Рис

Через несколько дней пути под нами уже простирались хорошо знакомые мне засыпанные снегом болота с редким леском. Лёд сковал воду, лишив меня рыбы. Но зато на горизонте показался тот горный кряж, что бескрылый называл «Вершиной мира». Ещё несколько дней на запад, и мы увидели Синие камни.

В гнездо Алоя мы спустились уже на закате. Бескрылый так устал и замерз, что спросил меня, где мы, только когда я принёс его крыло на плато, перед домом Алоя. Когда я ответил, он ошарашено уставился на меня и снова вцепился в своё крыло.

– Синие камни? – в ужасе переспросил он. – Дом Алоя? О, Рис, прошу тебя, давай переночуем где-нибудь в другом месте.

– Его здесь нет, – сказал я, войдя под навес, который сам когда-то помогал натянуть. – И нет его уже давно.

Плато занесло снегом, и следов Алоя, ни свежих, ни старых, не было видно. Алой любил комфорт и устроил свой дом иначе, чем я. Здесь у него была лежанка, застеленная мягкими шкурами. Большой глиняный сосуд для воды, который теперь был пуст, видно, Алой предусмотрительно вылил из него воду, чтобы от мороза его не разорвало. Был даже очаг, на котором Алой иногда грел себе питьё или пёк лепешки. Мне палёная еда не нравилась, а вот Алой любил жареное мясо и хлеб. Всё пространство под навесом было заставлено какими-то инструментами, механизмами и приспособлениями. И когда бескрылый справился с ужасом, он начал лазать вокруг, пытаясь понять, что это за вещи и для чего они.

Под навесом было гораздо теплее, чем на промозглом ветру. Толстые каменные стены защищали его с трёх сторон. Когда бескрылый развёл огонь в очаге, стало ещё теплее. Снег, нанесённый ветром под навес, растаял, бескрылый согрелся и ожил, но всё же то и дело бросал настороженный взгляд в темноту.

– Что будет, если Алой вернётся и найдет нас здесь? – спросил он, кутаясь в шкуры на лежанке Алоя. Я хмыкнул:

– Разозлится. Только он не скоро вернётся. Думаю, он всё ещё ждет нас на моём плато. Перезимуем здесь.

– Останемся до весны?! – вскрикнул бескрылый. – Рис, но ведь он может вернуться в любой из дней.

– Может, – легко согласился я. – Он не боится зимних ветров, может летать над горами когда угодно. Я – нет.

– Но у нас нет никаких запасов, – неуверенно продолжил бескрылый. – Зимой в горах только птицы. Даже рыбы тебе не поймать, лёд повсюду.

– Нет, большие горные реки не замерзают, – покачал головой я. – К тому же, Алой, в отличие от меня, припасы делает. Если как следует поискать в его мешках, я уверен, найдётся и мука, и сушёная рыба, а то и мясо. Тебе хватит надолго.

– Но это всё принадлежит Алою, – поёжившись, сказал бескрылый. – Разве можно трогать его вещи?

– Он твои трогает, можешь не сомневаться! – рассмеялся я. – Если он и вправду в Серых скалах, то, будь уверен, съел всё, что нашёл, а что не смог съесть, сломал да разбил.

* * *

Первое время бескрылый осторожничал в доме Алоя. Старался ничего не трогать и не сдвигать, а если и брал что-то, то клал на место. А потом он нашёл книги, написанные на бумаге и коже, которые кучей валялись под лежанкой Алоя. Многие так заплесневели, что прочесть на них что-то было невозможно. А бумажные книги по большей части рассыпались в труху. Но мой человечек пришёл в восторг от находки и целыми днями перебирал ветхие записи. Что-то переписывал к себе на тряпки, что-то вырывал вместе с листами и прятал в свой мешок. Потом из одной шкуры с лежанки Алоя он выкроил себе куртку. Из муки, найденной в деревянном коробе, он до весны пёк лепёшки. Нашёл и съел все его сушёные фрукты и полоски вяленой рыбы. И, видно, решив, что испортив столько вещей, он может уже не бояться гнева Алоя, принялся изучать его инструменты и механизмы. Некоторые из них, вроде круга для глины, я узнал и смог объяснить бескрылому, как ими пользоваться, а принцип работы других понять не сумел. Стены, поддерживающие навес, были испещрены знаками и чертежами Алоя. Бескрылый подолгу рассматривал их и некоторые перерисовал в свои свитки. Несколько чертежей помогли ему разобраться с механизмами Алоя, но вещей, сделанных по большинству из них, бескрылый так и не нашёл. Немудрено. Чертежи Алой рисовал несколько сотен лет подряд. Когда чистые стены кончались, стирал и рисовал новые. Если бы он хранил всё, что изготовил по тем чертежам, под навесом не осталось бы места.

Пока бескрылый изучал гнездо Алоя, я по большей части спал или ловил рыбу. Почему-то я был уверен, что Алой не появится до весны. Ох и разозлится же он, когда поймёт, что пока он караулил меня в моём доме, я преспокойно жил в его!

Жизнь в доме Алоя странно повлияла на отношение к нему бескрылого. Он восхищался его поделками и придумками. А чертежи на стенах покорили его своей точностью и подробностью. Однажды он подвёл меня к стене и ткнул в неё горящей веткой. Я думал, что он хочет показать мне очередной чертёж, но в копоти на камне разглядел рисунок.

– Должно быть, всё же Алой любит тебя, – сказал бескрылый задумчиво. Я пригляделся к крылатому силуэту, и действительно, рисунок был нанесён охрой, и рога надо лбом существа не торчали вперёд, а огибали голову, как у меня.

– С чего ты решил, что он меня любит? – фыркнул я. – Вовсе нет. Он просто любит меня рисовать. Раньше все стены его были изрисованы моими портретами, а потом ему понадобилось место под чертежи. Не знаю, как этот-то уцелел.

– Я бы хотел считать его чудовищем, – вздохнул бескрылый. – Но больше не могу. Он сделал столько прекрасных вещей, придумал столько всего полезного и многим поделился с людьми. Конечно, месть его была жестокой, но ведь он бессмертен, откуда ему знать о страданьях людей. Мы для вас всё равно что бабочки-однодневки, раздавил дюжину, завтра ещё две народятся.

Я хмыкнул, не найдясь с ответом. А он продолжил задумчиво:

– Только и бессмертному не избежать ошибок. Возможно, он и сам теперь жалеет о том, что сделал.

– Вот уж не думаю, – буркнул я, отвернувшись от дыма гаснущей смолистой ветки. – Он не жесток, это правда, но и состраданием его Творец не наделил. Он любит придумывать и создавать, это так, но ещё больше он любит разрушать, чтобы понять, как всё устроено.

– А ещё он любит тебя, – улыбнулся бескрылый. – А ты его оттолкнул.

– Нет… – сказал я, но слова бескрылого вновь напомнили мне что-то. Что-то, что я давно забыл. Смутный образ, только тень мысли мелькнула и исчезла. Как в тот раз, когда я исцелил кровью человечка или когда Кхор рассказывал о бедах, которые Алой причинил людям. Я тряхнул головой, чтобы избавиться от воспоминаний, которых я толком и вспомнить-то не могу, и буркнул с досадой:

– Не я его оттолкнул, он сам ушёл. Ему скучно со мной.

– Он любит тебя, – упрямо повторил бескрылый и бросил ветку в очаг. – Только чем-то тебя обидел. Хочет всё вернуть, но боится, что ты вспомнишь обиду.

– Тебе-то откуда знать? – спросил я насмешливо. – Тебя в те дни и в помине не было. Даже пращуры твои ещё не родились, когда это случилось.

– Что случилось, Рис?

Я задумался. А действительно, что же случилось? Почему я потерял интерес к миру и в последние столетия только ловил рыбу, собирал плоды на горных склонах, ел и спал? Может, я разозлился на Алоя из-за щенка кроффа? Да нет, кроффа он убил не так давно, в те дни я уже над миром не летал, огородов не возделывал и не свистел в деревянные трубки. Может, его война меня разозлила? Нет, люди меня тоже мало занимали… или всё же занимали? Откуда я знал, что моя кровь поможет бескрылому? Почему остался слушать его болтовню, когда мог бы бросить его умирать в скалах? Почему помог?

– Не можешь вспомнить? – сочувственно спросил бескрылый, коснувшись моего плеча. – А может, и не стоит вспоминать, Рис? Может, лучше начать с начала?

– Что начать?

– Всё.

Я промолчал, не очень-то понимая, о чём он говорит. Новые вопросы заглушили прежние мысли. Почему племя бескрылого считает себя детьми Риса? Почему Уюр и Кхор понимают нами с Алоем придуманный язык? Почему, облетая мир не раз и не два, я так и не встретил других изначальных, а теперь нашёл их без труда? И ещё, почему я так много забыл?

Давно в моей голове не роилось столько мыслей. Я хмуро глянул на бескрылого, случайно разбудившего столько лет спавшую память. Но он уже отвлёкся, ощупывая в потёмках рисунок Алоя.

«Бабочки-однодневки», – вспомнил я слова бескрылого. Может, и так. Может, спасая бескрылого от смерти в скалах и от Алоя, я продлил ему жизнь напрасно. Сколько их каждый день убивает друг друга, погибает от холода и болезней? Я коснулся его спины, даже сквозь куртку почувствовав, какие тонкие и хрупкие у него косточки. Он доверчиво обернулся, и от этого его взгляда у меня на душе стало тепло. Пусть другие гибнут. А свою «бабочку» я сохраню.

* * *

Зима потихоньку подошла к концу. Постоянное щебетание бескрылого не дало мне полностью погрузиться в спячку. Он то и дело будил меня, чтобы что-то спросить или показать. Да и запах жилья, гарь и дым от очага раздражали меня. Улетать далеко от Синих камней я не хотел, боялся, что Алой вернётся в моё отсутствие и убьёт бескрылого. Приходилось часто летать к реке, чтобы избавиться от запахов, а заодно наловить рыбы.

Вот в одну из таких отлучек Алой и вернулся. В горах к тому времени уже запахло весной, снег потемнел, и снежные прыгуны начали возвращаться с зимовки в предгорьях. Я поймал несколько рыбин, нанизал их на прут и уже собирался лететь обратно, когда увидел тень, мелькнувшую по земле. Алой меня не заметил. Устало хлопая крыльями, он направился прямо к своему гнезду. Я поднялся выше и поспешил за ним.

Бескрылый нагрел воды в большой миске и теперь стирал свои вещи у входа под навес. Алой увидел его, захлопал в воздухе крыльями, замедляя лёт, а потом сложил крылья и спикировал вниз. Бескрылый, услышав хлопанье крыльев, поднял голову и посмотрел на небо, защищая глаза ладонью от слепящего горного солнца. Не знаю, увидел ли он меня, но Алоя-то точно заметил. Я думал, что он в ужасе спрячется, как раньше. Но он выплеснул воду из миски, сложил на камне мокрые тряпки и выпрямился навстречу Алою. Тот, налетев как ястреб, схватил бескрылого за куртку и, тяжело подняв, понёс к краю плато. Но не успел набрать высоту, как я сшиб его наземь. От неожиданности Алой выпустил бескрылого, и тот, отлетев в сторону, шлёпнулся в снег.

– Рис! – вскричал Алой, поднявшись и отплёвываясь от снега. – Что ты делаешь в моём доме?!

– То же, что и ты всю зиму делал в моём, – рассмеялся я, опустившись рядом. – Не бойся, я ничего не стал ломать, хотя и знал, что ты вряд ли пощадишь моё плато.

– Твой бескрылый?! – Алой пребывал в таком бешенстве, что не мог связно говорить, только ткнул пальцем в уже вставшего на ноги человечка.

– Ага. – Я ухватил его за крыло, удержав от броска к бескрылому. – Знаешь, Алой, я был в красных скалах и нашёл там Уюра, – сказал я, насмехаясь, чтобы раздразнить его, отвлечь от бескрылого. – Он почти так же красив, как и ты. А кожа его блестит и переливается, как ночная вода в реке. Он похож на нас, только крылья…

Алой не дал мне договорить, кипя гневом, он забыл, что я много сильнее, и ударил меня в лицо, сцепленными руками. Я захлопал крыльями, чтобы остаться на ногах, но не отпустил его крыла, а свободной рукой схватил ещё и за рог. Он принялся осыпать меня ударами, но хоть не на шутку разозлился, его кулаки не могли причинить мне вред.

– Что же ты не прихватил камня в этот раз, Алой? – смеялся я, пока он колотил меня в грудь. – Без камня меня тебе не одолеть.

Алой забился у меня в руках, пытаясь освободиться, но только вырвал прядь своих волос, которые, развеваясь над его головой, намотались мне на пальцы.

– А ещё я видел в море Бата и Кхора, – дразня его, сказал я. – Они оба имеют разум и тоже очень на нас походят.

Алой замотал головой и зарычал в бессильной злобе, а я снова рассмеялся.

– Кхор очень красив и умён, я говорил с ним, и знаешь…

– Рис! – вдруг крикнул бескрылый. Я оглянулся. И Алой, утихнув, впился взглядом в человечка. А тот уже достал крыло и привязал к нему свой мешок. – Не хочу, чтобы вы дрались, – улыбнулся бескрылый и отступил к краю плато. – Ты уже победил, ведь зима кончилась, весна настала. Прощай, Рис. Пусть моя жизнь и короткая, я никогда тебя не забуду.

Он легко подхватил крыло и прыгнул в пропасть. Несколько секунд я молча ждал, по-прежнему удерживая Алоя. А потом крыло поднялось над плато. Мой человечек заложил вираж и полетел прочь. Алой хмыкнул:

– А он неплохо управляется со своим куском кожи.

Я поглядел вслед бескрылому и согласно кивнул.

– Может, отпустишь меня? – буркнул Алой, дёрнув рогами.

– Позже, когда бескрылый скроется из виду, – пообещал я и повёл его к навесу. – А сейчас пойдём, я расскажу тебе про Уюра, Бата и Кхора.

* * *

Пока снег не сошёл с гор, я не отпускал Алоя от себя, давая время бескрылому спокойно добраться до дома. Всё время лететь он бы не смог, а путь от Синих камней до равнин неблизкий. Алой бушевал, то и дело натыкаясь на следы бескрылого. А когда утихал, я заговаривал об изначальных, и он расходился заново. Зато улетать явно не думал. Бегал по плато с гневными воплями, перебирал свои вещи, гадая, куда мог залезть бескрылый и что стащить.

Я смотрел на него и смеялся. Моя злость куда-то исчезла. Я хоть и помнил, как он ударил меня камнем, как обманывал, как угрожал убить человечка, больше не сердился. Глядя на меня, постепенно успокоился и Алой. Он стал больше говорить, насвистывать какие-то мелодии и даже снова принялся что-то чертить на стене. А как-то утром, в совсем уже по-летнему тёплый день, он сел рядом со мной на краю плато, свесив ноги в пропасть, и спросил, что я теперь буду делать.

– Буду искать ответы, – сказал я и, запрокинув голову, посмотрел на небо в полосках белёсых облаков.

– Где искать? – нахмурился Алой. – Я был везде и всё видел. Говорил с изначальными и людьми. Никто ничего не знает, Рис. На земле нет ответов.

– Значит, я поднимусь высоко над землёй и поищу там.

– Я уже поднимался! Ты, должно быть, не помнишь, но я едва не погиб, когда…

– Помню. Ты говорил, там холодно и нечем дышать. Но это значит только, что нам надо прихватить с собой тепло и воздух. Звёзды – такие же солнца, как наше. Может быть, там, среди звёзд, мы найдём ответы.

– Ты обезумел! – Алой вскочил и, хлопая крыльями, принялся бегать по краю плато. – Видно, Уюр заразил тебя или Кхор смутил своими речами…

– Нет, меня заразил бескрылый, – смеясь, объяснил я. – Бабочка-однодневка, так хотевшая узнать больше, что забралась ко мне в горы и даже выучилась летать. Бескрылый и малой части того не имеет, чем наделил нас с тобой создатель, а за год он узнал больше, чем я узнавал за сотни лет.

– Ненавижу бескрылых! – выкрикнул Алой в гневе. – Найду его и истреблю всё его племя… всех… сожгу, вытопчу… весь его род…

– Алой, – позвал я, и он, сбившись, нахмурился. – Я полечу к Кхору. Он ждёт меня в озере у западного хребта.

– Зачем, Рис? Я говорил с ним, он тоже ничего не помнит.

– Но он хочет вспомнить. И я хочу. Мы можем помочь друг другу.

– Конечно! – горько улыбнулся Алой. – Я тебе не нужен! А ты ещё удивлялся, почему я не рассказывал тебе о других. Потому что знал, что ты тут же оставишь меня. Кхор умён, тебе с ним интересно! А я…

– А ты придумаешь, как нам добраться до звёзд, – перебил его я, расправляя крылья. – Никто кроме тебя не сможет этого сделать. Не зря же ты столько лет собирал механизмы и исчертил углём свои стены. Но сначала поговорим с Кхором. Должно быть, он уже устал ждать меня в озере.

– Кхор не захочет со мной говорить. – буркнул Алой. – Он меня избегает.

– Сумел поссориться с ним, сумеешь и помириться.

Не дожидаясь Алоя, я взлетел над плато, а он всё сидел внизу, мрачно молчал и глядел на меня, запрокинув голову. В наших горах уже вовсю шумела весна, и меня охватило странное чувство радостного возбуждения, как будто это бескрылый внутри меня смешно прыгает, выкрикивая бессвязные слова. Я перевернулся в воздухе, поднялся повыше, камнем упал к плато и снова, расправив крылья, взлетел, будто вынырнул. Внизу подо мной хрипло засмеялся Алой. Я врезался в стаю уток, летевших на болота, те с кряканьем рассыпались в стороны. Алой внизу снова рассмеялся. Я развернулся и направился к большому озеру у подножия Серых скал, а когда услышал шум крыльев за спиной, только улыбнулся.