– Пойдемте. Как невежливо! Держу вас здесь…
Попади вы в гости к кому-нибудь другому, то зажимали бы нос от стойкой вони фекалий и звериной мочи. В мастерской же хозяйки пахло цветами и раствором хлора.
– Город сделал большой заказ в прошлый раз. Я показывала все Гаркину. Но, видимо, сроки поджимают?
– Не то чтобы. Но вы знаете, как это бывает.
Хозяйка кивнула. Она-то знала. Городским всегда – вынь да положь все немедленно. И плевать, что вырастить что-то дельное – это почти искусство, не терпящее спешки и ненужной суеты. “Из-за них у госпожи Инны точно появится седина”, – Федора эта мысль била больнее кнута, но сама госпожа Инна лишь смеялась над этим и вечно отмахивалась.
– Здесь у нас лаборатории. Дальше… направо. Там ступенька! Ах, вы почти споткнулись! Вот наш Бегун.
Они остановились перед стеклянным загоном, и Федор едва успел отступить, когда гость вдруг согнулся и обильно опорожнил желудок.
– О господи! Что случилось? – госпожа схватила инспектора за плечи, смотря на него с искренним волнением. – Неужели вы никогда не видели Бегунов? Вас совсем-совсем впервые отправили с таким поручением, господин инспектор?
Федор нахмурился и взглянул на Бегуна. Чего тут пугаться? Еще совсем кроха. Сидит себе на куче дров, перебирает толстыми паучьими лапами. Пройдет пара месяцев – вот тогда зверек станет внушительным. И даже, возможно, бросит привычку испускать из клыкастой пасти зловонную слизь.
– Поверьте, Бегун должен быть именно таким. Вам любой капитан скажет. Попросите в городе у ваших..
– Все.. все нормально… – застонал гость. – Он прекрасен. А вот моя впечатлительность меня подводит.
– Вы привыкните. господин инспектор. Правда ведь, Федор?
– Да, госпожа Инна, – Федор засветился от гордости, когда его пригласили к разговору. – Конечно, к этому привыкаешь быстро, господин.
– Вот-вот! Пойдемте. Тут уберут. Передайте капитану, что Бегуна я им отправлю через полгода. Он очень непослушен. Придется потратить много времени и сил на его воспитание. А дальше у нас мой любимец. Я зову его Отти…
Осмотр был не очень продолжительным. Гостя не впечатляли достижения госпожи Инны в ее научных изысканиях. Многоглазый угрюмый суро, созданный для ночного патрулирования, отпугнул его запахом, белая саламандра с двумя головами и буграми горючих желез на боках, отрыгнула что-то и его снова стошнило…
Федору пришлось уйти за ведром и шваброй. Отчищая пол, он невольно подумал о том, как много дряни может скопиться в одном человеке.
Инспекцию пришлось закончить до срока. Они даже не дошли до загона с длинношеей шии. Гость стал совсем плох и теперь уже с трудом держался на ногах. По пути наверх госпоже Инне пришлось держать его под руку, чтобы, не приведи господь, драгоценный инспектор не грохнулся и не свернул свою драгоценнейшую инспекторскую шею.
В тепле дома гостю полегчало, но цвет щек и лба оставался все таким же зеленоватым. И зрелище это согревало стариковское сердце не хуже, чем нежный запах горячего ужина, уже поданного на стол в большом зале.
Марья знатно постаралась и не приходилось сомневаться, что гарнир идеально подходил и к золотистый рыбе. и к вину. Федор осмотрел стол пристально, критично, но не нашел ничего, к чему бы мог придраться. Столовое серебро было начищено до блеска, а тарелки светились от белизны.
Но гость отказался от ужина. Серо-зеленый, замерзший, он откланялся и ушел наверх, в свою комнату, провожаемый немыми проклятиями поварихи.
И Федор соврал бы, если бы сказал, что остался недоволен подобным зрелищем. Уже много лет, отходя ко сну, он не чувствовал такой легкости и такого душевного подъема.