Вот он – солдат двадцать первого века:
Стоя экзамен принял; набат
Зовёт убивать ради корочки хлеба
И трупы свергать с вершин Арарат!

Вот он – профессор: дайте кадило,
Иначе святая проповедь – плен:
Сколько церковных высосал смен,
Столько лицо состояний сменило!

Вот – трупоед: нарубите животных —
Жаждет приятного жалкая гниль;
И не забудьте расслабиться в штиль,
Коли наслушались песен народных!

Вот – наркоман, привязанный к тлену:
Желает познать сфинктер адских простор —
Неужто его обманул Протагор?
Нет! Омрачения вплавили в стену!

Вот он – коннектом наивно-дремучий,
Не слышащий жгучих телес нечистот;
И испражнения воздух горючий
Никак не докажет гниенье пород!

Патография

Патография авангардная —
Вот опасное, вот безгласное:
Патология ненаглядная —
Бес-этюдное, неотрадное.

Разгоняй строку представляемым,
Разграничь и ритм, и строфику:
Психиатр найдёт невменяемым
Слизь мозгов твою и головушку.

Коли в стремя летишь – не плясать тебе;
Плётка крутит гной – неприятное:
Не оружие ли булатное
Затонуть предвещает в реке?

«Ой, ой, ой, йой, ой» – слышен стук копыт.
Это темя летит над невиданным,
Показалось оно неожиданным:
Неужели психоз сей избыт?

Проснись от юношеских грёз!

Проснись от юношеских грёз,
Познай ущербность колеса,
В котором под громадой слёз
Всех поджидает полоса!

Кто зацепился за явленье,
Познает боль и вкусит вопль:
И не возьмёт никак Акрополь,
Покуда не умерит рвенье.

4. Истина и заблуждение

Да будет истина всегда сиять, а заблужденье – никогда!

Когда в лазурных берегах
Все озарило светом дивным
В беззвучных сказочных шагах
Явилось солнце; только сильным
Даруя жизнь в своих лучах,
Создало ль мир столь меркантильным?

В привязке к сладостным лучам
Все пребывает неизменно:
Умалишённым палачам
Чужое благо ли желанно?

От древних скал, солёных вод,
Где муки – часть земных пород,
Истинный Творец всего
В пресинаптическом бардо
Взрастил нейронный мир как плод.

Объединёнными сетями
В единстве ритмов и веществ
Возник огонь: крутя бичами,
Он бессубъектных свил существ.

В тот час, когда в стремленье воли
Мозг сплёл из клеток провода,
В модели тела взвились боли,
Что не бывали никогда.

Познанье зародилось тут же, —
Возникла истина сперва,
А заблуждения корма
Сбивала ритмов волны в лужи.

Так, двигаясь из века в век,
В потоке неустанных рек
Восходит истина, как свет,
За нею ложь бежит во след.

Но есть ли место в коннектоме,
Где заблужденье наконец
Погрязло в нейро-метрономе,
На вечно скинувши венец?

Мозг, размышление забросив, —
В идеях был он неразборчив, —
Смекнул: чтоб истину найти
Необходимо знать пути:
Он обратился к Протагору и Пармениду,
И к Платону – у Аристотеля спросил:
Ну где же, братец, – нету сил!

А)

От Протагора всплыл ответ:
Лишь в индивиде ярок свет, —
Для всех вещей – один он мера,
Они все в нём, как в церкви вера.

Б)

И Парменидов был совет:
Есть бытие, а смерти нет;
Пускай единый разум правит
Пустым движеньем парамит.

В)

Платона мысли глубоки
И как от многих далеки!
Диалектический подход
Он применял из года в год:
Найдёт понятье основное
За ним и лоно родовое,
А заблуждения тиски
Дробит на мелкие куски.

Сквозь неизменную идею
Текут мирские отраженья:
И каждый, кто вкусил пайдейю,
Познать стремится измененья,
Но те, что истин ищут звенья,
Прочь отсекают омраченья.

Г)

Мне Аристотелев ответ
Казался точным – спору нет:
Причина первая всего
Соткла иллюзий полотно.
И в то же время так наивны
Предположенья мудреца:
Как могут мира исполины
Быть основанием конца?

Как нечто может дать толчок
Причинной цепи восхожденью;
И хоть какой-либо клочок
Быть не подвластным порожденью?

Д)

А древний Гесиодов стих
На что способен, коли стих
Теогонии славный звук
В рядах неисправимых рук?

Но голос древних слишком тих,
И все, дошедшее от них,
Тускнеет в диком резонансе,
И в настоящего альянсе
Теряет красоту триптих.
Пора сегодня такова,
Какой была она всегда:
Рабы в беспочвенной борьбе
Готовы дырку в голове
Проделать ради выживания, —
И где же время для познания?
В войне, в истоке зарождения
Антагонист сего мгновения
Зажегся огненной струей,
И заблуждение волной
Всему сулило пораженье.

И сколько здесь пролили крови,
Вообразить возможно ль боли,
Что претерпели существа
В пустыне, что зовут «Земля»?
Так почему ж все неизменно,
Зачем один вознёс победно
Меч над другою головой,
Срубая в миг её долой?

Свет неизменен потому,
Что жизнь рождается в пылу,
Карабкается как попало,
А умирает, сбросив жало.
Нейронный мир пленяет стойко
Всех, кто когда-то был рождён:
Назначена одна нам стройка
В войне, в безумии землян,
Где каждый шаг бежит от ран.

Разгул химических веществ
Начало дал бездумью зверств:
Под властью низменных страстей
Их цель – рожденье малышей.

И хоть куда ты ни пойди,
К зачатью все ведут пути:
Остановить их невозможно,
Ведь эволюция дотошно
Иллюзий выстлала штыри.

К тому же, заглушая скорбь,
Глупцы токсин вливают в кровь:
Вино, табак иль кофеин —
Вплавляют взор в металл личин.

В глазах их страх за жизнь потомства, —
Боятся тленного уродства, —
А в голове одна баллада
Из примитивных сочетаний,
Что притупляют вкус познаний.

Таков удел толпы безумной:
Ее никак не вразумить —
Поверит в бред любой абсурдный,
Готовясь за него убить.

Печально-скорбная тюрьма
Страданий скрыла терема:
А близорукие глаза —
Увидят ль как снуёт гроза?

Страданье под покровом ночи
Съедает тихо чьи-то очи:
Познает силу расщепленья
Слепец; в кошмарное ущелье
Ступил неловкою ногой,
Познав мучения настрой.

Гляди сюда! Тлетворность всюду:
Мясник оставит тушу блюду,
А воин рассечет чрепа,
Наружу вывернув глаза.

И разве здесь возможно жить,
Когда в секунду лопнет нить,
И смертный ляжет на земле,
В преддверье жарки в чугуне?

Страданье захватило гриву
Коня беспочвенных убийств
И растлевало во всём силу
В пожаре неустанных свинств.
На нём печать борьбы безумной:
Мучительно воображать;
Бесстрастный пыл нужды преступной
Придется все же объяснять.