Незаконнорожденный. Посольство в преисподнюю

На учете этих особенностей и основал свой план скандинав.

28. Посланник аккадского царя

В аккадском торговом дворе было многолюдно. Солнце, завершая дневной бег по небу, собиралось уходить на покой, отгорали его последние лучи. В доме старшины купцов, а по совместительству аккадского шпиона (а был ли среди аккадских купцов, разъезжающих по всему свету, хоть один, не подключенный к шпионскому делу?), находилось несколько человек, нетерпеливо поглядывающих на дверь в ожидании чьего-то прихода.

– Проблем не будет с пропуском на территорию двора? – не выдержав напряженного молчания, сказал кто-то из присутствующих.

– Не должно быть, – ответил старшина купцов, – я дал распоряжение, чтобы никто и пальцем не вздумал коснуться пришедшего, если он произнесет правильные слова, и чтобы его вели прямо сюда.

Они еще долго сидели в ожидании, потягивая кисловатый квас и, как это и заведено в мужской компании, ведя разговоры об обстановке в мире, пока за окном окончательно не стемнело.

– Однако, непонятно, – вступил в разговор еще один из находившихся в комнате людей, – почти полтысячи солдат тайно прислали сюда, мы уже практически захватили город. Что еще можно пожелать? И вдруг приказ на полный отбой всего того, что мы сумели сделать за несколько дней. Мои солдаты быстро захватили бы дворец правителя, и на этом дело бы и кончилось…

– Оно бы этим даже не началось! – раздался от двери чей-то голос, появление обладателя которого занятые обсуждением насущного момента собеседники не заметили.

Пришедший сделал несколько шагов внутрь комнаты, следом за ним вошли двое вооруженных аккадцев, охранявших одни из ворот. Присутствующие в комнате люди вскочили со своих мест, а пришедший, наоборот, опустился на один из табуретов, показывая, кто здесь реальный хозяин.

Старшина купцов сделал стражникам знак удалиться, и когда за ними закрылась дверь, присутствующие в комнате склонились в глубоком поклоне, а пришедший сбросил капюшон с головы.

– Как прикажешь тебя называть? – спросил старшина купцов, – твой посыльный из Ниппура предупредил о некоторых моментах, касающихся твоего нахождения у нас. Однако, я думаю, что с учетом того, что здесь находится несколько сотен солдат, и что сегодня ночью должна завершиться большая охота, тебе нет смысла скрывать, кто ты есть.

– Если бы ты внимательно слушал посыльного из Ниппура, а, кроме него, и посыльного великого аккадского царя Нарамсина, который должен был привести инструкции в отношении меня, то знал бы, что здесь думаю я, а не ты. Это всем понятно?

Пришедший обвел присутствующих взглядом, и они снова поклонились.

– У тебя есть право совещательного голоса, не более… Слишком шустрые и самоуверенные быстро оказываются в чертогах Нергала, в царстве мертвых. Никогда не забывай об этом в своих делах. Поэтому до успешного завершения дела зови меня просто Посланником. Это обычная предосторожность, не более. Я с удовольствием назовусь истинным именем и приму надлежащие почести, как только завещание будет в моих руках. Да вы садитесь! – Посланник махнул рукой и, когда все опустились на свои места, продолжил: – видимо, старшина купцов не умеет читать между строк царского послания. А там недвусмысленно запрещается захватывать Ларак, ибо это приведет к войне, к которой еще надо подготовиться. И солдаты присланы сюда для другой цели.

– Да, цель нам известна, – вступил в разговор один из присутствующих, – в посланиях говорится про караван, направляющийся в Элам. Его и надо захватить.

– Правильно, – кивнул головой Посланник, – но есть особые ограничения. Кто командует солдатами?

– Я! – поднялся немолодой полноватый человек.

– Сколько у тебя человек?

– Четыре сотни солдат. Если надо больше, из числа местной охраны можно набрать еще полсотни.

– Это ни к чему! – махнул рукой Посланник, – в караване всего сто тридцать человек, и лошадей штук тридцать. Так что перевес сил явно в нашу сторону. Но вот особенность… Ведет караван посол из Элама, его имя Хутрап. Его надо взять живым. Это понятно? Только живым! Объяви награду за его живого – пять мер золота. Из него надо будет выбить место, куда он прячет свиток с завещанием. Он так хитроумно прячет его, что найти не представляется возможным… Но если чей-то кинжал коснется даже волоса посла, виновного медленно сварят в кипятке. Еще раз подчеркну – только живым!

– Твое появление у нас означает, что караван прибыл в город? – спросил старшина купцов.

– Нет, он за городом, совсем рядом. И, кстати, сам Хутрап был здесь, в городе. Он договаривался с местными о переправе, а затем был и у правителя города. А затем сразу же покинул город и уехал обратно к каравану. Он же не дурак и понимает, что здесь оставаться опасно. Напасть на них нужно сегодня, перед рассветом, как бы утром они не ушли куда-нибудь, гоняйся тогда за ними…

– Как прикажешь нападать? – спросил командующий солдатами, помня слова Посланника о том, кто здесь думает.

– Солдатами ты командуешь, а не я, – огрызнулся Посланник, – тебе и решать. Мне главное, чтобы они не ушли, и чтобы Хутрап был если не невредимый, то живой во всяком случае. Те, кто будет выбивать из него признания, найдутся? Признаться, не люблю воплей…

– Великий царь прислал двоих умельцев вести допросы, – ответил старшина купцов, – также он приказал сказать, что на всякий случай он выслал в пустыню за Тигром еще группу колдунов тебе в помощь, и еще сотня солдат будет ожидать тебя для сопровождения неподалеку от переправы через Карун. Завтра, когда мы, то есть ты, – поправился он, – получишь завещание, можно будет отправить гонцов и отозвать их.

– Ну и чудненько! – потер руки Посланник, – а теперь не мешало бы закусить.

Старшина купцов ударил в небольшой медный гонг. Тотчас явился слуга, получил короткое указание и исчез. И вскоре слуги уже одно за другим вносили блюда с самыми разнообразными кушаньями и сосуды с винами.

– Нет, все-таки не умеют здесь делать вино, – отпив немного из предусмотрительно налитой кружки, сказал Посланник, – самое вкусное вино все же делают в Аншане… Ну что, командующий, как ты собираешься устраивать нападение на врага?

– Мы выдвинемся незадолго до рассвета, но так, чтобы подобраться к ним еще затемно. Передовые посты снимем втихую. Сигнал подать они не успеют. А с первыми солнечными лучами, когда сон самый сильный, атакуем со всех сторон. Нас намного больше, как ты говоришь, и опасаться здесь не приходится.

– А если бы приходилось опасаться? – хитро прищурился Посланник.

– Тогда бы я атаковал с одной стороны и погнал их в другую сторону, прямо на засаду.

– Прямо волчья охота! – удовлетворенно произнес Посланник, – ну что ж, хорошо. Твой план хорош и принимается к исполнению.

– Только как узнать Хутрапа и не перепутать его ни с кем другим? – спросил командующий.

– Очень просто. Он всегда ночует в шатре. А шатер единственный на весь караван. Хватай всех, кто там будет. Но нет нужды оставлять в живых двоих жрецов. Их легко определить по бритым головам. А с ними высокого светловолосого громилу, на голову выше всех. Кроме как быть рабом где-нибудь на рудниках он ничего не может. А их у нас и так пока хватает…

Посланник сладко зевнул.

– И не забудьте разбудить меня перед выходом. Я лично укажу место, где прячется караван…

Посланника уложили спать в соседней комнате на широком топчане, поверх которого бросили несколько набитых шерстью матрасов и несколько одеял. Он категорически отказался уйти в соседнее здание, предназначенное для приема гостей высокого ранга, где ему уже несколько дней держали в готовности несколько комнат, и даже не стал раздеваться, лишь снял верхнюю накидку. А оставшиеся со старшиной купцов люди перешли в другое помещение и еще долго сидели, обсуждая и детализируя план нападения на караван, направляющийся в Элам.

Посланник, как ему показалось, едва смежил веки, как его разбудили крики и беготня рядом с комнатой. Он хотел позвать кого-либо, чтобы прекратить это, но шум усилился, к нему добавился какой-то треск, и сквозь пока еще не раскрытые глаза ему показалось, что комнате посветлело. Посланник открыл глаза. Комната действительно была залита светом. Красным светом пылавшего огня. Шум и крики снаружи усилились. Посланника словно пружиной подбросило. Он выскочил на крыльцо и остолбенел. По всей территории аккадского торгового дома пылали здания, ярко освещая все вокруг, поднимая в черное небо яркие красные языки и выбрасывая неисчислимое количество золотистых искр. Через забор в разных местах сваливались вниз и катились все новые большие огненные шары, разбрасывая по дороге во все стороны огненные фонтаны, останавливаясь у стен зданий и поджигая их. По двору метались люди, не находя укрытия от жара, и со всех сторон на них сыпались стрелы, неся смерть и внося еще большую неразбериху. Две горящие стрелы вонзились в дверь над головой Посланника. По сухому дереву стены, разгораясь, побежали язычки пламени. Посланник испуганно вскрикнул, согнулся и опрометью бросился внутрь дома…

29. Нападение на аккадский торговый двор

Вернувшись к каравану, Хутрап вкратце изложил Набонасару план скандинава по нападению на аккадский торговый двор.

– Хитро, неожиданно, вполне разумно и выполнимо, – кратко оценил тот.

Тут же были выделены сто человек, которые в полном вооружении под руководством Набонасара, имея в качестве проводника Бурну, пешим порядком отправились к расположенному неподалеку городу. Лошадей было мало, да и атака в конном строю не предусматривалась планом нападения. Единственное, что заботило Набонасара, так это то, чтобы приближение его солдат к городу прошло незаметно.

Оставшихся три десятка человек с лошадьми и верблюдами Ухуб, ориентирующийся на знакомой местности ночью не хуже, чем днем, повел к затону с лодками.

Пока Хутрап возвращался из города, время не стояло на месте, и сотня солдат приблизилась к воротам уже в полной темноте. Там уже возвышалась могучая фигура скандинава, который без лишних слов повел солдат ко дворцу правителя. Город затаился в темноте. Нигде не было слышно ни одного звука, не было видно ни одного огонька. Жители города затаились в темноте, закрыв двери и окна на засовы, по косвенным признакам чувствуя, что сегодняшняя ночь является переломной, должна внести ясность в существующее неопределенное положение. Лишь изредка лязг оружия проходившей сотни солдат нарушал тишину. Ворота в стене, окружающей дворец правителя, распахнулись и снова закрылись, едва последний солдат прошел во двор. Наступила тишина, ничто не указывало на то, что три сотни солдат в полном вооружении находятся в боевой готовности. Тут же, во дворе, находилось и несколько десятков повозок, запряженных парой лошадей каждая, с высокими наклонными крышами и загруженными большими шарами, для крепости сплетенными из хвороста и набитыми сухим сеном и соломой, обвязанными снаружи веревками. А из шаров немного выступали заткнутые пробками горлышки глиняных кувшинов.

Правитель города был уже наготове. Короткое время ушло на ввод Набонасара в курс дела, на окончательную доработку плана, и вскоре колонна солдат, за которыми потянулись повозки, двинулась по улицам города. Хорошо смазанные колеса не скрипели, улицы города не были выложены ни камнями, ни деревом, поэтому повозки катились тихо. Солдаты шли молча, разговаривать было запрещено. На подходе к торговому двору колонна разделилась. Полторы сотни человек, половину от имевшихся в наличии сил, скандинав увел за собой. Оставшиеся также разделились на две группы, по семьдесят пять человек каждая, и направились к своим местам в диспозиции. Одна под управлением Набонасара, другая – правителя города, понимающего, что, хотя у него и в два раза больше солдат, но без слов общее руководство для пользы дела уступившего решительному, хотя и молодому, скандинаву. Правитель даже свой дворец оставил практически без охраны, взяв с собой всех имеющихся в наличии солдат. Эти две группы, имевшие ответственную одинаковую задачу, должны были сыграть в предстоявшем деле важнейшую роль. От их работы зависел исход всей задумки скандинава. Солдаты быстро вышли на исходные рубежи и с нетерпением поглядывали на крыши домов с противоположной стороны, ожидая условный сигнал начала штурма.

Пока не было ни одного тревожного сообщения. Никто на улицах не встретился за весь период развертывания в боевую линию. К громадному облегчению напряженно себя чувствовавшего правителя города, все шло прекрасно, показывая, что скандинав не ошибся в выборе тактики нападения.

Но вот далеко впереди над крышами зажегся огонь, а затем он начал по большой дуге колебаться из стороны в сторону. Это скандинав сигнализировал о том, что его группа вышла на исходную позицию и давал команду к общей атаке.

– Давай! – не таясь, закричал правитель города.

Несколько повозок, толкаемых солдатами, с укрепленными на них высокими помостами, задом выехали из темноты и направились к воротам. Оттуда что-то закричали, однако повозки не остановились, пока не уткнулись в сами ворота. И тут же помосты заполнились неведомо откуда взявшимися лучниками, которые стрелами перебили охрану ворот, не давая другим сторожам, их сменщикам, высунуть носа из стоявших рядом караульных помещений. Тут же из темноты стали появляться другие повозки, влекомые лошадьми. Они подъезжали в самому забору. Большие шары, удерживаемые на сильно наклоненных платформах, загорались, один за другим скатывались с платформ внутрь двора и свободно катились далеко вперед, пока не упирались в какую-либо постройку, которая также вспыхивала жарким пламенем. Масло по дороге выплескивалось из горшков через уже освобожденные от пробок горлышки, вспыхивая и поджигая все по ходу движения. Шаров было много. Они катились один за другим, сбивая с ног выскакивающих из огня в панике людей. А вслед за шарами уже несся рой огненных стрел, поджигая еще уцелевшие строения и неся смерть мечущимся людям. Во многих местах горел также и забор.

Но вот избиваемые внутри ограды, не имевшие управления люди обнаружили, что огонь и стрелы несутся на них лишь с трех сторон. Четвертая же сторона была не тронута огнем, и все дружно повернули сюда. Ворота распахнулись, и множество уцелевших аккадцев, многие из них с оружием, стремясь выскочить из огненной ловушки, устремились к выходу со двора. Возникла давка, наподобие той, что не так давно была у зиккурата в Вавилоне. Люди давили друг друга, пытаясь вырваться, никто никого не слушал. Те, кому посчастливилось прорваться через ворота бросились бежать вперед по узкой улице. Проходы в боковые улицы оказались заставленными повозками, обложенными подожженной соломой. Пробраться через эти заграждения не было никакой возможности. Аккадцы устремились вперед, однако там улица была перегорожена выставившими вперед копья солдатами, впереди которых возвышалась фигура гиганта с длинным мечом, кажущаяся огромной в отблесках мечущегося пламени. Аккадцы попытались было построиться в боевую линию, но длинный меч взметнулся ввысь, и с окрестных крыш в их толпу ударили десятки стрел, затем еще и еще, без перерыва. А гигант, издав боевой клич, длинным мечом врубился в нестройную воющую толпу. Рядом с ним орудовали мечами солдаты. Смерть собирала обширную жатву…

…Лишь только первые стрелы ударили по сторожам ворот, Бурна с одной из платформ перескочил через ворота и крадучись направился к большому зданию, расположенному близко к центру торгового двора. Он давно приметил это здание, справедливо рассуждая, что, раз оно самое большое, то должно принадлежать главному на дворе, и, следовательно, там и надо искать похищенную Энинрис. Он без особых приключений добрался уже до какого-то пылавшего, как свеча, длинного здания, как вдруг прямо на него выбежал с десяток аккадцев, вооруженных, но без защитных доспехов. Они растерялись, нос к носу столкнувшись с незнакомцем. Эта заминка решила исход встречи. В воздухе отраженным светом огня сверкнули два меча. Рухнули и забились на земле сразу четыре аккадца – у двоих было перерублено горло, еще двое тонко визжали, зажимая подрубленными ногами распавшиеся животы. Бурна усвоил урок, полученный от скандинава, и пользовался его приемом с подсеканием ног и живота. Еще двое рухнули с разрубленными головами, прежде чем остальные опомнились и набросились на пришельца. А через мгновение один из них завопил и схватился за обрубок руки, только что державшейся за меч. Уцелевшие аккадцы бросились в разные стороны.

Бурна не стал преследовать их. С мечами наготове, он хотел было продолжить движение, но большие ворота длинного здания, возле которых произошла схватка с аккадцами, потрясли сильные удары, а изнутри раздалось тревожное ржание множества коней. Бурна отбросил запирающий ворота брус, и едва успел отскочить в сторону. Под напором лошадиных тел обе створки ворот распахнулись, и из дыма, тревожно храпя, вырвался большой табун лошадей. Он сделал небольшой круг между горящими домами и понесся в сторону, где не горел огонь, к запруженным спасающимися людьми единственным воротам. Испуганные кони, с трех сторон окруженные огнем, также устремились в спасительный проем ворот. Лошадиная масса легко подмяла под себя столпившихся аккадцев. Кони, прорвавшись через ворота, снова попали в огненный коридор и устремились вперед, туда, где кипел ожесточенный бой, и с ходу смяли атакующих столпившихся аккадцев, не видевших, что творится у них за спиной. Скандинав, завидев несущуюся во весь опор конскую массу, дал команду солдатам прижаться к стенам домов. Однако далеко не все успели сделать это…

Бурна заскочил в большое расположенное в центре двора здание с уже горевшей крышей, до уровня груди наполненное плававшим дымом.

– Энинрис! – что было силы закричал он.

И ему почудилось, что сквозь треск пожара слышится слабый ответный голос. Он устремился вглубь здания, продолжая звать ее. Она отозвалась из-за закрытой двери, которую Бурна вышиб ударом ноги. У стенки лежала Энинрис с обмотанными веревками руками и ногами. Она уже наглоталась плававшего дыма и практически теряла сознание. Он разрезал опутывающие веревки, легко вскинул ее на плечо и выбежал во двор. Вокруг полыхали дома, где-то в стороне вопили избиваемые скандинавом аккадцы, изредка кто-либо из них пробегал мимо Бурны, шарахаясь от него в сторону и скрываясь в дыму, который постепенно заполнял все вокруг. Надо было срочно уходить. Сориентировавшись по крикам аккадцев, Бурна со своей драгоценной ношей устремился в нужную сторону. Вскоре он был уже у забора, где поднял вверх легкое тело Энинрис, бывшей без сознания. Ее вытянули через забор, а затем перетащили и его самого.

Энинрис уложили на одну из повозок, стоявшую неподалеку. По счастью, ветер дул в противоположную сторону, и дым не мешал находящимся здесь людям.

Затем рухнула горевшая часть забора, открывая свободный доступ на территорию двора. Однако никто не отправился в горящее пекло, предпочитая поражать выскакивающих из дыма аккадцев стрелами…

Вскоре все было кончено. Рухнувшие здания еще догорали, давая достаточно света. Сюда, где не было дыма, перебрался скандинав. А чрезвычайно довольный правитель города командовал сбором пленных и трофеев где-то в стороне. Сюда же начали приводить немногих уцелевших аккадцев.

Один из солдат подбежал к Набонасару и что-то ему сказал. Тот согласно кивнул головой. Солдат убежал, но вскоре вернулся, таща за собой связанного аккадца.

– Говори, – коротко приказал Набонасар.

– Мне обещано, что я останусь жив, – затравленно озираясь по сторонам, сказал аккадец.

– Если твои сведения представляют интерес, – холодно сказал Набонасар.

– Вечером на торговый двор прибыл человек от царя Аккада Нарамсина, – раболепно глядя в его глаза, зачастил аккадец, – его сразу провели к старшине купцов.

– А ты не видел его? Кто еще участвовал в разговоре?

– Нет, я там не был. Но слышал, как старшина купцов говорил о том, что утром надо напасть на какой-то караван. Больше ничего не услышал. Мне приказали уйти по другому делу. Там было еще несколько человек – командир прибывших солдат, еще кто-то. Да сам старшина купцов может подтвердить то, о чем я говорю. Он и видел того человека, и может опознать его.

– Как? – удивился Набонасар, мельком взглянув на слушавшего разговор скандинава, – так, получается, старшина купцов жив?

– И даже не ранен, – подтвердил аккадец.

Набонасар тут же подозвал четверых солдат и приказал привести сюда старшину аккадских купцов, дав им в проводники аккадца.

Через некоторое время сюда привели закопченного человека в некогда дорогой одежде со связанными руками.

– Ты и есть старшина аккадских купцов? – спросил Набонасар.

– Да, – кивнул тот, – и высказываю протест против нападения на торговый двор, суверенную территорию великого Аккадского государства. Наш могучий царь Нарамсин будет очень недоволен убийством его подданных.

– А где ты видишь здесь его подданных? – с издевкой спросил скандинав, – все вот эти?

Он указал на валяющиеся обугленные трупы.

– Они не являются гражданами Аккадского государства. И правитель города завтра докажет это. Или ты в этом сомневаешься? – хитро прищурился скандинав.

Старшина купцов только злобно сопел, ничего не говоря.

– Вот видишь, и ты не сомневаешься, – продолжил скандинав, – а раз так, почему у тебя на территории находились не аккадцы, и к тому же те, которые хотели напасть на дворец правителя суверенного города? Почему ты умолчал о них, не донес, куда следует? И знаешь ли ты, что по закону тебя за это следует посадить на кол?

– Что вы хотите? – злобно сверкнул глазами старшина купцов.

– Вот это деловой разговор, – кивнул головой Набонасар, – а хотим мы немного, чтобы ты рассказал про прибывшего от Нарамсина человека. Кто он, какой из себя, для чего явился.

– Я пленник правителя города, и рассказывать буду только ему, – вскинул голову старшина купцов.

– Ты не только про это будешь рассказывать, но и еще умолять, чтобы тебя еще о чем-либо спрашивали, – зло пообещал Набонасар.

– Свяжите его так, чтобы пошевелиться не мог, – приказал он солдатам, – и загрузите на повозку. И чтобы ни звука от него не было слышно. Заберем его с собой, а там, в спокойной обстановке, и поспрашиваем!

Старшине купцов забили рот кляпом, связали и кинули в повозку, на которой лежала все еще не приходящая в себя Энинрис.

Тем временем совсем рассвело. Над пожарищами кое-где еще метались огни пламени, но дыма было уже существенно меньше – здания сложены были из сухого дерева, сгорали они, выделяя много тепла, но мало дыма.

С полсотни пленных аккадцев – все, что уцелели в сражении, понуро сидели на земле, окруженные вооруженными солдатами правителя города. План скандинава удался полностью. Аккадский торговый двор перестал существовать. Большая часть его обитателей была перебита, остатки пленены. Лишь незначительной их части удалось вырваться из огня и устроенной ловушки и рассеяться по городу. Но городские стражники и разозленные жители города должны были быстро переловить их по одному. У скандинава в сражении людей погибло не столько в сече, сколько под копытами лошадей на узкой улице, а всего десятка два человек. Было также несколько легко раненных. У городских стражников потери были раза в два больше. У аккадцев погибло более трех с половиной сотен человек. Так что можно было смело заявлять, что победа досталась малой кровью.

Правитель города весь светился от радости и долго благодарил за помощь Набонасара и скандинава. Одно лишь омрачало его радость – то, что не удалось взять живым ни одного из руководителей аккадского торгового двора. Он также хотел непременно лично поблагодарить и Хутрапа, однако Набонасар ловко вывернулся, сказав, что послу чужой страны негоже вмешиваться во внутренние дела суверенного государства, каковым является Ларак. Поэтому, сказал он, об участии в деле солдат эламского посла лучше промолчать, представив дело так, как будто оно сделано силами только городских стражников. Как раз об этом и был разговор при обсуждении плана нападения.

Распрощавшись с правителем города, оставив ему пленных, хлопоты по их допросам и восстановлению порядка в городе, получив в подарок для Хутрапа несколько повозок и десятка два лошадей, Набонасар вывел солдат из города и направился в сторону, где намечалась переправа.

На одной из повозок везли связанного человека, закрытого от посторонних глаз попоной, который мог пролить свет на некоторые загадки, связанные с караваном. Набонасар скрыл от правителя города захват старшины аккадских купцов, рассудив, что, если тот узнает об этом, то никогда не выпустит его из своих рук. А вступать с ним в конфликт Набонасар категорически не желал.