Да, ходили по квартирам, просили. Дошли до четвертого этажа, и там открыла дверь тетка, которая меня знала по МСЧ. Хорошая, веселая женщина.
– О, Сахаров, так это ты, – говорит, улыбаясь она с ходу.
– Здравствуйте!
– Так ты же Смирнов! – говорит Слава.
– Да нет, я Сахаров! – отвечаю я с видом, как будто ему послышалось.
– Что?! – отвечает он протяжно и бьет мне подзатыльник.
Зато посмеялись. Взяли гвозди и молоток, забили окна. Менты ушли рано, а мы еще спокойно там сидели пиво пили, которое осталось там. Шудин доложил моему отцу, мне влетело.
Кстати, потом меня вызвали в милицию. Улыбышев, оперуполномоченный. Я шел и думал, ему-то что надо. Захожу в отделение, прохожу дежурного и на право, на второй этаж и прямо. Сажусь на стул напротив Улыбышева, подходит сзади кто-то и кладет мне руки на плечи, сжимает.
– Ну что, это он? – спрашивает он у Улыбышева, тот смотрит на меня, думает.
– Да нет, это не он, – был ответ.
Я повернулся и увидел того самого мужика, что был с лыжной палкой. А Вен и Нюх были правы – мент. Ну а откуда мне его знать, если он с Кадыкчана. В общем, спас меня Улыбышев. А тот уходя зубами скрипел, он узнал меня, а тут такое. И на МСЧ потом мне припомнили. Я сменную обувь тогда забыл, а одна тетка меня не пускала и даже взбесила. Та женщина, что молоток дала, видно рассказала про тот день своим коллегам.
– Стекла бить можешь, а сменную обувь принести, нет, – были ее слова. Я считаю, что это сказано по глупости, к чему это!? Я ушел, пацаны все тоже пошли за мной.
Обожал я наши дискотеки. Это было место скопления несуразности, театр абсурда. Напьются и начинают творить и говорить всякое, что в трезвый и здравый ум придет вряд ли (я не исключение).
Я ходил туда, только потанцевать медляк, ну и попить пиво естественно. Медляк я танцевал обычно с Кристиной, но как-то раз, та не рассчитала свои силы в алкоголе, ей стало плохо, и она пошла спать домой. Вроде это был мой день рождения. А я танцевал с Аленой Жуковой. Ситуация такая, многие и так знали про нашу связь, а тут еще такое.
– Хамство! Наглость! Неслыханно! Позор! О боже! – говорили там во время этого. Я видел, как все на нас смотрели и шептались. Это смешно, реально. В общем получил я за этот танец.
Алексей Басыня (Бас), Денис Бажажин (Длинный), Анатолий Сырцов (Сыр) и Дмитрий Ефимов (Митяй). Фото взято из личного архива автора.
Алексей Басыня (Бас), Денис Бажажин (Длинный), Анатолий Сырцов (Сыр) и Дмитрий Ефимов (Митяй). Фото взято из личного архива автора.
Шли мы как-то с Кристиной в центре, у бара. Точно не помню, вроде Сыр был. А там, давние мои знакомые, Тарасюк, Ислам Измайлов и вроде еще кто-то поймали пацана, если точно Степу Сотникова, прозвище у него было – Скунс, не знаю почему, но все его так называли. В общем те бьют его, требуют какие-то деньги. Я их подозвал, и Скунса конечно, спрашиваю, что они хотят, он и говорит, придумали они какой-то долг ему, и требуют отдать. Ему я сказал идти, а Ислам выхватил слегка, по лицу не бил. Дело в том, что это нормальная практика была там. Я помню и Сыра вытаскивал из этого, тот был должен всем, кому не лень. От первых я его спас, это были Дед и Моторов, потом был Лямин, но от него мне удалось его тоже отмазать, был и Сырысев, но вскоре он и ему ничего должен не был. И всем был должен просто так, либо за сказки. И таких должников невидимых долгов, было не мало. А вообще у нас любили потешиться над слабыми или не такими как все, больными или ущербными. Мне нравился в этом плане Илья Козенюк, над ним прикалывались, его обзывали, плевали на него, швыряли, а он всегда переводил это в шутку. Вот сила духа! Ведь и Иисус Христос говорил: бьют по одной щеке, подставь и другую. Но это все философия, а вот что могло вырасти из этого человека!? Ущербное, коварное, озлобленное, движимое местью и обидой детства существо, которое могло вымещать эти обиды на детях, женщинах, да и на таких же слабых. Хорошо, если такие люди находят в себе силы идти по жизни дальше, и не держать в сердце обид, а если и держать, то не вымещать их. Мы не думаем об этом. Мне нравится, когда во взрослой жизни говорят: все такими были. Ложь! Ложь! Не все, вот те, кто, например, терпел все это не были такими, или те, кто дружил с ними, или те, кто знал все это, но проходил мимо и не позволял себе делать так. Ну что-то я снова отвлекся.
Это дело шло к весне уже. Мы с Шуриком нашли магазин, где пиво стоило десять рублей за 0,5л. Десять рублей ядрена вошь. А 1,5л не дороже тридцати двух рублей, с учетом крепкое или классическое. Я сейчас заплачу, 1,5л – тридцать рублей.
Ну вот мы с Шуриком и набирали его упаковками, а собирались тогда на крыльце бывшего двадцать девятого, со стороны катка. Кристина, Алена Васильева, Зинаида Поварчук, Аня Горбань позже появилась.
Пришли мы как-то с пакетом пива. Спрятали его за сарай, который там стоял, по бутылке взяли и сидим. С чего-то пошлого смеемся, и так громко говорим. Идет Елена Васильевна Чеканова, а мы и не заметили, мало того, мы еще в этот день на геометрии не были, она глянула на нас, но ничего не сказала. И верно, мы же не в школе, что напрягать детей вне школы. Но потом, мы узнали о себе много нового.
Позже приходит Кристина. Сидим, болтаем, ну все как всегда, а пиво же не резиновое, кончается. А я во внутренний карман его спрятал. Кристина отвернется, а я его сюрп-сюрп, поворачивается, а я уже как ни в чем не бывало. Так вот, оно кончается, а волшебной палочки нет, чтоб оно само появилось, ну мы как будто в туалет. Второй раз по той же схеме, а сами хихикаем. Опять идем за сарай, а я же вижу, что она подозревать что-то начала. Ну и открываем там пиво, а она тихо подкралась. Заглядывает, а там лес бутылочек в снегу торчит.
– А я и думаю, что-то ты пьяней и пьяней, – говорит Кристина, а сама смеется, щупает меня, нашла в кармане бутылку. – Придумали тоже.
И снова весна! Как у Виктора Цоя:
Весна. И я уже не грею пиво.
Весна. Посмотрите, как красиво.
Как-то на дискотеке в ДК. Пью пиво на крыльце, курю. Подходит Аня Горбань, а к ней еще какой-то тип противный и трогает ее за задницу, я не понял такую шутку, если это была шутка. Ну и понеслась.
В общем драка, разнимают нас, не помню всех, Нагайченко Андрей (Дед), Аня естественно, и другие. Потом мы отошли в сторону и поговорили, вроде он извинился, я тоже, ну и, казалось бы, все. Но нет, не все. Особенно, мне понравился Черкашин тогда. Я говорит пойду за него. А ведь раньше мы дружили и гуляли в одной компании. С кем ты? Вот отсюда название главы, но название будет проявлять себя и дальше.
Однажды, после этих событий, я изрядно выпил. Шли мы возле памятника. Не помню, кто это все начал, но этот Стас, с кем мы пожали руки, полез на меня снова, меня это побесило здорово. Самое главное, что Ченцов Ваня и Ден Скунсов почему-то тоже на меня полезли, хотя, до этого были за меня. Я позже понял, почему, я мешал им, они положили глаз на Кристину. В общем, пошёл я в психах к Сыру, схватил нож, они все были на втором этаже, на площадке, где жил Сыр, но это была горячка. Остановил меня Мишка Дегтярев, я пришел в себя, успокоился, все разошлись. Потом, мы встретились на дачах с Ченом и Деном, поговорили и мирно разошлись. На этом история не кончилась.
Тогда мне казалось, может так и было, врагов становилось все больше.
Нагайченко Андрей (Дед), с ним меня тоже связала одна история. Нам по лет 13, не знаю и не помню, как мы столкнулись. Решили мы залезть в старый дом культуры, он еще был забит везде. Был я, Иван, Дед и Моторов Вова. Короче, мы там лазили около часа. А ДК совмещался проходом с катком. И видно там было слышно, как мы ходим. Мы были на балконе с западной стороны, я увидел, как внизу идет тренер по хоккею – Котов. Мы побежали по какому-то коридору, я и Дед забежали в первую попавшуюся дверь. Прятаться там было негде. Слышим звуки и крики, кого-то бьют. Это был Иван. Нас распирает от смеха, но после криков Моторова, стало не смешно. Котов нашел нас.
– Лови, – говорит он и кидает ключи Деду.
Отвлекающий маневр сработал. Зря Дед поймал их. Я отделался пинками. Ну вернемся.
Весна. Что за чудное время. Отдыхали как-то у Баса. Кристина гуляла с Аленкой Васильевой, кстати, буквально сейчас вспомнил ее слова на двадцать девятом о том, что в классе шестом я ей нравился. Так вот, и были там же с нами, некие Оля Рымарева, двадцати одного года и Наташа, не помню какая. Короче, получилось так, что Оля перебрала и ушла спать, я присоединился позже. Дальше веселей. Спустя некоторое время просыпаюсь от того, что меня толкают. Открываю глаза, я голый, она тоже. Что там было не знаю, но я оттуда свалил. Выхожу из подъезда, вот они – Кристина и Алена. Взяли меня под руки и идем, я домой рвусь, они меня провожают, довели меня до пятого этажа, и тут я передумал идти домой. Идем гулять, на улице хорошо, к вечеру дело, но тепло, все в легких куртках уже, хотя снег еще кругом. Идем у Октябрьской 12, откуда не возьмись, выползает из подъезда эта Оля и орет на всю улицу.
– Что, меня трахнул, к малолеткам пошел!
– Это она, о чем?! – говорит Кристина с круглыми глазами.
– Что, что, да приснилось ей! – говорю я. – Не знаю о чём идёт речь.
– Что это было? – снова спрашивает она.
– Да я бы хотел тоже знать, что это такое.
В общем, подходит эта Оля, пытается меня ударить, я увернулся, но на той стороне дома была уже тень, застыло все, я поскользнулся и упал, падая бью ногой ей под ноги, и она сверху на меня. Что за день? В общем уходим мы, уходят они. Потом Бас объяснил Кристине, что они нас раздели и так оставили. Но я не верил в это почему-то.
Дальше по традиции, весенний шашлык. Как же без этого? Не помню у кого, но у кого-то на даче. Музыка, пиво, веселье. И как эта Оля попала туда, не известно. Весь день она смотрела на меня косо, что-то бормотала. Потом мы с Цыпом и Шуриком прикалывались над ней. Всем известно в общем, что по весне из-под снега выглядывают разные сюрпризы, хорошо если это пропащая осенью вещь, а плохо если это собачьи отходы жизнедеятельности. Вот в них она и влезла и руками, и одеждой, а конкретно штанами. И еще потом, как ни в чем не бывало, просит меня проводить ее домой переодеться. Ага, конечно, сама вали. Потом она подкараулила меня в подъезде, лезла целоваться и предлагала, точнее спрашивала, не могу ли я встречаться и с ней, и с Кристиной. Абсурд!
Как-то шли мы к Чечену. Вот мы и вернулись к Леше Микрякову. Я не помню из-за чего, но он почему-то прибежал к подъезду, я не спешил заходить. Мы с ним зацепились. Я был очень злой почему-то. В общем, я его повалил, сел сверху, встать он не мог, он пытался скинуть меня ногой через голову, но эту тему я съел еще в детстве. Тогда я видел в его глазах, он понял, что ему хана. Рядом стояли все мои. Но пришла его сестра Алена и начала меня пинать каблуками по спине и ребрам, пришлось встать. Разошлись. Но гниль в душе копится и ждет своего часа.
Спустя время, мы сидели на базаре в центре. Шли мои бывшие одноклассники Андрей Соря, и Рома Нелидин. Я изрядно выпил, и решил разобраться за прошлое. Я шел только на Сорю, Рома просто попал под руку. В общем я их побил. Кто-то со стороны кричал, не помню кто, точнее я даже не видел. А кричал он что-то такое: что, Соря, только девочек можешь обижать. В общем они привели толпу, но из толпы никто не полез на нас, кроме Санька Лоскутникова, но он получил тогда здорово от Баса. С гнева забивали все стрелку на следующий день, но Санек пришел один, принес пиво, извинился, поговорили по душам и разошлись мирно. Достойный и грамотный поступок.
Глава 2. Последнее лето
Мы снова стали гулять с Бедак Кристиной, Леной Кармазиной, Мусаевой Тоней, только к нам еще присоединились Маркунина Люда, Надя Ченцова, Жукова Алена, ну и Катя Попова сначала была, но Цып ее не любил, вечно глумился над ней и вскоре ее не стало.
С Кристиной В. мы почти перестали общаться, хотя официально были в статусе пары. Ко мне тогда подходил Ченцов, речь шла о ней, сначала мы ссорились, а потом вспомнили детство, пожали руки, обнялись и мирно разошлись. Мы друг друга знали с детства. Шкодили вместе, на велосипедах катались, курили под домом. Кстати был с ним интересный случай.
Было у нас во дворе заброшенное здание, бывшее отделение милиции. Было нам по лет семь или восемь, мы собирались там. Чен, Сашка Гребнев, Фока, Картай, Гордей и прочие. На первом этаже у нас был штаб, в камере, а третий этаж мы рушили кувалдами, которые украли. Представляете, стук на весь двор целый день. Это ладно, а если бы здание рухнуло. Межкомнатные стены мы почти все снесли. Черные, в пыли, но весело твою мать. Однажды, зашел туда мужик, видно надоел грохот ему, мы то его увидели, а Чен нет, увлекся стеной. Мы бежать, а я кричу: «Чен, Чен!», а тот не слышал. Мужик его за шкирку хватает, и замахивается кувалдой на него. Я бегу с третьего, со второго, вот первый этаж. Чен вырвался в момент, когда тот замахнулся. Я значит с крыльца прыгаю и под здание. Фух, думаю, пронесло. Слышу шаги сзади, я бежать, почти до другого конца здания добежал, слышу голос, Чен кричит: «Да стой». У меня до сих пор один вопрос: как он так быстро с третьего этажа спустился?!!
Вернемся.
У нас было место сборищ на Юбилейной 3, в квартире, где жила Алена Жукова. Однажды сидим, играем в бутылочку, веселая, однако игра. Сидим обнимаемся с кем-то и заходит Кристина В. с Дегтяревым Мишей. Она пришла сказать, что уезжает в отпуск. И спрашивала о чем-то еще, или просила, но этого я сделать не мог. Я тогда уже все понял, в принципе, мне было наплевать, наверное. Почему? Потому что, как только они ушли, мы продолжили играть в бутылочку, под бутылочку конечно (пива).
Сидим мы как-то на этой квартире. Шумим, бесимся. Заходит Улыбышев, соседи вызвали милицию из-за шума. Заходит он, а все сидят. Я в середине, обнимаю девочек справа и слева, а одна сидит на мне. Он стоит с минуту уже, а мы сидим.
– Я что-то не понял! Встаньте! – говорит он.
Встаем мы значит. Он стоит, пристально смотрит на нас и на расписанные стены. На одной из них как раз было написано – Улыбышев лох.
– Собирайтесь, идем в ПОМ (поселковое отделение милиции).
– А что мы сделали? – спрашиваю я.
– Собирайтесь!
– Давай мы пойдем, а девчонки останутся, – говорю я. – Просто потом, их мамы высказывать мне будут.
– Ты что, обалдел!? Торговаться со мной захотел. Все собрались и вперед.
Мы значит выходим в подъезд, проходим одну лестницу, он следом. А девчонки не вышли.
– Я не понял, а что, дамам отдельное приглашение надо! – говорит он и заходит за ними в квартиру.
Тут я и понял, что надо бежать. Я побежал с четвертого этажа, пацаны за мной. Примерно с час, сидели под детским садом, грязные. Выкурили все сигареты, потом решили выйти. Идем по центру, планируем по домам, переодеться и дальше гулять. И тут, как с неба на голову, появился милицейский УАЗ. Тормозит он, вылезают Шудин, Улыбышев и еще кто-то, смотрят на нас.
– Нет, пусть пешком идут, – говорит водитель.
Вызывают меня в кабинет. Сидят все. Ну, думаю, все. Тишина.
– Славич, ты что побежал то? – спрашивает Шудин.
– Не знаю, испугался, – отвечаю я и следом раздался групповой смех.
– Ты, и испугался?! – говорит, задыхаясь от смеха Шудин.
– Да блин, что вы смеетесь, – говорю я, а сам еле держусь, чтоб не засмеяться.
Попросили выйти меня к остальным в коридор. Кстати девочек не забрали. Сидим же, ждем вердикт. Выходит, Шудин и подходит к Шурику.
– А ты то что побежал?
– Все побежали, и я побежал, – отвечает Шурик знаменитой фразой из советского кинофильма – Джентльмены удачи и это именно в этот момент, было актуально и бесподобно.
Выходит, Улыбышев.
– Ты бы хоть встал, когда я зашел, – говорит он мне. – А то обнял четыре сиськи.
– Больше не повторится! – говорю я и включая наглость, вместо того, чтобы рвать когти, продолжаю. – А можно мы там будем собираться, в той хате?
– Что!!???
– Да понял, понял. Не будем.
Кстати, однажды, когда я стал встречаться с Кристиной В., он вызвал меня и говорил, мол, ты что, хочешь из нее молодую маму сделать. К чему это?
Мы с Цыпом снова пошли на работу, но вскоре он ушел, так как готовился к отъезду с Мяунджи. Я тоже долго не проработал. А классное было время. Кристина Бедак, как раз переехала на Центральную, на первый этаж. Мы собирались у нее, Лена уехала в Магадан, Цып и Шурик вечно в компьютере, а мы целовались и пили бражку, которую кстати, воровали или технично сливали с фляг, заменяя ее водой. Родители не подозревали. Потом, пацаны расходились по домам, а я оставался до утра, пить бражку, говорить по душам и конечно же целоваться до тех пор, пока губы не заболят. Утром шел домой, переодевался и на работу. Но это когда родители были в ночь два дня. Однажды, они были на смене в день, и вернуться они должны были в семь. Но пришли раньше, а там толпа, пьет бражку, слушает музыку и вроде играет в карты.
«Все, кина не будет, электричество кончилось».2
Все молча собрались и ушли, а Кристину наказали. Но гулять мы все-таки умудрялись. И на гроб сопку ходили, и на ферму, а еще как-то раз пошли по реке Мяунджинки, от фермы вниз по течению. Промокли все, ныряли местами по шею. Вода холодная, а нам все равно. Пришли мы в охотничий домик, залезли туда, развели огонь в печи, комары исчезли, согрелись. Я разделся до трусов, а потом понял, что больше никто этого не сделал. Но позже, разделась и Надя Ченцова, Люда Маркунина, пацаны так и не решились. Ну и ладно думаю, сидите так. Я голову положил на бедра Люды, Надя на меня, Кристина рядом, все шикарно. Правда на обратном пути насекомые дали нам.
Была у нас в то время дача на комбазе. Соседка Баса отдала нам ключи, чтобы мы присматривали за ней, дело в том, что если она уходила в запой, то это на долго. Была одновременно и эта дача, и все еще старая квартира Алены Жуковой. На даче родилась игра – Плющ.
Сыр, сам по себе был трусоват, он боялся всякой нечисти, например. Тут мы и решили разыграть его. Были я, Цып, Люда и Надя, но девочки не знали, что будет в конце. Закрыли окна, зажгли свечу, зеркало поставили и все вместе говорим: «Плющ выходи».
– Да пацаны хватит, прекратите, – говорил он.
Но мы продолжаем. А потом резко кто-то кричит – Плющ! И начинается веселье, а если по-простому – куча мала. Так мы затолкали Сыра между кроватью и стеной, он дергал ногами так, что его ботинок улетел, и приземлился на полку, да так, как будто какой-то экспонат, на краю в пол-оборота. Потом он психовал.
– Вы заподелы, дурбецалы, где мой ботинок!!?
Я пытался сказать ему, но смех душил меня. Я пытался показать, но он не хотел смотреть. Так и пошел в одном ботинке, но мы догнали его и отдали. Обиделся. Вот так и родился Плющ, который потом вырвался за пределы стен дачи, и ворвался в коридоры школы.
Цып уехал.
Как-то стало грустно внезапно. Сидели мы у Баса, я так сильно накидался пивом. Была какая-то девушка, не помню кто точно, в общем мы с ней уединились. Я ищу под одеялом ширинку ее брюк. Спереди нет, думаю, ну сбоку, и там нет. С другого бока, нет, фантастика, потом сзади ищу, и там нет.
– Что ты ищешь? – спрашивает она меня.
– Ширинку.
– Какую ширинку, я в юбке!!
– О блин.
Дальше не скажу, что было. Было стыдно, я уснул.
Проспал на работу, и с тех пор, я туда не ходил. С зарплаты, мы с Шуриком поехали в Сусуман. Тогда вышел новый альбом Rammstein – Reise, Reise. Это был август. Кристина Б. тогда брала тайком ключи от своей старой квартиры на Юбилейной 1, там мы и собирались. Приехала Лена. Время было ужасное. Ужасное, потому что я катастрофически боялся отношений. Да и зачем они были нужны, если скоро уезжать. Вот и проводил время, как мог.
Как раз сидели мы на крыше, на Октябрьской 16, слушали новый альбом Rammstein. Это был последний день, когда я видел Люду Маркунину. Она уехала. Подходил и мой черед, грустно становилось. Лето само по себе в тот год было прохладным. Как всегда, мы ходили гулять, на речку, дамбу, тройное озеро, а проходили по полю, где раньше был золоотвал. Зелень там была высокая, навозом проливали, рос там по краям горох, его собирали. Вот там я любил бегать в этой траве, ловить Лену или Кристину Б., по очереди, валить их на землю, точнее на навоз, лежать сверху и целоваться. А что, не я же на навозе.
Как-то ночью мы с Шуриком стояли под окном комнаты Кристины, она была наказана. Пили мы пиво, курили, смеялись, и тут нам пришла мысль. Идиотская мысль на самом деле, угнать мопед Муравей красного цвета, который стоял вечно у двухэтажного дома, где кстати жил Сыр. Да, мы его угнали, но проехали не больше ста метров, да еще и заглохли на против баскетбольной площадки, где была куча народа. В том числе, родственник хозяина. Это ж надо, ирония. Нас поймали, прилетела тетка с палкой, короче, получил я один. Шурика, Миша Богдан и еще кто-то увели, и сказали идти домой, а на меня все налетели. К счастью, как в песне у Король и Шут: «я ведь не из робких, все мне по плечу». Я отбивался как мог. С правой ноги на, хук с левой, вертушка. Шутка конечно, отбивался словами, бесило то, что голосили больше всего те, кто к этому мопеду никакого отношения не имел. Ну разошлись в общем. На следующий день, вышел я из магазина, Дегтярев идет, он тогда спросил, нафиг мы это сделали, я затруднился ответить. Попробую сейчас. Ну, скажем, для куража.