Смута

Во лжи нелепой его вскоре обвинили,

И из страны немедленно изгнали.

Король потребовал Лжедмитрия к нему позвать,

Чтоб самозванца расспросить,

Его желания конкретные узнать,

Да всё что надо с ним подробно обсудить.

Когда же в замок Вавель самозванец был доставлен,

И королю «царевичем» представлен.

То самозванец к Сигизмунду робко подошёл,

Монарху молча, поклонился,

К его руке губами приложился,

Да с королём умело разговор завёл.

И начал Сигизмунда нагло уверять,

Что он «царевичем» себя считает,

И как «наследник царский» утверждает,

Что народ ему поможет трон занять.

Тогда король из зала самозванца выслал,

И чтобы в авантюре этой разобраться,

Стал с папским нунцием Рангони совещаться,

Ну а затем Лжедмитрия обратно к себе вызвал,

И Самозванцу предложил,

С ним договор надёжный подписать,

В котором бы Лжедимтрий подтвердил,

Что должен он союзником монарху Польши стать.

На что ему Лжедмитрий отвечает:

«Когда он трон сумеет получить,

То целью главною своею он считает,

Помочь полякам шведов вероломных разгромить».

А также самозванец обещал,

Монарху земли до Смоленска все отдать,

И земли Северские с городами даровал,

А Папу Римского отцом всех христиан признать,

Его главою русской церкви объявить,

Да Ватикану православие подчинить,

И всё на что король претендовать пытался,

С ним самозванец льстиво соглашался.

Тогда все были сделкою довольны,

Лжедмитрию король всё разрешал,

И Сигизмунд негласно добровольно,

Деяния самозванца поощрял.

И Юрий Мнишек сразу же воодушевился,

Ведь Сигизмунд в свой договор включил,

Чтоб на полячке «русский царь» женился,

И под присягой это подтвердил.

Но чтобы помощь и от Рима получить,

И полное доверие заслужить,

Стал Мнишек самозванцу объяснять,

Что надо так же с Ватиканом всё решать.

Для этой цели он Рангони подключил,

Он самозванца сразу убедил,

Католицизм ему принять,

Да Папе Римскому слугою верным стать.

При этом самозванец понимал,

Что, став католиком, он православие предавал,

И всех своих российских земляков,

А заодно донских и запорожских казаков,

Когда у Мнишека всё получалось,

То в нём безумно алчность разгоралась,

Тогда он с самозванцем договор составил,

И нагло шантажом его заставил,

Ему на верность клятву дать,

И в договоре обещать,

Что на Марине должен он жениться,

А чтоб желаемого от него добиться,

И так же в договоре Мнишек настоял,

Чтоб самозванец нём сам дописал,

Коль не исполню волю я твою,

То на «проклятство я себя даю».

А также Мнишеку ещё он обещал,

Все земли Северские и Смоленские отдать,

И вот когда своими Мнишек их считал,

На эти земли стал король претендовать.

Тогда чтобы им проблему миром разрешить,

И короля не раздражать,

Пришлось монарху уступить,

И половину всех земель ему отдать.

Тут Юрий Мнишек как бы рассердился,

И сразу от Лжедмитрия добился,

Чтоб он ему миллион злотых даровал,

Ну а Марине предлагал.

Великий Новгород и Псков в удел отдать,

Чтоб как княжна могла она уделом этим управлять.

А также Мнишек домогался,

И от Лжедмитрия упорно добивался,

Чтоб через год Русь с православием порвала,

И католичество признала,

Да Папу Римского главою объявила,

И Ватикану патриарха подчинила.

Но если царь Московский нас обманет,

Иль дело будет медленно плестись,

И за два года католическою Русь не станет,

С царём Марина сможет развестись.

Удел при этом за Мариной остаётся,

Его хозяйкой будет лишь она,

Земля ей в вечное владенье достаётся,

Москва уделом править не должна.

Она сама уделом будет править,

Католицизм везде распространять,

Своих людей правителями ставить,

И в страхе жутком весь народ держать.

Марина самолюбием страдая,

Себя безумно обожала,

При этом русское всё презирая,

Московскою царицей стать мечтала.

Желая власть в России захватить,

Да всё своей гордыне подчинить.

Ну а король всегда двуличием страдал

Он с Мнишеком коварно планы строил.

За мир с Москвой открыто выступал,

А сам на деле всё к войне готовил.

Магнаты в Польше всё о Сигизмунде знали,

И на Москву в поход не собирались,

Ну и литовские магнаты отказались,

И авантюру Мнишека к чертям послали,

Король прекрасно понимает,

Что обмануть Сенат не удаётся,

И Мнишеку в итоге заявляет,

Что армию с наёмниками им нанять придётся,

И Мнишек Сигизмунду обещает,

Наёмников Лжедмитрию набрать,

И денежки потратить убеждает,

Те самые, которые сумел он промотать.

Он жизнь себе прекрасную устроил,

И безрассудно постоянно шиковал,

Ну и когда он средства Самбора себе присвоил,

То все их очень быстро промотал.

Но так как денег вечно не хватало,

То Мнишек начал кредиторов уверять,

Что вскоре их победа ожидала,

И стал доход огромный им всем обещать.

И вот в наёмники всех Мнишек приглашает,

И простаков желая заманить,

В победе скорой их всех убеждает,

И крупно обещает заплатить.

И чтоб наёмников Лжедмитрию набрать,

Везде отправил Мнишек зазывал,

Стал лагерь возле Львова создавать,

И в нём он наёмников со всей страны собрал.

Среди желающих идти в поход,

Немало было недовольных москвитян,

Да польских разорившихся дворян,

А также всякий уголовный сброд,

Которым было на Лжедмитрия плевать,

Но кроме мародёров и воров,

Завлечь решили запорожских казаков,

И стали их активно приглашать.

Но запорожцы в самозванце сомневались,

И Мнишеку об этом прямо заявили,

В Москву идти с наёмниками отказались,

И в море Чёрное к турецким берегам уплыли.

Ну а кормить весь этот сброд,

Заставил Мнишек крепостных крестьян,

Да возложил заботы на простой народ,

И проживавших рядом с лагерем мирян.

А денежки что Мнишек в долг набрал,

Напрасно тратить не особенно хотел,

В Москве с наёмниками рассчитываться обещал,

И собираться им в поход велел.

Наёмники оплаты и не ждали,

Они богатых находили горожан,

На них они внезапно нападали,

И львовских грабили мещан.

Когда же дело до убийств дошло,

То население Львова возмутилось,

И в Краков представительство пришло,

Да к Сигизмунду с просьбой обратилось:

«Немедленно наёмников из города изгнать,

Ну а грабителей на королевский суд отдать».

Король, услышав львовских горожан,

Воспринял просьбу их не очень – то желанно,

Молчал и слушал их как неподвижный истукан,

И вёл себя при этом очень странно.

За тем задумался надолго,

И обещал Львов от грабителей избавить,

Ну а преступников накажет очень строго,

А всех наёмников в Московию отправить.

А чтоб побоища во Львове избежать,

Да успокоить перепуганный народ,

И гнев его на своей шкуре испытать,

Пришлось Лжедмитрию отправиться в поход.

Желая, в армии порядок навести,

И руководство высшее избрать,

Всех Юрий Мнишек приказал собрать,

И смотр военный в Глинах провести.

На нём командующим Мнишека избрали,

И руководство ему выбрать предложили,

В итоге Мнишеки родню свою собрали,

И должности все между собою поделили.

И это сборище, шокируя народ,

Отправилось в Московию в поход.

Тогда ж на Дон письмо с мольбой дошло,

Прислать к «царевичу» на помощь казаков,

То самозванцу до безумья повезло,

Когда к нему пришло две тысячи донцов,

В бою «царевича» готовых защищать,

Да за казацкую свободу жизнь отдать.

Ну исобою привезли они Петра Хрущёва,

Его на Дон Борис прислал,

Чтобы его по воле Годунова,

Казацкий круг своим главой признал.

Когда казаки это услыхали,

То все ответ лишь дружно рассмеялись,

Посланца царского связали,

И к «цесаревичу» доставить постарались.

Лжедмитрий яростно Хрущёва допросил,

И от него сумел признание получить,

Что Годунов Хрущёву поручил,

Донцов к войне против «царевича» склонить.

Тогда Лжедмитрий, в трусости Бориса обвинив,

Комедию умело разыграл,

Да все слова Хрущёва извратив,

Ссылаясь на его допрос, всех уверял,

Что Шереметьев стал Хрущёва убеждать.

Когда взойдёт «царевича» заря,

То «против прирождённого государя».

Борису будет «трудно воевать».

А далее Лжедмитрий сочинил,

Что царь Смирнова и Булгакова казнил,

За то, что «Дмитрия» они хвалили,

И в своём доме за его здоровье пили,

Но продолжали дальше дьяками служить,

И даже самозванца пережить.

Тогда Лжедмитрий в раж вошёл,

И вралей всех известных превзошёл,

Он всем открыто объявил,

Что царь Борис свою сестру убил.

За то, что якобы она «царевича» признала,

И брату это прямо заявила,

Да будто бы она за это пострадала,

И жизнью собственной за «правду» заплатила.

За этим сборищем Острожский наблюдал,

Войны с Москвою, не желая,

И всё, с Замойским обсуждая,

Он воинов две тысячи собрал.

И самозванцу прямо заявил,

Его войска, он через Днепр не пропустит,

Да короля предупредил,

Что самозванца он к границе не допустит.

Острожский яростно желал,

Весь этот сброд поганый истребить,

Ну а когда же о прибытии донцов узнал,

То не сумел свой план осуществить.

Но грабежами заниматься не давал,

Под Киевом войска расположил,

На Дон дорогу самозванцу перекрыл

И в страхе всех наёмников держал.

А чтоб желание своё осуществить

И самозванцу переправиться не дать,

Князь приказал паромы на реке угнать,

Не дав его войскам Днепр переплыть.

Но киевляне и простые мужики,

Как и донские казаки,

«Царевича» московского признали

И быстро переправу навели,

В делах удачи им всем пожелали,

и перебраться через Днепр всем помогли.

За тем войска Лжедмитрия да берега Десны добрались,

Десну удачно переплыли,

Когда же в царствии Московском оказались,

То действовать немедленно решили.

Глава IV «Царь Лжедмитрий»

Часть I

И прейдя Московскую границу,

Через леса решил Лжедмитрий пробираться.

Он сразу не повёл войска в престольную столицу,

А здесь на Северской земле решил пока остаться.

Когда Казань Иван Четвёртый покорил,

То примерить, татар умело постарался,

Им исповедовать всем мусульманство разрешил,

И с этих тех пор, край Северский стал, бурно заселялся.

Южней Смоленских, Северские земли находились,

Ещё южней казачество Донское основалось,

Со всех концов сюда все угнетённые стремились,

И голытьба бунтарская стекалась.

Тогда сюда всю чернь опальную ссылали,

С наказом их в казаки записать,

И жизнь свою мятежники Холопка здесь спасали,

Желая после бунта смерти избежать.

Сюда же многие от голода бежали,

Надеясь здесь хоть как то прокормиться,

Свои места насиженные покидали,

Чтоб здесь с семьёй навечно поселиться.

Другие же, от польской и литовской кабалы скрывались,

Здесь было много беженцев из Львова,

Из Белостока, Минска, Могилёва,

Все те, кто тайно переплыть Десну решались.

Тяжёлая судьба их всех сюда манила,

Немало в жизни им пришлосьстрадать,

И так их жизнь невзгодами лихими закалила,

Что в тяжком горе их всех научила выживать.

Нужда ужасная их вместе всех объединяла,

И помогать они друг другу все старались,

И до того судьба их дружбу закаляла,

Что, все они в надёжности своей не сомневались.

Но так как государевых дворян здесь было мало,

Сюда своих лазутчиков Лжедмитрий засылал,

Их агитация за «доброго царя» чернь возбуждала,

Ведь он народу жизнь прекрасную в России обещал.

Тогда поляки самозванца убедили,

«Письмо прелестное» народу написать,

И всем лазутчикам подробно разъяснили,

Как письма с хлебом им через Десну переправлять.

В своих «прелестных письмах» самозванец утверждает,

Что Годунов трон у «царевича Димитрия» украл,

В них он царя, во всех страданиях народа обвиняет,

Ведь захватив трон, он страхе весь народ держал.

И всех кто, хоть немного в этом сомневался,

За это жизнью в страшных муках заплатил,

А чтоб народ простой не возмущался,

Его ужасным голодом трёхлетним заморил.

И самозванец далее предупреждает,

Что Годунов готов всех ради своей власти погубить,

Но трон вернуть наследнику законному не пожелает,

Но не позволим мы царю Борису нас сломить.

Для этого должны мы все под знамёнем «царевича» собраться.

И «доброму царевичу Димитрию» присягу дать,

Что будем за «наследника» царя Ивана мы сражаться,

Пока не сможет он «свой» царский трон занять.

Ну и когда «царевич Дмитрий» на свой трон взойдёт,

То жизнь счастливую создать всем обещает.

И радость ждёт тогда измученный народ.

Ведь нас, «законный царь » от всех злодеев защищает.

Тогда приход «царевича» низы народные нетерпеливо ждали,

И вскоре самозванец от лазутчиков своих узнал,

Что взбунтовать народ, опальные холопы обещали,

Которых как врагов неистовых, Борис сюда ссылал.

На них «царевич» может положиться,

При этом самозванец понимает,

Что только с ними сможет он всего добиться,

И помощь получить от них желает.

Пока Лжедмитрий с армией в лесу скрывался,

То с атаманом Белешко письмо своё в острог отправил,

Ну и когда до Монастырского острога атаман добрался,

То жителям письмо от «Дмитрия царевича» доставил.

И заодно их всех предупредил,

Что «цесаревич» с силами огромными идёт,

Да жителям острога пояснил,

Что должен встретить радостно его народ.

Тогда же в городке восстание подняли,

Да воевод Лодыгина и Толмачёва захватили,

И к казакам их связанных отдали,

А самозванца с Мнишеком в острог впустили.

А вскоре и Чернигов взбунтовался,

И власть «законного государя» стал признавать народ,

Когда же и в среде служилых начался разброд,

То без поддержки воевода, Татев князь остался.

Но князю в замке со стрельцами удалось укрыться,

Помочь бунтовщикам взять замок, казаки решили,

Когда ж, стрельцам картечью удалось от них отбиться,

То весь посад казаки в злобе разгромили.

Но удержать князь замок не сумел,

Среди защитников измена началась,

Мятежный дух «царевича» их одолел,

И крепость неожиданно сдалась.

Бунтовщики служилых воевод схватили,

И самозванцу Татева и Шаховского сдали,

А с ними Воронцова – Вельяминова отдали,

И дать присягу самозванцу предложили.

Но Воронцов не пожелал расстриге присягать,

Тогда Лжедмитрий приказал его убить.

И устрашив дворян, заставил их себе присягу дать,

А остальным, всем приказал «царевичу» служить.

За тем он из Чернигова на Белгород пошёл,

Но на развилке самозванец новости хорошие узнал,

Тогда он, к Новгороду – Северскому армию свою повёл,

И город захватить наёмникам он приказал.

И Новгороду – Северскому он предлагает сдаться,

Но город основательно Басманов укрепил,

Он стал отчаянно от самозванца отбиваться,

Но крепость гарнизон умело защитил.

Тогда наёмники решили город силой взять,

И основательно к его осаде приступили,

Когда же вскоре они стали город штурмовать,

То и генеральный штурм его защитники отбили.

Тогда в уныние неудача самозванца привела,

Он все надежды о мечте своей терял,

Она его чуть было до истерики не довела,

Тогда он всех наёмников за трусость проклинал.

Но и наёмники страх дикий испытали,

И начали между собою обсуждать,

Что ни чего подобного они не ожидали,

И ни чего хорошего не стоит им здесь ждать.

И вот когда все предлагали отступить,

И снять осаду с города решали,

То самозванец приказал решение отменить,

Тогда пришло известье, что мятежники ему Путивль сдали.

Ведь кто, Путивлем с каменною крепостью владел,

Тот под контролем мог все города окрестные держать,

И власть огромную, над всею Северской землёй имел,

Тогда Лжедмитий стал, надёжным тылом обладать.

Когда в Путивле о восстании в Чернигове узнали,

То и в Путивле «цесаревича» народ простой признал,

Ну а когда же и служилые их люди поддержали,

То боярский сын Беззубцев, чернь на бунт поднял.

Да воевод Масальского и Салтыкова захватили,

Ну а когда, Лжедмитрия они Отрепьевым назвали,

То их врагами «цесаревича» обоих объявили.

И самозванцу сразу связанных отдали.

Тогда ж к Лжедмитрию Сутупов дьяк бежал,

Ему в Путивль царь казну доставить поручил,

Чтоб он её всем воеводам северским раздал,

Но он, казну Лжедмитрию под барабанный бой вручил.

Ну а затем и Рыльск с Курском Лжедмитрия признали,

И вскоре вся Комарицкая волость ему стала присягать,

Ну, когда мятежники и в Кромской волости восстали,

То чернь пыталась и в Оле всех взбунтовать.

Но жителей Орла не удалось смутить,

Народ стал в самозванце сомневаться,

Тогда чтоб на Москву дорогу через Тулу захватить,

В Орёл отряд из кромских мужиков решил прорваться.

Но под Орлом Микулин с Михневым отряд их ждали,

Они умело сотнями дворянскими руководили,

Да мужиков мятежных наголову разгромили,

И дальше от Орла их всех прогнали.

Ну а Басманов, Новый город – Северский не сдал,

За что его защитников царь щедро наградил,

Но самозванец город осаждённый обстрелял,

Из пушек тех, что он в Путивле захватил.

В итоге стены города с обвалом земляным сровняли,

Ведь канонада более недели продолжалась,

Но в городе бунт самозванца воеводы подавляли,

И крепость непреступной оставалась.

Через два месяца войска дворянские Борис собрал,

Мстиславского командовать на думе утвердил,

И сразу к Новгороду – Северскому всю армию послал,

Чтоб князь дворянскими войсками самозванца разгромил.

Когда московские войска бой дать Лжедмитрию решили,

То обе армии друг против друга стали,

Но наёмников атаковать московские дворяне не спешили,

А только указаний нерешительного князя ждали.

Тогда Басманов по наёмникам из пушек стал палить,

И вылазками самозванца отвлекать,

Но не сумел Мстиславский обстановку выгодную оценить,

И преимущество своё не смог понять.

Когда поляки в этом разобрались,

Решительно на правый фланг Мстиславского напали,

И так его стремительно атаковали,

Что в ставку главную Мстиславского прорвались.

И даже флаг больший они сумели захватить,

Тогда князь яростно на ляхов обозлился,

И приказав немедленно их разгромить,

Сам в битву на поляков устремился.

Он ставку удержать от неприятеля пытался,

И продолжал с мечём в ужасной схватке биться,

Поднять на бой примером личным всех старался,

И жизнью не боялся поплатиться.

Когда с коня смогли поляки князя сбить,

Он, в битве яростно врагов своих рубил,

Но подоспевшие стрельцы сумели князя защитить,

Ведь князь пятнадцать ран в той схватке получил.

Когда стрельцы гусаров окружили,

То лишь не многие из них сбежали,

А большинство поляков захватили,

И даже капитана Домарацкого в плен взяли.

В итоге бой не состоялся,

Все воеводы в ситуации подобной растерялись,

Мстиславский слабым командиром оказался,

И поле боя воеводы полностью очистить постарались.

Как только самозванец мнимую победу одержал,

Наёмники у самозванца требовать оплату стали,

Ту самую, которую он в Польше обещал,

Но вновь они в ответ лишь обещание услыхали.

Когда наёмники, его в обмане стали обвинять,

То одной он роте тайно заплатить решил,

Но об этом, сразу все наёмники смогли узнать,

Что, самозванец роты остальные обделил.

Тогда мятеж подняв, поляки стали в Польшу собираться,

И слушать больше обещаний самозванца не желали,

И хоть он стоя на коленях умолял их всех остаться,

Они разграбили обоз и лагерь самозванца быстро покидали.

Но, самозванцу до безумия везло,

Когда наёмники, из его лагеря ушли,

К нему четыре тысячи из Сечи казаков пришло,

И даже чернь бунтарскую они с собою привели.

И вот теперь, когда у самозванца армия из черни состояла,

То Мнишек, быть командующим отказался,

Ведь у Лжедмитрия, наёмников осталось слишком мало,

И Юрий Мнишек «по милости царевича» из армии его ретировался.

Тогда Лжедмитрий армию свою на Севск повёл,

За тем осаду с Новгорода – Северского снял,

Да в волости Комарицкой приверженцев своих нашел,

И там вооружённых, чем попало, мужиков набрал.

В итоге армию громадную он смог собрать,

Она вся из простого люда состояла,

И эта вся сермяжная и необученная рать,

Идти на бой за «доброго царя» безудержно желала.

Да воевод захваченных бунтовщики всех к самозванцу отсылали,

И он, под страхом смерти, заставлял их присягать,

Тогда они большие должности у него все получали,

И службу верно все старались ему исполнять.

А тех, кто в нём «царевича» не признавал,

То их любым путём, себе старался самозванец подчинить,

Ну а за тем принять присягу он их сразу заставлял,

Желая так, что он «царевич Дмитрий» их всех убедить.

И это всё Борису доносили,

Поэтому царь высоко за преданность Мстиславского ценил,

Ну и когда Борису о ранении князя сообщили,

Его он о здоровье расспросил,

Да лекаря придворного к нему прислал.

И за победу князя раненного он благодарил,

Тогда командование войском, царь ему лишь доверял,

И на победу скорую Мстиславского благословил.

Тогда приказ Разрядный начал его войско укреплять,

И к нему в помощь князя Шуйского Василия послали,

А с ним московскую, первостатейную всю знать,

Чтобы они все тяготы походной жизни исполняли.

Мстиславский жаждал уничтожить самозванца,

И лагерь свой в Добрыничах разбил,

Чтоб утром у Челмыжского острожка с ним сражаться,

Там где Лжедмитрий свою ставку разместил.

И самозванец свой совет военный созывает,

На нём наёмники переговоры стали предлагать,

Но атаман, атаковать Мстиславского умело убеждает,

И на совете все решили атамана поддержать.

А чтоб дворяне не сумели перед боем отдохнуть,

То в Добрыничах бунтовщики поджечь дома пытались,

Но на подходе стражники их выявить старались,

В итоге им пришлось в свой лагерь повернуть.

И вот войска друг против друга утром встали,

Поляки бой, как и под Новгородом, повторить решили,

И также правый фланг гусары и копейщики атаковали,

И войска Шуйского, не выдержав атаки, отступили.

И сразу конница Дворжецкого к селу азартно устремилась,

Но там стрельцы их залпом пушечным встречали,

В итоге жуткой паникой их авантюра завершилась,

И в истеричном ужасе поляки беспорядочно бежали.

И пехоту собственную без поддержки оставляя,

Но запорожцы с чернью яростно сопротивлялись,

В бою Мстиславскому победу уступая.

Одни они, на поле брани до конца держались.

Ну а Лжедмитрий с ляхами в Чемлыж сбежал,

За тем покинуть лагерь незаметно поспешил,

Он в Рыльск скорее от возмездья ускакал,

Ведь в битве им, проигранной, он запорожцев обвинил,

Но казаки решили самозванца там догнать,

И за товарищей своих в бою убитых отомстить,

Лжедмитрий понял, что ему несдобровать,

И по казакам велел, из всех орудий яростно палить.

Ну а когда московские дворяне победили,

То много мужиков, стрельцов и казаков в плен взяли,

И всех кого они с оружием тогда схватили,

На поле брани вешать сразу стали.

Заняв Комарицкую волость, воеводы,

Узнав, что жители старались самозванцу присягать,

Жестоко расправляться стали над простым народом,

И ненависть Бориса им пришлось всем испытать.

Мучители тогда от злобы озверели,

И над народом жутко издевались,

Ни женщин, ни детей крестьянских не жалели,

И по приказу царскому они все пыткам подвергались.

Тогда не только вся Комарицкая волость ужаснулась,

Ведь злоба царская, такой страх на людей нагнала,

Что вся страна в кошмаре содрогнулась,

И ненависть к царю Борису, жуткой стала.

Но воеводы самозванца не схватили,

И даже лагерь его сжечь не пожелали,

В итоге самозванца после боя упустили.

Ну и преследовать не стали.

За тем Мстиславский к Рыльску подступил,

Но крепость Роща Долгорукий защищал,

Ему тогда Лжедмитрий оборону поручил,

И князь сдаваться, воеводам царским не желал.

Ведь все защитники прекрасно понимали,

Что смерть их за присягу самозванцу ждёт,

И все атаки они мужественно отбивали,

Надеясь, что им всё же, как то повезёт.

И две недели крепость яростно бомбардировали,

Но приступ их защитники смогли отбить,

Тогда осаду воеводы вскоре сняли,

И к Севску сразу же решили отступить.

Когда же главные войска от Рыльска отошли,

То жители арьергард их разгромили,

Удачно вылазку они из крепости произвели,

Да всё имущество оставшееся захватили.

Но царские войска среди враждебной черни оказались,

У них, Чернигов, Кромы и Путивль находились,

И воеводы из опасной зоны вывести свои войска старались,

Да от восставшей черни, армию свою спасти стремились.

Тогда, южнее Северских земель чернь бунт подняла,

И «Дмитрия», Воронеж, Белгород, Оскол, признали,

Но для царя ужасным шоком новость стала,

Когда Царёв – Борисов самозванцу стрельцы сдали.

К тому же неожиданно Борис узнал,

Что воеводы царские, Рыльск отказались штурмовать,

Тогда он дьяка Власьева и Шереметьева послал,

Всем воеводам выговор суровый царский дать.

А чтобы бунт и далее не мог распространиться,

И на две части крепости восставших расчленить,

Да Северским и южным городам не дать объединиться,

Царь Кромы приказал войскам у них отбить.

И Шереметьев для осады пушки получил,

Но стойко крепость атаман Карела защищал,

И многих царских ратников за месяц перебил,

Но Кромы мужественно с казаками отстоял.

Тогда Мстиславский к Шереметьеву спешил,

Он возле Кром решил свой лагерь разместить,

И ночью, крепостные стены города спалил,

Желая, крепость утром штурмом захватить.

Но в цитадель защитники из города ушли,

И все штурмующие под обстрелом оказались,

Все наступающие жуткие потери понесли,

И даже на захваченном валу не удержались.

Тогда боярин Салтыков приказ на отступление всем дал,

Чтоб Кромы артиллерией бомбардировали,

Тогда Мстиславский пушкарям всем приказал,

Чтоб цитадель они с землёю полностью сравняли.

Хотя от города один лишь только ров остался,

Но казаки не думали сдаваться,

Ведь, в подземелье, с ними атаман Карела укрывался,

И все они ему клялись, с ним до конца держаться.

И яростно, казаки против царских войск сражались,

И верили, что вера в «цесаревича» им всем поможет,

Да на смерть обречённые, они отчаянно сопротивлялись,

Ведь за присягу «Дмитрию» их царь всех уничтожит.

Казаки пояс укреплений под землёй прорыли,

Ииз глубоких лазов лабиринты прокопали,

Да рвы под внутренним обвалом углубили,

И под землёй, конца обстрела, царских пушек ждали.

Когда обстрелы из орудий прекращались,

Они места в окопах торопились занимать.

И градом пуль, от царских ратников днём отбивались,

А ночью вылазки в их лагерь, старались совершать.

Но гарнизон в боях тяжёлых казаков теряет,

Корела понял, что сложно будет ему крепость удержать,

И атаман «царевича» предупреждает,

Что будет вынужден, без подкреплений Кромы сдать.

Но крепость отдавать Лжедмитрий не желал,

И в Кромы сотника Беззубцева отправил,

Ему на помощь все остатки армии собрал,

Ну а себе, в Путивле небольшой отряд оставил,

Когда Беззубцев к Кромам подошёл,

То караул Мстиславского умело обманул,

Сказав, что подкрепление к князю из Москвы привёл,

И в Кромы беспрепятственно с обозом проскользнул.

Тогда возобновить штурм воеводы отказались,

Когда же атаман Корела ранен был,

То вылазками, беспокоить воевод казаки не решались,

И действия военные Мстиславский прекратил.

Когда Лжедмитрий под Добрыничами битву проиграл,

То он считал, что больше не откуда ему помощь ждать,

Ведь он в истерике, в Путивль от погони прискакал,

Решив, что в Польшу ему надобно бежать,

Когда же горожане о желании Лжедмитрия узнали,

Его остаться «слёзно» начали просить,

Они, «царевичу» как и «Комаричи» активно помогали,

И не хотели участь их, в ужасных муках разделить.

Но самозванец слушать их не очень – то желал,

И оставаться далее в Московии боялся,

И в просьбе им остаться, отказал.

Ведь он, после Добрыничей без армии остался.

Тогда Лжедмитрию повстанцы пригрозили,

Что не позволят ему в Польшу убежать,

И будут силою удерживать его в Путивле,

Пока он не захочет, их решение принять.

В противном случае, челом Борису станут бить,

А чтобы от него прощения добиться,

Придётся «за вину свою, тобою заплатить»,

Дабы с царём в итоге примериться.

И «доброго царевича» народ стал убеждать,

Что он готов ему с оружием в руках служить,

И вместе с ним борьбу с царём Борисом продолжать,

Пока трон царский, он не сможет получить.

Тогда он после рассуждений сложных,

Остаться в городе решил,

И после вариантов всевозможных,

Продумав всё, как следует, предположил,

Что если всё – таки он в Польшу убежать сумеет,

То станут все над ним там жутко издеваться,

Ну и сенаторы над Сигизмундом будут потешаться,

Тогда его король к себе приблизить не посмеет.

И Мнишек станет всем нападкам подвергаться,

Когда ему все кредиторы счёт предъявят,

Но так как он не сможет с ними рассчитаться,

То он его опять идти в Московию заставит.

И запорожцы встретиться с ним очень уж желают,

Дабы припомнить о делах ему лихих,

Ведь отмстить они ему отчаянно мечтают,

За гибель под Добрыничами казаков своих.

Но роль народного вождя его не привлекала,

Он стал «царём» себя в Путивле называть,

Но чтобы знать его приказы исполняла,

Решил свой «двор» с «Боярской думою» формировать.

Чин ближнего боярина Мосальский получил,

Ну а Сутупов дьяк, хранителем печати «царской» стал,

Князь Долгорукий чин окольничего заслужил,

Тогда Лжедмитрий многим думные чины давал.

Но самозванец с недоверием воспринимал восстания,

Не верил, что народ сумеет Годунова победить,

И к хану Крымскому и в Польшу отправлял послания,

Чтоб войну Борису вместе с ними объявить.

Тогда стал Сигизмунда самозванец досаждать,

Чтоб он под польскую корону земли Северские взял,

А чтоб сумел Лжедмитрий эти земли удержать,

Начать войну с Москвою ему он предлагал.

Для этого король сейм Польский открывает,

Но канцлер Ян Замойский авантюру эту осудил,

Он порвать мир с Москвою, глупостью считает.

И полную поддержку, он канцлера Сапеги получил.

Тогда сейм канцлеров активно поддержал,

И стал затею Мнишека и самозванца осуждать,

В итоге, сейм губительной её для Польши посчитал,

А князь Острожский потребовал виновных наказать.

Когда Лжедмитрию поляки отказали,

То в фазу новую, война гражданская вступила,

Везде от самозванца письма появляться стали,

И агитация, с «царевичем» тогда страну всю охватила.

Гонцы его, где только можно появлялись,

И письма от «царевича» везде распространяли,

Они везде народом страстно обсуждались,

Да население ужасно возмущали.

Но и в Москву старались письма засылать,

Когда гонцов – распространителей ловили,

На «пыточном дворе», у них пытались всё узнать,

Ну а за тем, на площадях безжалостно казнили.

Ведь в письмах Годунова самозванец обвинял,

Что по его вине, трёхлетний голод прокатился,

И уверял, что трон он у «царевича Димитрия» украл,

А «Дмитрий», чудом спасшийся, с возмездием явился.

К тому же в письмах он умел всех обольщать,

Он «Дмитрием царевичем» себя в них называет.

Клянётся веру православную в чести держать,

Да жаловать всех царским милосердьем обещает.

И вот когда Борис стал понимать,

Чем смерть царевича Димитрия ему грозила,

То он себя пытался утешать,

Но мысль кошмарная, из головы его не выходила,

Что трон Лжедмитрий у него отнять старался,

А если имя Дмитрия ему, кто – либо называл,

То царь Борис от ужаса весь содрогался,

И неожиданно в прострацию впадал.

И сразу же прощение у Дмитрия просил,

И за него усердно начинал молиться,

Но Дмитрий кажется, ему за всё жестоко мстил,

А царь Борис не знал, как у него прощения добиться.

Когда в Московии Лжедмитрий появился,

То сразу же его чернь из низов активно поддержала,

Ну и Борис на чернь ужасно обозлился,

И вскоре жертвою она его безумства стала.

Тогда Семён Никитич Годунов,

За дело, будучи главою «Тайного совета» взялся,

И по его указу соглядатаи ловили простаков,

Всех тех, кто рассуждать о Дмитрии пытался.

Их с семьями на месте забирали,

И всех, на «пыточный двор» под охраной отводили,

Там их с детьми и жёнами безжалостно пытали,