– Пусти, паря, что хочешь проси, только пусти, – жалобным голосом взмолился лесовик.
– Э-э, неее, такой рябец мне попался, не пущу. Посажу тебя во дворе, буду людям показывать. На ярмарки вместо медведя буду водить, а ежели на балалайке изучишься бренчать или там на дудке, так и того ловчее. Денег загребу целую пропасть. А так, что ты мне можешь дать? Мне лес – как кладовая. Зверь, рыба, грибы, ягоды, орехи. Все есть, только не ленись брать.
– То-то и оно, что как кладовая. Только это кладовая принадлежит мне. Моё это все богатство, делиться коим с тобой я не намерен. Коль не отпустишь, придут мои братья и будут тебе мстить за меня. Зверя пугать, рыбу гонять так люто, что с пустым мешком каждый раз из леса выходить будешь.
– Ты же один в лесу живёшь, знаем, не проведёшь, – нырнув в лишайное лицо лесного с зелеными, как болотная жижа, глазами, перехватил Савелий.
– Хошь, явлю тебе дар, будешь понимать язык зверей и птиц?
– Я баб деревенских иной раз послушаю, когда они у колодца соберутся, посплетничать, голова кругом идет, а тут ещё воробьиные сплетни понимать. Брр! Нееее! Я такое и представить боюсь.
– Ну коль ты на богатства падок, хочешь на клад тебе укажу.
– Большой клад-то? – заинтересованно спросил Савелий.
– Шибко большой. До скончания дней своих нужды ни в чем не будет. Но надо пройти испытание и отыскать папоротников цвет. Он цветёт раз в год на…
– День Ивана Купалы и никто его сыскать не может, – перебил лешего поскучневший Савелий.
– Обычному смертному сыскать сей цвет – непосильная задача, но ежели я стану твоим проводником, и ты сдюжишь все вставшие пред тобой испытания, награду ты свою получишь.
– Хитришь, трухлявый пень.
– Моё слово верно, человече.
– Коли так, по рукам что-ль? – протянул руку Савелий.
Леший, на мгновение задумавшись о чем-то, протянул мужику свою пятерню, больше похожую на пучок ветвей, концы которых заканчивались длинными когтями.