастон, – ошеломленно сказал Валентин и шагнул в портал. Через секунду портал затрещал и растворился, втянутый на другую планету.

Хаменский, разбрызгивая кровавые капли разбитым носом, влетел в кабинет. Недоуменно осмотревшись, он раскрыл свою натуру, покрыв все вокруг толстым слоем трехэтажного мата.

– Чего-нибудь желаете? – спросил швейцар, приоткрыв дверь. Хаменский дал ему в зубы и начал лихорадочно ощупывать карманы швейцарской формы.

– Тысяча рублей? Это все? – взвизгнул он. – Да я за час в десять раз больше имею!

– А я работал, унижался. Месяц не пил! – всхлипнул швейцар. – Господин, отдайте!

– Перебьешься, – раздраженно сказал Хаменский.

– Где хозяева? – спросил швейцар.

– Нет больше хозяев, – ответил полковник ФСБ.

– Как нет хозяев? – лицо швейцара перекосилось. – Я не могу без хозяина! Мне хозяин нужен!

– Сам, сявка, сам! – Хаменский пошел выходу.

– Я не сявка! – заорал швейцар и скинул форму, надетую на грязную тельняшку.

– Пока сявка, – взглянул на него Хаменский и хлопнул дверью.

– Как же я без хозяев? – горько прошептал бывший швейцар и начал думать. Это было непривычно, но ему понравилось. С интеллектуального пути его сбила трель звонка. Бывший швейцар открыл дверь и увидел богато одетого человека с ординарным лицом.

– Я договаривался с господином Океановым о покупке автомобиля, – нетерпеливо сказал человек.

– Нет хозяина! – взревел мужчина в тельняшке и кинулся на человека в костюме. – Отдай брюлики! Все мое!

– А машина? – прохрипел полузадушенный визитер.

– «Жигули» купи! – мужчина в тельняшке вынул из кармана покупателя горсть драгоценностей и радостно оскалился. – Мне не нужны подачки! Я – представитель великой державы! Раньше только полтинники занимал, потом целую должность, а теперь я весь мир займу!

– Это преступление, вас поймают, – человек попытался образумить бывшего швейцара.

– Я никуда не бегу! – возмутился мужчина в тельняшке. – Я у себя дома. А ты нет!

Мужчина в тельняшке заученным жестом вынул из громадной люстры небольшую бутылку и разбил ее о голову человека в костюме. Осколки смешались с проломленным черепом. В дверях вновь показался Хаменский.

– Какая бурная деятельность, – покачал головой он. – Вот теперь вижу, что не сявка! Так держать!

Мужчина в тельняшке достал несколько кулонов, украшенных алмазами, и протянул их полковнику. Хаменский небрежно и привычно взял драгоценности.

– Тело уберите, – попросил убийца.

– Обязательно, – кивнул Хаменский. – Но это по отдельному тарифу.

– Договоримся, – протянул руку мужчина в тельняшке.

– Иначе никак, – Хаменский пожал протянутую руку в ответ.

***

Чувство голода полностью свело на нет созерцательные наблюдения над земной нацией. Джули уже не хотела с жалостью и сарказмом анализировать землян. Она хотела лишь поесть, вернуться домой и отдохнуть. Эти и только эти желания роднили ее с россиянами. Со второго этажа какого-то задрипанного домишки донесся запах еды. Мун Капула потянулась за ним, как рыба за червяком. Прыщавые подростки в форме охранников, сидевшие на первом этаже, были столь увлечены просмотром порносайтов, что окружающий мир для них вообще не существовал. Джули беспрепятственно прошла на второй этаж и в растерянности остановилась. Запах еды раздваивался. Одинаковый аромат офисной пищи исходил из-за двух дверей, расположенных рядом. На одной двери располагалась табличка с надписью «ООО «Ворбизнес». Туристические услуги, сувенирная продукция, доставка театральных билетов». На другой двери была табличка, отличавшаяся от первой лишь названием – цвет, размер и шрифт были идентичны. Табличка гласила «Издательство «Щит и Орало». Ведущий производитель триллеров, фэнтези и мистики». Вспомнив свои впечатления от товара издательства, попробованного с лотка торговки бестселлерами, Джули поморщилась и решительно отворила дверь ООО «Ворбизнес». Неудобный стол был завален тарелками со съестным. Четверо людей тараторили, умудряясь лихорадочно пожирать пищу. Две немолодые и усталые женщины вяло бросались фразами, двое мужчин громко орали. Внешность женщин была навеки обезличена, внешность мужчин была типична для Русской Империи, но необычна для Илмеза. Первый мужчина был волосат и до такой степени небрит, что все его лицо казалось заросшим шерстью. Маленькие звериные глазки, крупные зубы и волосатый нос усиливали впечатление. У второго мужчины начисто отсутствовал лоб, лысина начиналась от жиденьких бровей.

– Здравствуйте, – поздоровалась мун Капула. Лица сидящих презрительно скривились.

«Очевидно, на этой планете не принято приветствовать друг друга», – поняла мун Капула.

Звероподобный и безлобый облизали Джули сальными взглядами и продолжили вопли.

– Фитнесс с сауной, девчонки супер! – кричал звероподобный. – И с парашютом! Мы с пацанами его так отпиздили, что охуеть! Пейнтбол, шашлыки… Миха так нажрался, вообще! Корпоративка – супер! Девчонки – обалдеть! Я так качаюсь, потому что здоровье! Как по телику – назад, к природе! Дайвинг – супер!

– Я с утра ихнюю партию взял, Коляну перепродал, Серому откатил и все – бабки чистые! Круто! – ответил безлобый. – Ихняя франшиза – говно! Санька мне курс слил, маржа – охуеть! А коньяк – говно! Шесть штук чистыми в один день, прикинь!

– Там такая жрачка, обалдеть! – ответил звероподобный. – Рыба свежая, гуси фаршированные, водка своя! Еще косяк после этого забили – супер! Девчонки – охуеть!

– «Жигули» – говно! – безлобый получал физическое удовольствие от произнесения этого слова. – А вот «мерс» по лицензии – круто!

– Новенькая, что ли? – спросила самая старшая и страшная из двух женщин.

– В каком-то смысле да, – ответила мун Капула.

– Че к нам?

– А куда еще? – спросила Джули.

– И то верно, – сказала женщина. – Че делать хочешь?

– Я хочу есть, – честно ответила мун Капула.

– Сначала работать надо, а потом есть! – вдруг завизжала женщина. – Совсем дура, да?

– Кто? – спросила Джули.

– Плюнь в глаза – божья роса, – сказала женщина. – Комп включи, идиотка!

– У вас принято оскорблять друг друга? – сообразила мун Капула.

– Это везде принято! – оскорбилась женщина. – Нужно сначала вытерпеть тиранию власти, терпение показать, а потом других новых гнобить! Мне тоже хамили, все так делают…

– Мудрая власть не тиранит, – возразила Джули. – Плетка создана лишь для любящих побои и ненавидящих разум.

– Прекрати философию! Строят тут из себя всякие! Ебанутая, что ли? – ощерилась женщина.

Вспомнив, что это слово, неопределяемое транслятором, всегда ведет к тупику в диалоге с аборигенами, Джули решила сменить тему.

– Что я должна сделать, чтобы вы дали мне поесть? – спросила она.

– Сделай сначала выборку, идиотка, – презрительно сказала женщина. – Тебя ведь Надькой звать, так?

– Как вам будет угодно, – устало сказала Джули и осмотрелась. Антикварная техника была ей знакома по учебникам и техническому музею. Четыреста лет назад илмезийцы действительно работали на машинах, называемых ее собеседницей «комп». Джули подошла к ближайшей машине и включала ее. Компьютер затрещал.

– Совсем дура, как тебя только Петрович взял! – всплеснула руками женщина. – Это же Василича комп!

– Я должна была это знать? – холодно спросила мун Капула. Сталь, зазвеневшая в голосе дочери экс-сатрапа, заставила офисную хамку сбавить тон.

– Не наезжай, Надька, – успокаивающе сказала она. – Вон твой комп.

Мун Капула подошла к антикварному ящику и включила его. Задав пару коротких вопросов, Джули удивилась простоте и примитивности работы и начала ее выполнять. Женщина села рядом и начала говорить нечто бессвязно-агрессивное. Джули взглянула на нее с удивлением и жалостью.

– Я – твоя наставница, – объяснила женщина. – Ты блин по типу сюда того дебилка зачем туда как бы мышкой на кой с клавы надо клиентов разводить не обслуживать тянуть они лохи что к нам только хитрожопые кинуть делиться…

– Девчонки – супер! – орал звероподобный.

– Хавчик – говно! – вторил ему безлобый.

– Прошу, говорите тише, – голова Джули раскалывалась.

На мгновение коллектив ошалел от невиданной наглости новенькой. Но уже через несколько секунд транслятор мун Капулы не смог перевести ни одно из потока посыпавшихся на Джули слов. Отвращение пересилило чувство голода, и мун Капула гордо покинула кабинет. Но запах еды преследовал и искушал, поэтому Джули после минутного колебания открыла дверь издательства «Шит и Орало».

Сначала мун Капула вздрогнула, подумав, что снова вернулась в ООО «Ворбизнес». Звероподобный и безлобый сидели на прежних местах, две замученные женщины кидались словами. Но иллюзия возвращения быстро рассеялась. Местный звероподобный носил очки, волосы были аккуратно убраны в сальную косичку, нос был значительно крупнее, а зубы – мельче. Местный безлобый был раза в полтора толще, а его лысина была покрыта комками грязных волос. Сотрудницы ООО «Ворбизнес» и издательства «Щит и Орало» были настолько незапоминающимися, что сравнить их не представлялось возможным.

– Этот докторишка писал своему спонсору, – жуя, говорил звероподобный. – Мол, мы сгноили в тюрьмах миллионы людей, сгноили зря, без рассуждения, варварски; мы гоняли людей по холоду в кандалах десятки тысяч верст, заражали сифилисом, размножали преступников… Какая глупость! «Сгноили в тюрьмах миллионы», – откуда такие бредовые цифры? И что значит «миллионы людей»? Что, по типу просто хватали и швыряли в кутузки совершенно невинных граждан? «Сгноили зря», – это вообще двусмысленное выражение: что же, если «не зря», то значит можно? И что, так уж специально вот сифилисом заражали? Где? Когда?

– Ему этого просто хотелось, – усмехнулся безлобый. – Он бы тогда типа скромный, добрый, прогрессивный как грохнул бы томом «Острова Сахалина», да так, чтоб весь мир содрогнулся. В пророки захотел, в как бы совесть нации! Мелкая мечта. Вообще он мелкий был, и как доктор и как писатель…

– А помнишь, он писал, что в Западной Европе люди погибают оттого, что жить тесно и душно, у нас же оттого, что жить просторно, – забрызгал слюной звероподобный. – Конечно, русскому человеку надо позвоночник перебить, чтобы он по России только ползал. Шею свернуть, иначе по типу колобком покатится по великой равнине.

– Козел очкастый,– нахмурился безлобый. – Помнишь, как он писал, что стоит с русским заговорить о чем-нибудь умном, как он становится в тупик или заводит такую тупую и злую философию, что остаётся только рукой махнуть и отойти.

– Только бы в русский народ слюну ядовитую отрыгнуть, – вздохнул звероподобный. – С Меньшикова, святого человека, журналиста, черносотенца – Беликова написал!

– Этот чахоточный сам и был Беликовым! – стукнул кулаком по столу безлобый.

– Какие вы мужчины умные, это что-то! – воскликнула одна из женщин. – Я по типу в шоке! Интересно говорите, задуматься заставляет…

– Могём, – впился в кусок колбасы звероподобный. – Вообще, эти псевдогении достали. Пшик выдуманный. Высоцкий ихний словом не владел, до ужаса косноязычный…