Что есть истина

Логика рассудка ничего не сообщает о том, откуда получаются объекты познания и что такое вообще мысль об объективности. Мышление считается здесь лишь субъективной и формальной деятельностью, и объективное в противоположность мышлению считается чем-то прочным и самим по себе данным. Но этот дуализм не истинен, и бессмысленно так брать определения субъективности и объективности, не спрашивая об их происхождении. Оба определения, как субъективность, так и объективность, во всяком случае, есть мысли, а именно определенные мысли, которые должны показать, что они имеют свое основание во всеобщем и самого себя определяющем мышлении. Это мы сделали здесь сначала по отношению к субъективности. Мы познали ее или субъективное понятие (в которое входит понятие, как таковое, суждение и умозаключение) как диалектический результат двух первых главных ступеней логической идеи, а именно бытия и сущности. Сама субъективность мыслей, суждений, умозаключений, будучи диалектичной, раскрывается в объективность, в реализацию понятия.

Эта реализация понятия, в которой всеобщее есть ушедшая назад внутрь себя целостность, различные члены которой также эта целостность. Целостность через снятие опосредствования определила себя как непосредственное единство, – эта реализация понятия есть объект.

Каким бы странным ни казался на первый взгляд этот переход от субъекта, от понятия вообще, и, точнее говоря, от умозаключения к объекту, мы все же не можем сделать этот переход понятным для представления. Можно только задать вопрос, соответствует ли приблизительно наше обычное представление о том, что называется объектом, тому, что составляет определение объекта здесь. Но под объектом обыкновенно разумеют не только некоторое абстрактное сущее, или существующую вещь, или нечто действительное вообще, а нечто самостоятельное, полное внутри себя конкретное; эта полнота есть целостность понятия. То, что объект есть также и предмет, и внешнее некоторому другому, – это определится потом, поскольку он полагает себя в противоположность субъективному. Здесь же, пока он как то, во что перешло понятие из своего опосредствования, есть лишь непосредственный простодушный объект, точно так же понятие тоже впервые определится как субъективное лишь в последующей противоположности. Объект, далее, есть вообще единое—еще не определенное внутри себя – целое, объективный мир вообще, абсолютный объект. Но объект имеет также различие в себе, распадается внутри себя на неопределенное многообразие (как объективный мир), и каждая из этих обособившихся составных частей есть также некий объект, некое внутри себя конкретное, полное, самостоятельное наличное бытие. Объективность мы сопоставляли с бытием, существованием и действительностью; точно так же мы должны сопоставить переход к существованию и действительности (перехода к бытию нет, ибо оно есть первое, совершенно абстрактное, непосредственное) с переходом к объективности. Основание, из которого происходит действительность, рефлективное отношение, которое снимает себя и переходит в действительность, суть не что иное, как еще не вполне положенное понятие, или, иначе говоря, они суть лишь его абстрактные стороны. Основание есть лишь существенное единство понятия, а рефлективное отношение есть лишь соотношение друг с другом реальных сторон, которые должны быть рефлектированы внутри себя. Понятие же есть единство их обоих, и объект есть не только существенное, но внутри себя всеобщее единство; он содержит внутри себя не только реальные различия, но и эти же различия как целостности.

Во всех этих переходах дело идет не только о том, чтобы вообще показать неотделимость понятия или мышления от бытия, чтобы брать определения так, как они содержатся в понятии. Смысл переходов состоит в том, чтобы брать понятие так, как оно должно быть определено, прежде всего, само по себе; как понятие, с которым эта отдаленная абстракция бытия или даже объективности еще не имеет ничего общего. И в том, чтобы, приглядываясь лишь к его определенности, как определенности понятия, убедиться, переходит ли она и как она переходит в некую форму, которая отлична от определенности, как она принадлежит понятию и является внутри него. Если ставится в соотношение продукт этого перехода, объект, с понятием, которое, поскольку это касается его своеобразной формы, исчезло, то результат может быть правильно выражен формулировкой, что в-себе-понятие, или, если угодно, субъективность, и объект суть одно и то же. Но правильно и то, что они различны. Так как одно утверждение столь же правильно, сколь и другое, то этим самым сказано, что одно утверждение столь же неправильно, сколь и другое; такой способ выражения не может изобразить истинного положения дела. То «в себе», о котором идет речь в этих утверждениях, есть нечто абстрактное, и оно еще более односторонне, чем само понятие, односторонность которого снимается вообще тем, что оно снимает себя и переходит в объект, в противоположную односторонность. Это «в себе» должно поэтому, отрицая себя, определить себя к для-себя-бытию. Как повсюду, так и здесь, диалектическое тождество не есть вышеуказанное тривиальное тождество, не есть тождество в-себе-понятия и объекта.

Объект

Объект есть непосредственное бытие и целостность внутри себя. Моменты объекта, различие которых в нем снято, составляют непосредственное единство и лишь в-себе-сущее тождество. Поэтому объект распадается на различные существования, каждое из которых само есть целостность. Объект есть, поэтому, абсолютное противоречие между его самостоятельностью как целостности внутри себя и несамостоятельностью, связанной с зависимостью от явления его различных существований.

Понятие, которое сначала только субъективно, соответственно своей собственной деятельности, не нуждаясь для этого ни в каком внешнем материале или веществе, приходит к тому, чтобы объективировать себя. Точно так же объект не есть нечто неподвижное, нечто, в чем не совершается никакого процесса. Его развитие состоит в том, что он обнаруживает себя как субъективное, которое образует дальнейшее движение к идее.

Объективность содержит в себе три формы: механизм, химизм и целевое соотношение.

Механизм, химизм и целевое соотношение это формы отношения между объектами. Через взаимодействие объектов (причины и действия) мы движемся к познанию понятия.

Механически определенный объект есть непосредственный, не вступающий в отношение с другими. В химизме объект показывает себя существенно различным. Объекты суть то, что они суть, лишь через соотношение друг с другом, и различение составляет их качество. Соотношение объекта с противостоящим ему другим объектом, в котором обнаруживается различие моментов (элементов) объекта Гегель определяет как целевое отношение, как цель объекта. Реализация цели образует переход к идее.

Механизм

Объект в его непосредственности есть понятие лишь в себе; понятие, как субъективное понятие, есть сначала вне объекта, и всякая его определенность есть определенность, положенная как внешняя. Объект есть, поэтому, некое составное, некий агрегат, и действие, оказываемое им на другой объект, остается внешним соотношением; это – формальный механизм. Объекты остаются в этом соотношении и этой несамостоятельности самостоятельными, внешне оказывая противодействие друг другу.

Как давление и толчок суть механические отношения, точно так же мы и знаем что-либо механически, на память, когда слова остаются для нас без смысла, остаются внешними восприятию, представлению, мышлению и также друг другу, поскольку они представляют собою бессмысленную последовательность. Поступки, благочестие и т. д. также механичны, поскольку человеку то, что он делает, предписывается обрядовыми законами, руководителем совести и т. д., и в его поступках отсутствует его собственный дух и воля.

Механизм, как первая форма объективности, есть такая же, как категория нечто, которая раньше всего представляется рефлексии при рассмотрении предметного мира и дальше которой она очень часто не идет. Механизм – поверхностный и бедный мыслью способ рассмотрения, который оказывается недостаточным по отношению к природе и тем более по отношению к духовному миру. Например, говорят о механической памяти. Механическое отношение в памяти состоит лишь в том, что известные знаки, звуки и т. д. схватываются лишь в их внешней связи и затем воспроизводятся, не нуждаясь для этого в сосредоточении внимания на их значении и внутренней связи.

Так как объект есть положенное в себе понятие, то одно из определений объекта (несамостоятельность или самостоятельность) снимается не в его ином. – Объект, посредством своего отрицания себя, посредством своей несамостоятельности, смыкается с самим собою, и лишь после этого он самостоятелен. Самостоятельность объекта при этом отрицает свою внешнюю зависимость и образует отрицательное единство с собою, центральность, субъективность, в которой сам объект направлен на внешний объект и соотнесен с ним. Обратите внимание: объект, о котором говорит Гегель, – это не только человек с его сознанием и мышлением – это любой объект. Другой объект также централен внутри себя и в этой центральности также соотнесен с центральностью другого объекта, также имеет свою центральность в другом. В отличие от формального механизма здесь мы имеем небезразличный различенный механизм (тяготение, отталкивание, влечение, потребность в общении с людьми и т. д.).

Развитие этого отношения образует другую связь, состоящую в том, что центральная единичность одного объекта, как имманентная его отрицательность, приходит в соотношение с несамостоятельными объектами, Такое соотношение Гегель называет абсолютным механизмом.

Формы умозаключения, соответствующие указанным отношениям, я не привожу. Они имеют место быть, но я считаю, что они только формально образуют связи в организации целого (гражданского общества, государства и т. п.).

Химизм

В абсолютном механизме непосредственность существования объекта подвергается в себе отрицанию тем, что его самостоятельность опосредуется его соотношением с несамостоятельностью других объектов. Таким образом, объект должен быть положен как небезразличный в своем существовании по отношению к своему иному. Небезразличный объект обладает только ему присущей определенностью, составляющей его природу. Положенная целостность понятия объекта и определенность его существования составляют противоречие, которое “небезразличный объект” стремится разрешить и сделать свое наличное бытие соответственным понятию.

В сфере общественных отношений к этому же стремятся многие разумные люди, но государство и общество (по перспективе развития находящиеся в тупике), в которых главные ценности – деньги, власть и индивидуализм, не дают людям реализовать это стремление.

Химизм есть отношение объектов, и его особенно не выделяют, а соединяют с механизмом. В этом соединении под общим названием механического отношения их противопоставляют обыкновенно отношению целесообразности. Повод к этому следует искать в том обстоятельстве, что механизм и химизм, во всяком случае, имеют между собой общее, что они представляют лишь в себе существующие понятия, между тем как цель, напротив, следует рассматривать как для себя существующее понятие. Но механизм и химизм определенно отличаются друг от друга. Отличие их друг от друга состоит именно в том, что объект в отношении механизма, есть ближайшим образом лишь равнодушное соотношение с собою, а в отношении химизма объект оказывается непременно соотнесенным с другим объектом. Правда, что также и в механизме, когда он развивается дальше, уже выступают соотношения объекта с другими объектами. Однако соотношение механических объектов друг с другом есть лишь внешнее соотношение, так что соотнесенные друг с другом объекты сохраняют видимость самостоятельности. Иначе обстоит дело с химизмом. Небезразличные объекты есть то, что они представляют собою явно лишь благодаря не безразличию их друг к другу. Результатом взаимодействия небезразличных объектов в химизме является нейтральный продукт, в котором самостоятельность противостоящих друг другу сторон снята и установлено равновесие между объектами.

Через опосредующую деятельность единичности в объектах происходит смыкание понятия, содержащего моменты единичного, особенного и всеобщего, конкретно всеобщего понятия с самим собой. В этом процессе отрицается внешность и непосредственность, в которые были погружены объекты, и понятие полагается как свободное и для себя существующее, т. е. оно теперь положено для себя и есть цель.

Телеология (целевое отношение)

Понятие есть цель. Понятие выступило в свободное существование посредством отрицания непосредственной объективности и есть для-себя-сущее понятие. Так как это отрицание сначала абстрактно, и поэтому объективность еще противостоит ему, понятие определяется как субъективная цель – субъективное понятие. Односторонняя определенность понятия, как субъективной цели, по сравнению с целостностью понятия приводит к выводу, что это понятие об объекте, в котором всякая определенность положена как снятая, неполно, а предполагаемый объект есть лишь ничтожная в себе реальность. Противоречие между целостностью понятия, которое есть тождество с собой, и положенными в субъективном понятии отрицанием и противоположностью разрешается деятельностью самого понятия (самой целью). Поэтому само понятие необходимо, деятельно и есть причина снятия противоположности. Это реализация понятия (цели) есть объективирование понятия, снятие различия субъективности и объективности, смыкание понятия лишь с самим собою и сохранение себя.

О необходимости понятия Гегель пишет следующее. Причина принадлежит сфере еще не раскрытой, слепой необходимости; она выступает, поэтому, как переходящее в свое иное и теряющее в этом переходе в положенность свою первоначальность; лишь в себе или для нас причина впервые становится причиной и возвращается внутрь себя. Понятие, напротив, положено как содержащее внутри самого себя определенность, или действие – как то, что в причине еще представляется как инобытие. Оно в своей деятельности не переходит, а сохраняет себя, т. е. оно имеет своим результатом лишь самое себя, и в конце оно есть то же самое, чем оно было в начале, в его первоначальности; лишь благодаря этому самосохранению оно есть истинно первоначальное. – Понятие требует диалектического понимания. Понятие само в собственном единстве и в идеальности своих определений содержит суждение или отрицание, противоположность между субъективным содержанием и объективным, и в такой же мере содержит снятие этой противоположности.

Когда мы говорим о понятии, мы не должны думать о той форме, в которой оно находится в сознании, о форме наличного в представлении определения. Кант возродил идею вообще и, в особенности, идею жизни как внутренней целесообразности. Определение жизни Аристотеля уже содержит в себе внутреннюю целесообразность и стоит, поэтому, бесконечно выше понятия телеологии, которое имело в виду лишь конечную, внешнюю целесообразность. В мышлении и сознании противоположность между субъективным и объективным содержанием является осознанным противоречием, которое имеет место внутри субъекта, и переходит в деятельность отрицания отрицания. Удовлетворение этой потребности восстанавливает мир между субъектом и объектом, так как объективное, стоящее по ту сторону, пока продолжает существовать противоречие (т.е. пока чувствуется потребность разрешить это противоречие), снимается в этой его односторонности благодаря его соединению с субъектом. – Те, которые так много говорят о прочности и непреодолимости конечного – как субъективного, так и объективного, имеют перед собою в каждом стремлении к познанию понятия обратный пример. Это стремление есть уверенность в том, что субъективное только односторонне и так же мало истинно, как и объективное. Стремление познавать есть, далее, осуществление на деле этой своей уверенности; оно осуществляет снятие этой противоположности, снятие субъективного понятия, которое есть и остается лишь субъективным, и объективного, которое есть и остается лишь объективным – стремление познать понятие осуществляет снятие этой их конечности. При этом отрицается субъективное понятие, непосредственная субъективность, равно как отрицается и непосредственная объективность. Такое же отрицание мы совершаем по отношению к случайным вещам и явлениям, а также по отношению к собственной субъективности.

Субъективное понятие конечно по своему содержанию и имеет некоторое внешнее условие в своем объекте, представляющем материал для понятия. Непосредственность субъективного понятия означает, что особенность, как его момент и как определение формы, выступает как рефлектированная внутрь себя, что содержание выступает как отличное от целостности формы понятия. Это различие составляет конечность субъективного понятия внутри самого себя. Содержание субъективного понятия вследствие этого есть ограниченное случайное и данное содержание, равно как и объект понятия есть некое особенное. Точка зрения полезности содержания субъективного понятия признана, в том числе и в науках, недостаточной для достижения подлинного разумения природы вещей. В процессе познания диалектика конечных вещей, не должна ограничиваться лишь отрицательностью. Важнее вникнуть в положительное содержание вещей.

В субъективном понятии смыкание с внешней ему объективностью происходит как результат их единства. Это единство есть, с одной стороны, субъективная деятельность, с другой стороны – непосредственно подчиняемая понятию объективность, средство.

Субъективное понятие как для себя сущее понятие само есть целостность моментов понятия. Первым из этих моментов является тождественная с собою всеобщность, которая все заключает в себе, но в которой еще ничего не различено. Вторым моментом является затем обособление этого всеобщего, благодаря чему это всеобщее получает определенное содержание. Так как это определенное содержание полагается деятельностью всеобщего, то последнее через посредство этого содержания возвращается к самому себе и смыкается с самим собою. Согласно с этим, мы, ставя себе цель познания понятия, говорим, что мы что-то решаем, думаем, представляя, таким образом, себя как бы свободными до того, как приняли решение, сформировали понятие, доступными нам для этого определениями. Но этим мы выражаем то, что субъективное понятие выступает из своей лишь для себя сущей внутренней жизни и вступает в отношения с противостоящей ему объективностью.

1) Форма субъективного понятия есть умозаключение, в котором всеобщий момент понятия через посредство особенности смыкается с единичностью таким образом, что единичность, как самоопределение, не только обособляет и превращает еще неопределенное всеобщее в некоторое определенное содержание, но также полагает противоположность субъекта и объекта. В то же самое время единичность есть в самой себе возвращение внутрь себя, ибо, сравнивая субъективность понятия, которая предполагается противостоящей объективности, с внутри себя сомкнутой целостностью определений понятия, единичность определяет субъективность, как нечто несовершенное, и обращается вместе с тем вовне.

2) Эта направленная вовне деятельность есть деятельность единичности, тождественная в субъективном понятии с особенностью. Она вмещает в себе, наряду с содержанием, также и внешнюю объективность. Она приходит, во-первых, в непосредственную связь с объектом и завладевает им как средством. Понятие есть эта непосредственная власть, потому что оно есть тождественная с собою отрицательность, в которой бытие объекта всецело определено как лишь нечто идеальное. – Весь средний термин умозаключения (единичность и особенность в некотором тождестве) есть внутреннее могущество понятия, как деятельности, с которой объект, как средство, непосредственно соединен и которой он подчинен.

В умозаключении о понятии средний термин разбит на два внешних друг другу момента – на деятельность и на служащий средством объект. Соотношение понятия, как власти, с этим объектом и подчинение ею себе этого объекта непосредственно,– первая посылка умозаключения, – поскольку в понятии, как представляющем для себя сущую идеальность, объект положен как в себе ничтожный. Это соотношение или первая посылка сама становится средним термином, который вместе с тем есть внутри себя умозаключение, так как цель смыкается с объективностью посредством этого соотношения, посредством своей деятельности, в которой она продолжает содержаться и господствовать.

Понятие непосредственно овладевает объектом, потому что оно есть власть над объектом, потому что в понятии содержится особенность, а в особенности также и объективность. – Живые существа обладают телом, душа овладевает последним и непосредственно объективируется в нем. Душе человека нужно много труда, чтобы сделать свое тело средством. Человек должен сначала как бы вступить во владение своим телом, дабы оно стало орудием его души.

3) Деятельность понятия с ее объектом еще направлена вовне, ибо понятие еще не тождественно с объектом. Поэтому понятие должно сначала опосредствоваться объектом. Средство, как объект, находится в этой второй посылке в непосредственном соотношении с другим крайним термином умозаключения, с объективностью, как предпосылаемой, с материалом. Это соотношение есть сфера служащих понятию механизма и химизма. Истиной отношения объектов является свободное понятие. То обстоятельство, что субъективное понятие, как власть, правящая процессами механизма и химизма, в которых объективное стирается и снимается, сама держится вне их и вместе с тем есть то, что в них сохраняется,– есть достоинство разума. Достоинство разума состоит вообще в его опосредствующей деятельности, в которой он осуществляет лишь свою собственную цель. Понимание понятия есть, таким образом, положенное единство субъективного и объективного. Однако характерной чертой этого единства является то, что одностороннее в субъективном и объективном, нейтрализовано и снято в их единстве. Объективное в нем подчинено и сделано соответственным понятию, как свободному понятию, и, следовательно, подчинено также и его власти. Понятие отстаивает себя и сохраняется в борьбе. Понятие противополагает себя объективному и сохраняет себя в объективном. Оно есть не только одностороннее субъективное, особенное, но также и конкретно всеобщее, в себе сущее тождество субъективного и объективного. Это всеобщее, как просто рефлектированное внутрь себя содержание остается одним и тем же на протяжении всех трех терминов умозаключения и их движения. Но сформированное понятие надломлено внутри себя. Поэтому получилась форма, лишь внешне приложенная к преднайденному (непосредственно данному и используемому) материалу,– форма, которая, благодаря ограниченному содержанию понятия, также представляет собою случайное определение. Достигнутая форма понятия есть, поэтому, лишь некое понятие объекта, который, в свою очередь, представляет собою средство или материал для других целей и так далее до бесконечности. Но то, что происходит в процессе понимания понятия в самом понятии, это именно то, что снимаются односторонняя субъективность и видимость наличия противостоящей ей объективной самостоятельности. Овладевая объектом, понятие полагает себя как в себе сущую сущность объекта: самостоятельность объекта исчезла уже в механическом и химическом процессах, а в их протекании под господством понятия снимается видимость этой самостоятельности, снимается противопоставляющее себя понятию отрицательное. Но уже в том обстоятельстве, что сформированное понятие определено лишь как средство и материал, этот объект полагается как нечто в себе ничтожное, как нечто лишь идеальное. Тем самым исчезает также несоответствие между содержанием и формой. Так как понятие, благодаря снятию определений формы, смыкает себя с собою, то форма положена как тождественная с собою, положена, следовательно, как соответствующая содержанию, находящаяся в единстве с содержанием, так что понятие, как деятельность формы, имеет содержание соответствующее себе. Таким образом, через процесс реализации (понимания) понятия положено в себе сущее единство субъективного и объективного, положено теперь как для себя сущее единство, – положена идея.

Конечность понятия состоит в том, что при формировании понятия материал, употребленный как средство, лишь внешним образом подводится под понятие и делается соответственным ему. Но на самом деле объект есть в себе понятие, и когда понятие сформировано, оно является лишь проявлением его собственной внутренней сущности. Объективность есть, таким образом, как бы только покров, под которым скрывается понятие. В рамках конечного мы не можем испытать или видеть истинного понятия. Достижение понимания истинного понятия состоит, поэтому, лишь в снятии иллюзии, будто оно еще не достигнуто. Благо, как достижение субъектом в себе и для себя определенного и равного самому себе простого содержания, абсолютное благо, осуществляется вечно в мире, и результатом этого является то, что оно давно само по себе осуществлено и ему не приходится ждать нас, чтобы мы его осуществили. В этой иллюзии осуществления блага мы живем, и вместе с тем только она является побуждением к деятельности, она одна заставляет нас интересоваться миром. Идея в своем процессе сама создает себе эту иллюзию, противопоставляет себе нечто другое, и ее деятельность состоит в снятии этой иллюзии. Лишь из этого заблуждения рождается истина, и в этом заключается примирение с заблуждением и с конечностью. Инобытие или заблуждение, как снятое, само есть необходимый момент истины, которая существует лишь тогда, когда она делает себя своим собственным результатом.