Факультет. Курс четвертый

Глава вторая. Новые предметы, старые преподаватели

– А нам снова всю программу перекроили! – такими словами встретила Кирилла Наталья (как только обнаружила его в холле общежития четвертого курса). – А ты выглядишь не очень. Совсем не очень. Проблемы?

– Да так. Мама заболела, всю ночь скакали вместе с отцом.

– Что-то серьезное?

– Нет, вроде. Доктор сказал ОРЗ, но температура выше сорока была, тошнило – в общем, маята. Но сейчас уже ничего, слава богу. Я у Толкачева отпросился, он мне разрешил в порядке исключения дома пожить. Но сегодня уже в общаге буду ночевать – нужно в учебу постепенно втягиваться. Так что ты там сказала насчет расписания? Надеюсь, в этом году Ивановской у нас не будет?

– Ага, раскатал губу! Будет и еще как. Я уже начинаю думать, что она нас до диплома пасти станет – чтобы лишний раз не расслаблялись. Короче, вот тебе расписание, знакомься:

Кирилл взял протянутый Натальей листочек:

– Программу, говоришь, перекроили? Ну, это не новость. У нас каждый год что-то меняется, и, по-моему, уже никто не помнит, что нам обещали на первом курсе. Типа: «Вы будете изучать то-то и то-то, мы вам гарантируем!». А по факту оказывается, что все предметы перепутаны, расписание составляется на ходу, и преподавателей зачастую меняют в середине семестра. С другой стороны, если заранее всё знать, будет совсем не интересно. Что у нас там?

Понедельник 14-30 – 19-05

РНД Лекция 14-30 – 15-55

РНД Лекция 16-05 – 17-30

КРС Лекция 17-40 – 19-05

Вторник 14-30 – 19-05

ИП Лекция 14-30 – 15-55

КРС Лекция 16-05 – 17-30

ФЗ (71С7)17-40 – 19-05

Среда 14-30 – 19-05

ПМ Общая 14-30 – 15-55

ПМ Индивидуальная 16-05 – 17-30

КРС Семинар 17-40 – 19-05

Четверг 14-30 – 19-05

РСИП Лекция 14-30 – 15-55

РСИП Лекция 16-05 – 17-30

ФЗ (71С7)17-40 – 19-05

Пятница 14-30 – 19-05

ПМ Индивидуальная 14-30 – 15-55

РСИП Семинар 16-05 – 17-30

ФЗ (71С7) 17-40 – 19-05

Суббота 14-30 – 19-05

РНД Семинар 14-30 – 15-55

ИП Семинар 16-05 – 17-30

ФЗ (71С7)17-40 – 19-05

– Отлично! – Кирилл усмехнулся. – А теперь, пожалуйста, будь добра – расшифруй новые, странные, незнакомые мне аббревиатуры РНД, ПМ, РСИП.

– РНД – «Религия в наши дни». Так называется предмет, и, как ты сам понимаешь, ведет его Ивановская. С чем я всех нас и поздравляю. ПМ – «Погружение в магию». Я предполагаю, что это – некий аналог МЦ, то бишь «Медиации», что была у нас на третьем курсе. Ну, а РСИП – «Разумные Существа Иного Плана». Предмет таинственный, и, как ходят слухи, именно на нем нам будут давать подробную технику взаимодействия с инопланетянами.

– Круто! – Кирилл даже присвистнул. – Подожди, я что-то такое вспоминаю. Разговор с первого курса – мы тогда сидели в столовой с Варей и обсуждали ее приятеля с четвертого курса. Как там бишь его? А, вспомнил! Семён. Варя была им сильно увлечена, но потом они как-то резко расстались. Вот слушай:

– Наверное, ты слишком высокого мнения обо мне, – Кирилл невольно смутился, – может быть, в каких-то аспектах у меня получается немного лучше, но, например, в классической медитации мне за тобой не угнаться никогда. Меня сразу уводит в сторону – в неведомые дали – а так, чтобы сидеть, как Будда Бесконечного Света, у меня не получается.

– Может, тебе и не надо, – Варя явно была польщена тем, что Кирилл поставил ее в пример, – может, ты – чистый практик, последователь не буддистских традиций, а шаманов древней Мексики. Те тоже предпочитали действие, предпочитали изучать далекие миры и путешествовать в бесконечности. Ведь сидеть в медитации – это не самоцель. Медитация – это спусковой механизм для чего-то большего. Шлюз, через который мы можем пронзать пространство.

– Хорошо, что ты так думаешь, – Кирилл немного взбодрился, – вот бы твои слова – да в уши Альбе! А то, боюсь, она мне трояк закатает за экзамен. Или и вовсе – банан. Вот я посмеюсь.

– Да ну, – Варя громко фыркнула – у тебя конкретная измена. Кушай, цветик, не бойся – никто не в силах отобрать у тебя повышенную стипендию.

– Ладно ты, – Кирилл внезапно обратил внимание, что в столовую вошел Семён, – смотри, вон твой знакомый – судя по его внешнему виду, жутко чем-то недовольный. И я даже знаю, чем. Недоволен, что ты со мной. Кстати, как он в магии? Продвинутый?

– Трудно сказать, – Варя покосилась на Семёна и отвела взгляд, – наверное, да, если учится на четвертом курсе. Только знаешь, его энергии при должном рассмотрении – очень тяжелые и мрачные. Он кажется веселым балагуром, душой компании, но с ним нужно все время держать ухо востро. И вообще – весь их курс особенный. После знакомства я пробовала увидеть их всех (в качестве тренировки) и пришла к выводу, что они сильно отличаются от нас. И девушки, и парни.

– Интересно! – Кирилл уже покончил со вторым и налег на компот с пирожным. – И чем же отличаются?

– Да всем. – Варя заговорила быстро-быстро. – Чем, например, валуны отличаются от бабочек? Валуны не летают, они тяжелые, они лежат и пребывают в своем мире, напитываясь солнечными лучами летом и промерзая зимой. И живут тысячи лет. А бабочки – всего несколько недель, зато ярко и свободно.

– Однако у тебя ассоциации, – Кирилл от удивления даже не донес пирожное до рта, – никогда не думал, что в тебе столько романтики и образного мышления.

– Отстань ты со своим мышлением, – Варя надулась, – и слушай, что тебе говорят. Они и в самом деле – как тяжелые камни. Я по секрету узнала, что вся их группа обучается по отличной от нас программе. Вернее, они выбрали особую специализацию на третьем курсе и за полтора года так изменились, что теперь и находиться рядом с ними подолгу невозможно.

– Но ты же находилась?

– Да, – Варя сдвинула брови и крепко сжала руки в замок, – да, находилась! Некоторое время, – добавила она негромко. – Но потом почувствовала, что больше не могу. Вот так-то.

– Странно все это. Впрочем, все хорошо, что хорошо кончается. В преф сегодня играть будешь?..

– Ну? – Наталья явно ничего не понимала. – И какое отношение то, что ты мне рассказал, имеет к нашим делам?

– Да самое прямое. Дело в том, что три года назад «Контакты с другими существами» изучали на третьем курсе, а сразу после выбирали специализацию – в каком «магическом» направлении двигаться. Я так думаю, что все однокурсники этого Семена подсели на общение с инопланетянами (или как их правильно называть?), вот и изменились. Я как-то краем уха слышал, как Толкачев обсуждал с одним из профессоров дилемму, типа: «Может быть, вообще исключить этот курс из программы?» Мол, слишком опасно, и очень многих студентов уже «потеряли». Он так и говорил: «потеряли».

– А! – задумчиво протянула Наталья. – Т. е. мы сразу должны отнестись к новому предмету с изрядной долей осторожности. Лично мне совсем не улыбается стать питательной средой для каких-нибудь арктурианских энергетических сущностей. Мне своих северных духов и повелителей тундры за глаза хватает. Но ладно. Пошли уже на лекцию, времени-то совсем не осталось…

* * *

– Здравствуйте, здравствуйте, девочки и мальчики, зайчики и котики! – в аудиторию вошла незабвенная Анастасия Владиславовна Ивановская. Она выглядела отлично – отдохнувшей, набравшейся сил и зарядившейся новым оптимизмом. – Вот и лето прошло, словно и не бывало. Да?

Ответом ИВЕ было молчание – да и что говорить-то? Кирилл, например, вообще старательно боролся со сном – да и другие явно не были предрасположены к красноречию (тем более понимая, с кем имеют дело). Стоит только сказать что-нибудь не то, мигом подвергнешься обструкции.

– Хотите анекдот про мага? – внезапно спросила ИВА. – Свеженький, только что сорока на хвосте принесла. Слушайте!

После смерти маг подходит к вратам рая. Святой Петр говорит ему:

– Ты – маг, а магов мы в рай не пускаем.

Ну, пошел грустный маг мимо райского забора, видит – за забором в раю тусит его коллега-знакомый-маг. Он бежит обратно к Петру и с возмущением спрашивает:

– Как же так? А тот маг почему в раю?

На что Петр ему отвечает:

– Да какой он маг – так, фуфло…

Ивановская улыбнулась, покрутила пальцами (как будто разминась перед игрой на фортепиано):

– Надеюсь, извините за непедагогический жаргон, среди вас фуфлыжных магов нет. Поскольку вы уже дошли до четвертого курса. Смею предположить, что до диплома вы всё-таки дотянете, если будете очень стараться, конечно.

Предмет, который мы будем изучать в этом году, называется «Религия в наши дни». Он рассчитан ровно на год. Этого мало, принимая во внимание тот объем знаний, что вы должны получить. Поэтому приготовьтесь работать много, работать упорно и без всякого разгильдяйства. Я его терпеть не могу, и если вы не сдадите мне экзамены, у меня не дрогнет рука освободить Факультет от вашего надоедливого присутствия. Итак, берите ручки, открывайте тетради, поехали!

Как я уже говорила неоднократно, религия – одна из форм мировоззрения, наряду с мифом и философией. Как и философия, она пришла на смену мифологическому мировоззрению, которое не смогло дать удовлетворительные ответы на вопросы, возникавшие в древнем обществе при переходе от первобытно-общинных отношений к более усложненным, классовым.

Религиозное сознание, возникнув в древности и претерпев различные изменения, связанные с развитием общественных отношений, продолжает победное шествие по грешной Земле и в наши дни. И это несмотря на почти всеобщую грамотность (по крайней мере, в приличных странах), несмотря на догматизм и ограниченность религиозных постулатов.

Считается, что примерно семьдесят процентов населения нашей с вами планеты являются последователями основных религий, еще двадцать пять процентов – неосновных верований (наподобие конфуцианства), а количество закоренелых атеистов не превышает пяти процентов. Среди этих пяти процентов в основном люди научного склада ума и – кому-то это покажется странным – финансисты и банкиры. Хотя лично мне так не кажется. Эти ребята – циники до мозга костей, они вообще отрицают наличие любого бога, кроме денежного.

Что же касается ученых, неудивительно, что в свое время (да и вообще всегда) они боролись с религией – в меру сил и возможностей. Их пытливый ум никак не мог смириться с религиозным маразмом, который с начала времен пытаются насадить нам попы и их многочисленные прихлебатели. Одновременно ученые пытались объяснить феномен религии, и почему он настолько силен.

Вот несколько примеров.

Крупный психолог-религиовед конца девятнадцатого – начала двадцатого века Уильям Джемс считал религиозные представления врожденными, источником которых является нечто сверхъестественное. А его многочисленные оппоненты настаивали на следующем: религия является порождением человеческих инстинктов, особой формой реагирования организма на окружающую среду.

Французский социолог Эмиль Дюркгейм относил к религии общественные идеи, представления и верования, которые носят обязательный характер для всех членов общества и тем самым связывают индивида с обществом, подчиняют его последнему.

Зигмунд Фрейд с позиций психоанализа определил религию как коллективный невроз навязчивости, как массовую иллюзию, в основе которой лежит неудовлетворительное вытеснение бессознательных влечений.

Еще ранее немецкий философ Людвиг Фейербах рассматривал религию как отражение человеческого бытия. Он считал, что не Бог создал человека, а человек создал Бога в своем воображении по своему образу и подобию.

Марксистская философия считает, что религия является ничем иным, как фантастическим отражением в головах людей тех внешних сил, которые господствуют над ними в их повседневной жизни, – отражением, в котором земные силы принимают форму неземных. Эта философия подчеркивает социальные причины существования религии. Существует и ряд других концепций философов и ученых, о них мы еще поговорим – причем подробно.

Богословы же в вопросе о происхождении религии опираются на Священные Писания…

* * *

– В этот радостный для всех день начала нового учебного года, – Яйцо с кривой ухмылкой, не сулившей ничего хорошего, прошелся по рядам и остановился возле преподавательского стола, – мне хочется процитировать вам бессмертные строки, которые, я уверен, райской музыкой отдадутся в ваших сердцах. В смысле, зазвенят в ваших сердцах – райской музыкой.

 
Нас утро встречает прохладой,
Нас ветром встречает река.
Кудрявая, что ж ты не рада
Весёлому пенью гудка?
 
 
Не спи, вставай, кудрявая,
В цехах звеня,
Страна встает со славою
На встречу дня!
 
 
И радость поет, не смолкая,
И песня навстречу идет,
И люди смеются, встречая,
И встречное солнце встает.
 
 
Горячее и бравое,
Бодрит меня.
Страна встает со славою
На встречу дня!
 
 
Бригада нас встретит работой,
И ты улыбнешься друзьям,
С которыми труд, и забота,
И встречный, и жизнь-пополам.
 
 
За Нарвскою заставою
В громах, в огнях
Страна встает со славою
На встречу дня!
 
 
И с ней до победного края
Ты, молодость наша, пройдешь,
Покуда не выйдет вторая
Навстречу тебе молодежь…
 

Яйцо замолчал и победно оглядел аудиторию. Студенты сидели красные и напряженные, прилагая максимум усилий, чтобы не заржать в голос. Кирилл, например, даже вонзил ногти в ладонь – лишь бы удержаться и не издать ни звука. Страсть Яйца к черному стебу была всем хорошо известна, так же как и его ненависть к выскочкам, которые вдруг решатся что-либо прокомментировать. В этом Яйцо и Ивановская были похожи: тут сиди молча! Еще раз – сиди молча! И тогда пронесет.

– Славная песня. Эх! – Яйцо плотоядно подвигал челюстью и мечтательно вперил глаза в потолок. – И славные были времена: цеха, мартены, рабочий заводской гудок, кудрявые, опять же. В естественном состоянии. А сейчас куда ни плюнь – одна фальшивка. Ногти накладные, ресницы накладные, брови выщипанные, бюстгальтеры с ватой, филейные части с силиконом, чтобы вводить в заблуждение. Фотки липовые в социальных сетях – и обязательно в «Мерседесе» или в «БМВ». Как будто других хороших машин в природе не существует. И имена-то, прости господи, какие себе придумывают! Анжелика, Фифа, Берта, Мадонна!

– Кстати, о Мадонне. Сегодня мы о ней поговорим. – Яйцо с грохотом подвинул стул и сел. – Но что-то я не наблюдаю письменных принадлежностей в ваших руках. Ну-ка быстро схватили!

Яйцо подождал несколько секунд и продолжил:

– Поскольку я вижу, что стихи, процитированные мною, вам понравились, в этом году сосредоточимся исключительно на черных культах. Вот лишь некоторые:

– культ черного солнца,

– культ черной Венеры,

– культ черной луны,

– культ черного зеркала,

– культ черной мессы,

– культ черной матери,

– культ черной бабочки,

– культ черного бога,

– культ черного порога,

– культ черных врат,

– культ черного восхода,

– культ черной радуги,

– культ черного престола.

– Черных культов – пруд пруди, и во все времена они привлекали людей. В черноте, знаете ли, – Яйцо мечтательно улыбнулся и стал похож на взрослого ребенка, которому в руки попала любимая игрушка, – есть своя особенная прелесть. Я бы сказал, прелесть высших материй, и тот, кто к ней прислонился и ей овладел, никогда не пожалеет. Но это так – к слову пришлось. Ну, а начнем мы, пожалуй, с культа черной Мадонны, которой поклонялись небезызвестные тамплиеры.

– Немного освежим ваши знания, – Яйцо посмотрел на студентов, криво усмехнулся и по-волчьи ощерился. – Ведь лето – такая замечательная пора: все, что знал, вылетает из башки. Итак:

Вскоре после удачного завершения первого крестового похода и утверждения на землях Палестины Христианского Иерусалимского Королевства (первого военного государства, населенного в основном европейскими рыцарями) на Святую Землю хлынули потоки паломников, привлеченных утопической идеей безопасной жизни среди христианских святынь.

Массы народа, странствующие «по земле Иисуса», естественно, привлекали к себе не только внимание мусульман, разгневанных захватом своих территорий и городов, но и буквально взывали к убийствам – страшным и бескомпромиссным. Территории, по которым проходили маршруты паломников, были наводнены грабителями и убийцами. Дорога к «Священному городу» считалась смертельно опасной для пилигримов.

Европейские монархи были довольны исходом крестового похода – «миссия выполнена», Святая Земля практически очищена. Оставшиеся мусульманские поселения они считали всего лишь досадной помехой на пути «светлого» христианского мира и надеялись на то, что рыцари, которым были обещаны щедрые земельные наделы, постепенно эту помеху устранят.

А тем временем Иерусалимское королевство начало потихоньку пустеть – рыцари стремились домой, к своим семьям и родовым гнездам, и никакие награды не могли остановить большинство из них. И как же быть в таком случае с паломниками, ежедневно подвергающимся насилию и убийствам? Да очень просто! Основать рыцарский орден, который возьмет на себя все обязанности по защите бедолаг. Так и возник Орден Тамплиеров.

Возглавил Орден один из его основателей, знатный шампанский (то бишь из Шампани) рыцарь Гуго де Пейен, ставший первым в истории Ордена Великим Магистром. Представ перед Королем и Патриархом Иерусалимским, Гуго и восемь его преданных командиров (Готфрид де Сен-Омер, Андре де Монбар, Гундомар, Годфрон, Рораль, Жоффруа Битоль, Нивар де Мондезир, и Аршамбо де Сен-Эньян) принесли клятву защищать христиан, странствующих или нуждающихся в помощи, до последней капли крови, а так же приняли три монашеских обета.

Яйцо насупился и грозно зыркнул на студентов. Под его взглядом было неуютно, и Кирилл с легкостью представил преподавателя на коне, под броней, с огромным рыцарским копьем наперевес, несущимся с горы в неудержимом галопе на сарацин. И не почувствовал никакого внешнего сопротивления пространства. Видимо, от тамплиеров Яйцо недалеко ушел (а может, был одним из них в какой-нибудь прошлой жизни).

– Хотя тамплиеры и приняли монашеские обеты, их, конечно же, никак нельзя было назвать воинами-монахами. Это объединение рыцарей не было пока одним монашеским орденом, не было духовной организацией. В сущности, тамплиеры организовывали первую из знакомых нам сегодня «неправительственных некоммерческих организаций» – ради пропаганды идеи и сбора средств.

Пропаганда идеи – необходимости существования подобного ордена – состояла в уже осуществляющейся успешной защите паломников, ну а сбор средств – а как же без этого? Ведь сами тамплиеры были необыкновенно бедны – вплоть до того, что на двух рыцарей приходилась одна лошадь. Впоследствии, когда влияние храмовников распространилось весьма обширно, они создали печать в память о былых днях Ордена – печать эта изображала двух всадников на одном коне.

В течение долгих десяти лет храмовники вели совершенно нищенское существование, соблюдая устав ордена Святого Августина Блаженного за неимением собственного. И так бы и продолжалось, если бы Король Иерусалимский Балдуин II «Прокаженный», лично оскорбленный таким бедственным положением дел подопечного ему Ордена, не отправил бы Гуго де Пейена к Папе Гонорию II с требованием инициировать Второй Крестовый поход, мотивируя его необходимость наглостью мусульманских воинов, продолжавших совершать вылазки на территорию вновь образованного государства.

Балдуин вообще был весьма благосклонно настроен к ордену «бедных рыцарей» – он даже предоставил им, не имевшим никакого собственного имущества, церковь в своем дворце к югу от развалин Храма Соломонова, чтобы они могли там собираться на молитву. Именно этот факт послужил точкой отсчета формирования того ордена, который знаком нам по описаниям сегодня: «Храм» (от французского temple) дал людям повод называть рыцарей «те, что у Храма» или «храмовники». Об официальном имени – «Нищие рыцари» – никто и никогда больше не вспоминал.

Де Пейен в сопровождении небольшого количества товарищей объехал всю Европу, не только уговаривая государей собрать войска для Крестового Похода, но и попутно взымая немногочисленные и неохотные пожертвования. Кульминацией этой поездки стало присутствие Гуго де Пейена и рыцарей-тамплиеров на Великом Церковном Соборе во французском городе Труа – и присутствие это обуславливалось личной просьбой Папы Римского.

Это было полезно, и Де Пейен, как глава Ордена, понимал всю важность выступления на Соборе – хорошее выступление могло обеспечить поддержку Церкви, а поддержка Церкви – поддержку глав разных стран. Де Пейен говорил долго и красноречиво, заворожив избалованную и мракобесную церковную аудиторию картинами нового прекрасного христианского мира, который возьмет свой исток у трона Иерусалима…

* * *

В конце этого бесконечного дня Кирилл чувствовал себя раздавленным. У него совершенно не было сил, и – несмотря на то, что он хотел поболтать с Натальей и Сиреной – он добрел до кровати, рухнул на нее и тут же провалился в глубокий сон. И ему приснилось синее-синее теплое море, а ощущению радости, что он испытал во сне, мог бы позавидовать и сам Будда.