«Свет и Тени» врагов, «совместников/совместниц», «коллег по ремеслу» и… не только генерала Бонапарта. Книга 2: от М до Я

Более чем двухлетнее плавание (Бомбей, Мадрас, Калькутта, Цейлон и прочие экзотические достопримечательности Юго-Восточной Азии) на 20-пушечном бриге «Сихорсе» («Морском коньке») действительно обернулось не только новой наукой (боевым крещением – обменом залпами на встречных курсах с арабской пиратской шхуной), новыми нюансами матросского быта со всеми его особенностями и уловками (азартные игры на деньги – в карты и кости), но и… тропической лихорадкой (малярией), свалившей возмужавшего и окрепшего в предыдущем плавании Горацио. Был момент, когда казалось, что ему не выжить, но Фортуна улыбнулась Нельсону в очередной раз (пока судно стояло после тяжелого перехода из Бомбея в южноафриканском Симонстауне на ремонте – он отлежался) и юный мичман благополучно вернулся в Туманный Альбион, но уже на борту «Дельфина» Джеймса Пигота. Последний был очередным приятелем Саклинга и окружил его полумертвого племянника заботой, позволившей тому выжить, а не «отдать концы» в море, как это тогда случилось с еще одним юнцом на том же судне.

Тогда же Нельсон познакомился с ирландским мичманом Томасом Трубриджем, дружбу с которым он пронес через всю свою жизнь, богатую на различные события, как печальные, так и триумфальные. Трубридж, достигнув больших чинов и высокого положения по административной линии, по мере возможности будет поддерживать своего выдающегося «брата по оружию», отводя от него угрозы и предупреждая о происках и гадостях конкурентов по славе.

…Кстати, интересно и другое! Именно в том плавании Горацио окончательно понял, что в столь раннем возрасте уйдя в море, он не ошибся с выбором своего жизненного пути: профессия моряка – это Его Призвание. И действительно, море и морскую науку он знал и понимал, как мало кто из его не только сверстников, но и соотечественников, а ведь англичане – морская нация…

Тем временем его дядя получил очень выгодную должность во всем британском флоте: он стал главным ревизором Королевского флота, в чьих руках были все флотские финансы. Как принято говорить в таких случаях – комментарии излишни. Карьера его племянника еще стремительнее пошла вверх. Толпы офицеров оббивали пороги морского ведомства месяцами, годами, а Горацио уже через два дня после своего возвращения в Англию получил назначение четвертым лейтенантом (хотя еще не имел офицерского звания!), т.е. вахтенным начальником на 64-пушечный линейный корабль «Вустер», предназначенный для патрулирования торговых караванов от Англии к Гибралтару и обратно. Дядюшка знал, как выгодно пристроить племянничка: помимо командной практики Горацию мог неплохо заработать на отчислениях хозяев торговых судов за охрану. Тем более, что и капитан «Вустера» Марк Робинсон тоже был старым приятелем Саклинга и относился к его племяннику гораздо внимательнее чем ко всем остальным мичманам. Он пошел на то, что вопреки правилам доверил юному мичману Нельсону самостоятельное несение ходовой вахты. Даже на небольших судах это дозволялось поручать лишь лейтенантам, а здесь это случилось на линейном корабле Его Королевского Величества (далее – будем сокращать до ЕКВ)! Впрочем, многоопытный «морской волк» Робинсон знал, кому доверить огромный боевой корабль: смышленый мичман Нельсон так истово нес ходовую вахту, что ни у кого не возникало сомнений – если ему будет так же фартить и дальше (без удачи никогда не бывает больших карьер!), то он очень скоро станет одной из самых больших надежд военно-морского флота Великобритании.

Вскоре разразилась Война за Независимость Североамериканских штатов от Великобритании. Непоседливый Нельсон рвется в бой.

И вот весной 1777 г. Горацио, хотя ему не было и 18 лет (а требовалось никак не менее 20 лет!) получает чин лейтенанта королевского флота. О том, как это случилось, писали много и весьма витиевато. Дело в том, что экзаменовал его сам ревизор королевского флота… дядя Морис Саклинг! Именно он «закрыл глаза» на то, что его племянник прибавил себе полтора года и пришел на него как того требовалось «20-летним». Кроме того, будучи председателем комиссии, дядя Саклинг имел право решающего голоса и к нему прислушивались два других экзаменатора. От итогов экзамена зависела вся последующая карьера напористого и смышленого Горацио. Впрочем, по тому, как он отвечал, экзаменаторы быстро поняли, что перед ними незаурядная личность и если ему повезет, то он сможет стать первоклассным капитаном, а затем и адмиралом, если не, конечно, не сгинет в морской пучине со своим кораблем или его не покалечат в бою до такой степени, что спишут на берег.

Интересно, что сам Горацио никогда не упоминал о роли дяди в его карьере.

Юность закончилась. Началась взрослая жизнь. У моряков она совершенно особая. А в британском флоте той поры – тем более.

…Между прочим, именно к тому времени относится первый из сохранившихся до наших дней портретов Нельсона. Именно на нем он запечатлен без всех своих наград и… страшных увечий…

Амбициозный Горацио командируется… дядей (хорошо иметь влиятельного близкого родственника!) на 32-пушечный фрегат «Ловестов» своего очередного старинного дружка капитана Уильяма Локера, который не будет забывать, кого ему назначили под команду. В этом назначении была большая выгода: ведь офицеры королевского флота имели право на трофеи с захваченных вражеских кораблей. Его направляют к берегам Северной Америки для борьбы с быстроходными американскими каперами, сражавшимися за независимость США. Кроме того, у него была возможность перехватывать американские коммерческие суда, т.е. богатые на трофеи и хорошие деньги. А ведь о таком дядюшке-заботюше и столь «хлебном» назначении многие мичманы британского флота вздыхали напрасно целую жизнь! В общем, связи во все времена решали, решают и будут решать все или, почти все!

…Кстати сказать, уходя в далекий поход, в патруль, на боевое дежурство британские офицеры традиционно поднимали в кают-компании один и тот же тост: «За кровопролитную войну и сезон, несущий болезни и смерть!!!» Именно она облегчала восхождение (порой, «однополчан»! ) по служебной лестнице! «На войне – как на войне» или, вернее, «кому – война, а кому – мать родна»…

В вест-индской акватории, кишевшей из-за бойкой торговли военными кораблями на «любой вкус и цвет» (французские и испанские регулярные военно-морские силы, различные каперы, корсары, и прочие приватиры, вплоть до вооруженных торговых судов) опасность поджидала на каждом шагу (в каждой бухте). Тем более, что штормовая погода здесь была не редкость. И, тем не менее, смекалистый Нельсон отважно работал по досмотру «купцов» на своем призовом шлюпе несмотря ни на что. Его невероятная отчаянность пришлась по душе Локеру и начальнику конвоя Марку Робинсону («Когда Нельсон на палубе в качестве вахтенного офицера, я чувствую себя спокойно!») и он назначается капитаном недавно захваченной небольшой шхуны «Маленькой Люси», которая за счет маленькой осадки свободно проходила везде, где надо.

На ней Нельсон быстро овладел искусством плавания по мелководью и в узких проливах между многочисленными островами Карибского моря.

Интересно и симптоматично другое!

Мягкий, но невероятно настойчивый Нельсон заслужил такую любовь у своих матросов, что когда он покидал их, они подарили ему в знак своей любви и уважения ящичек для столь любимого им в краткие минуты досуга домино из слоновой кости, выполненный в форме их корабля. А ведь отнюдь немного офицеров британского флота удостаивались такого внимания со стороны своих команд. В тоже время, именно «Ловестову» вскоре посчастливилось захватить целый караван испанских судов, набитых золотом и серебром. Доля призовых денег оказалась столь высока, что разбогатели не только офицеры, но и матросы. Вполне понятно, что для отнюдь не богатого Нельсона такая удача могла бы быть для него настоящим подарком судьбы, но не случилось: он «проплыл мимо денег»…

…Между прочим, пока Горацио Нельсон плавал в Вест-Индии, к нему пришло грустное известие: 14 июля 1778 г. умер его дядя Морис! Так, юный лейтенант лишился столь нужной во все времена протекции в дальнейшем продвижении по службе. Теперь многое зависело не только от его явно незаурядных дарований в морском деле, но и умения заводить нужные знакомства в морском ведомстве. Как оказалось, и в этом деле Горацио был малый не промах. Да и многочисленные дядины друзья – покойный главный ревизор британского флота сумел обзавестись нужными связями сверху до низу – не оставили его без своей поддержки, в частности, все тот же Локер…

Потом на его жизненном пути встретился главнокомандующий королевской эскадрой в Вест-Индии адмирал, сэр Питер Паркер (сам – сын адмирала, отец и дед будущих адмиралов), который сумел разглядеть в третьем (младшем) лейтенанте своего флагмана «Бристоль», ясноглазом, светловолосом и невероятно хрупком Горацио (туда его устроил Локер!) нечто такое, что позволило ему затем стать самым почитаемым флотоводцем Великобритании.

…Кстати сказать, рассказывали, что свою должность на «Ловестове» Нельсон передал своему старому приятелю Катберту Коллингвуду, который с той поры и до самой смерти Горацио шел по службе сугубо по его стопам. Катберт поступил во флот в 11 лет, когда Нельсон, бывший на 8 лет моложе него, еще ходил в школу. У него не было таких связей как у Нельсона и он очень долго, несмотря на храбрость в битве при Банкер-Холле, «проходил» в лейтенантах…

Мудрый Паркер – еще один старинный приятель покойного Саклинга – начинает продвигать подающего большие надежды Нельсона вверх по службе. Впрочем, не обошлось и без «протекции» со стороны… супруги главкома – леди Паркер, по слухам положившей глаз на сколь бравого, столь и юного «морского волка» Нельсона. Очень скоро Нельсон становится первым лейтенантом, а затем и самым молодым коммандором (условно говоря, капитаном 3-го ранга; хотя на самом деле это еще не реестровый капитан, но в военное время он пользовался всеми капитанскими правами) Британского флота и с декабря 1778 г. уже самостоятельно командует бригом «Бэджер» («Барсук»), правда, не долго. Ему вменяется береговая охрана восточного побережья Мексики, Гватемалы, Гондураса, Никарагуа и Кост-Рики. Всякое случалось с ним в ту пору, но каждый раз он достойно выходил из разных передряг, вплоть до того, что отважно погасил пожар на стоявшем рядом с его кораблем бриге «Глазго», что спасло немало стоявших на якорях судов.

Когда в июне 1779 г. он получает назначение на 32-пушечный фрегат «Хинчинбрук» ему всего лишь 20 лет, и теперь карьера ему обеспечена. Дело в том, что согласно порядку продвижения по службе заведенному на британском королевском флоте, вплоть до капитана (но никак не выше!) можно было получать чин вне очереди. Более того, никто из молодых офицеров не мог уже его обогнать: он неуклонно будет продвигаться к заветному чину адмирала (правда, исключительно, в порядке очереди, т.е он стал в общую капитанскую очередь!) и остановит его только смерть, сделавшая его имя Бессмертным. Интересно, что Нельсон будет дожидаться своего первого адмиральского чина всего лишь 18 лет. За это он должен быть благодарен сугубо своему дядюшке Морису Саклингу, чье содействие позволило ему стать капитаном гораздо раньше всех своих современников. Горацио стал контр-адмиралом в 38 лет, тогда как вышеупомянутый Катберт Коллингвуд – один из лучших капитанов британского флота той поры – лишь в 50 лет! В тоже время не компетентных адмиралов в Англии не было. Стать им исключительно по протекции было не реально. Если, все же, требовалось присвоить адмиральский чин капитану вне очереди, то, чтобы не нарушать правила, его приходилось присваивать всем тем капитанам, кто должен был быть получить его в порядке старшинства. Занимательно и другое: до производства в капитаны Нельсон так и не принял участия ни в одном… бою! Впрочем, это скорее исключение из правил, чем закономерность.

…Между прочим, получив это первое высокое назначение, Горацио Нельсон написал отцу пророческие строки: «мы все продвигаемся вверх только с помощью смерти. Случайный выстрел, убивший прежнего капитана „Хинчинбрука“, предоставил мне эту должность. Весьма искренне надеюсь, что и я покину этот мир таким же путем». Спустя четверть века пророчество свершится. Интересно и другое его место на «Бэджере» занял все тот же Коллингвуд…

Но это будет потом, а пока Горацио проявлял невероятную энергию (это бесценное качество будет ему присуще всю жизнь), твердость и беспримерную отвагу, легко ориентировался в любой обстановке и никогда не уклонялся от ответственности. Он становился отличным профессионалом, и все окружающие отмечали усердие, с которым он выполнял свои обязанности, причем, как на море, так и на суше. Ему везет с призами и он зарабатывает очень приличные деньги – 800 фунтов. Часть которых он отправляет отцу для приведения в порядок весьма уже запущенного хозяйства.

Однажды ему поручают сложную операцию на территории Никарагуа: высадку десанта. Об этом эпизоде в биографии Нельсона писали очень красочно и весьма по-разному. Интереснее всего, что тогда он по собственной инициативе нарушил приказ Паркера и, оставив свой «Хинчинбрук» без командира, ушел вместе с десантом вглубь джунглей вверх по реке Сан-Хуан. Очень может быть, что, будучи подобно другому военному гению той поры Александру Васильевичу Суворову очень амбициозным человеком, он «рвался в бонапарты», хотел войти в историю как офицер, который отрезал Северную Америку от Южной и обеспечил захват его родиной значительных территорий у испанцев. Кроме того, удача обещала ему огромную добычу.

Рассказывали, что в ходе экспедиции он дважды чуть не погиб. Сначала, когда он спал в гамаке под деревьями, одна из самых ядовитых змей этой местности проползла по его лицу и свернулась кольцом в ногах. К счастью, змею заметили индейцы-проводники и, осторожно разбудив Нельсона, убили ее. В другой раз он страшно отравился, напившись из ручья, в котором плавали ветки манцинеллы – дерева, выделявшего ядовитый сок, похожий на молоко. Отравление было таким сильным, что слабый от природы Нельсон, казалось, вот-вот умрет. На какое-то время у него отнялись ноги, отказала левая рука. Но он ухитрился выкарабкаться и из этой передряги: местные индейцы знали противоядие. Затем в его отряде начинается эпидемия смертельной желтой лихорадки, уносившей людей десятками, но опять провидение спасает Горацио: его срочно отзывают в эскадру – умер капитан фрегата «Янус» и ему предстояло принять командование над «осиротевшим» кораблем. Он, страдавший от сильнейшей дизентерии, покинул отряд накануне решающего штурма, который в сезон дождей оказался неудачным, а большая часть солдат и вовсе погибла от «желтого Джека» (тропическая лихорадка) и малярии. По сути дела, категоричный приказ адмирала вернуться на Ямайку спас тогда ему жизнь.

Перевод с 32-пушечного фрегата «Хинчинбрук» (на капитанском мостике его сменил все тот же Коллингвуд!) на более мощный 44-пушечный «Янус» означал повышение для молодого Нельсона. Правда, состояние здоровья Горацио было столь плачевным (на борт корабля его, обессиленного от кровавого поноса, доставили на руках!), что он просит отпуск по болезни, которая здорово ослабила его и без того вовсе не богатырский организм. Искренне любивший его Паркер подписывает прошение своего любимца и тот благополучно отбывает на родину на «Льве» Уильяма Корнуоллиса, брата генерала Корнуоллиса, командующего британскими войсками в войне против североамериканских штатов. По всему получалось, что дебют Нельсона в качестве капитана вышел ему боком.

Еле живой – у него постоянно отнимались ноги и ему приходилось нанимать носильщиков – он появляется в Бёрнем-Тропе. Здесь, мучительно переживавший свою беспомощность, Горацио наконец встречается со своей семьей, которая живет достаточно хорошо: дядя Морис сдержал свое обещание, данное после смерти сестры, обеспечив безбедное существование ее детям. И хотя здоровье Горацио несколько поправилось, но всю свою оставшуюся жизнь он будет периодически страдать от плохо действовавших левой руки и ноги. Когда он лишиться правой руки, то ему приходится весьма туго: управляться со всем с помощью одной лишь полумертвой левой.

Но на этом напасти обрушившиеся на молодого капитана не заканчиваются. Он -самый младший из капитанов и ему приходится ждать нового назначения. Наконец ему предлагают 28-пушечный фрегат с 9-тью и 18-ти фунтовками «Албемарль» («Албермаль») – захваченный и переоборудованный англичанами в крейсер французский «торговец» «Бережливый». Вскоре стало ясно, что у него весьма низкие мореходные качества, о чем его предупреждал капитан Локер вместе с Нельсоном осматривавший трофейного француза. Из-за явной ошибки в проектировке «Албемарля» его мачты оказались чрезмерно длинными и корабль был очень неустойчив. Ради устранения недостатка пришлось становиться в док на ремонт. Но и после него его ходовые качества оставляли желать лучше, особенно в шторм. Нельсон постоянно жаловался друзьям на проблемы в эксплуатации трофейного «французишки». Именно с ним Нельсон не раз попадает в различные передряги, в том числе, «бытовые».

Патрулируя берега Атлантики от Бостона до Квебека – там в ту пору курсировали французские эскадры толкового и решительно вице-адмирала д’Эстена и его коллег контр-адмиралов Ля Мот-Пике и де Гюшена (англичанам адмиралов Паркера и Роднейя доставалось очень крепко от напористых и умелых французов) – вместе с командой он не только заболевает цингой (ее последствия будут мучить его до конца дней), но и в 1782 г. попадает во французскую засаду. Четыре вражеских линейных корабля и фрегат, неожиданно появившись из укромного залива, попытаются взять в тиски «Албемарль» Горацио. Быстро поняв, что он не сможет тягаться с ними не только в мощи, но и в скорости, Нельсон, пользуясь мелкой осадкой своей «посудины» (так полушутливо он сам отзывался о своем корабле) уходит на мелководье Сент-Джорджа и спасает свой «Албемарль» от невыгодного боя.

…Между прочим, именно тогда Нельсон знакомится с теоретическими разработками по тактике морского боя в брошюре некого берегового (портового) морского чиновника шотландца Джона Клерка. Тот, дотошно проанализировав данные по тактике таких флотоводческих величин прошлого как де Рёйтер, Турвиль и Дюнкен, пришел к выводу, что мало «выиграть ветер» у эскадры противника – занять наветренное положение и сближаться с ним как ты того хочешь. Надо ломать догмы: нужно не бояться ломать строй, давать капитанам инициативу, превращать сражение в одну большую свалку, где успех будет на стороне того кто атакует. Клерк призывал не равномерно распределять все силы в соответствии с ситуацией, а сосредотачивать их на направлении главного удара, причем, делать это максимально внезапно и стремительно. Первым его передовые идеи с большим успехом воплотил в морском бою флаг-капитан адмирала Роднея – Дуглас. Это случилось в жестоком сражении 9 апреля 1782 г. неподалеку от Доминики с французским адмиралом де Грассом: англичане разрезали вражеский строй в нескольких местах, подвергнув его с близкого расстояния все сметающему огню из только-только изобретенных каронад – коротких чугунных пушек большого калибра. Его маневр дал совершенно неожиданный результат: 33 французских линейных корабля пришли в полное замешательство и обратились в бегство. Призами англичан стали пять линейных кораблей («боевых повозок», как тогда их называли моряки) врага. Только наступившая ночь спасла французов от полного разгрома. Родней, а вместе с ним и Дуглас в одночасье стали национальными героями Британии. Нельсон, естественно, знал об успехе новаторов-соплеменников и вскоре последует их примеру…

Но «злодейка» судьба не оставляет в покое, так «полюбившегося» ей молодого моряка и в Квебеке 24-летний Нельсон… влюбляется – моментально, безоглядно, в первый, но далеко не в последний раз. Ему вообще была присуща влюбчивость и он всю жизнь будет страдать от этого отнюдь нелегкого «недуга», вызываемого аппетитными формами смазливых прелестниц и это при том, что он отнюдь не был «ходоком» по женской части. О его первой любви писали весьма разнообразно. Избранницей Горацио стала миловидная 16-летняя блондинка с чрезвычайно пикантной фигуркой Мэри Симпсон – дочь начальника военной полиции Квебека полковника Сондерса Симпсона. Горацио совсем потерял голову: находясь рядом, он не спускал с нее влюбленных глаз.

…Впрочем, все понятно! Молодой Нельсон попал в «любовную» ловушку, которая часто подстерегает моряков! Он привык месяцами болтаться на волнах, не видя ничего, кроме загрубевших на морском ветру матросских физиономий. Постоянно слышать соответствующую лексику, зачастую оказываться в таких штормах, когда в любой момент его «посудина» может благополучно пойти на морское дно, а он вместе с ней. И вот он оказывается на берегу, где встречает изящное существо, все в оборочках, в модном «прикиде» умело подчеркивающем естественные анатомические женские выпуклости и вогнутости, с «исчерпывающим» декольте (в котором приятно «утонуть» даже бывалому моряку!), в косметике и парфюме, то вполне естественно, что он бросается, как в омут, во внезапно придуманную им… ЛЮБОВЬ – удел всех одиноких и обездоленных! Так было, так есть и так всегда будет: женская мода – это всего лишь умелое чередование открытых и закрытых частей аппетитного женского тела…

Мэри, как все сметливые молодки, прекрасно понимала, что заполнила своим соблазнительным естеством всю жизнь симпатичного капитана, и получала от этого невероятное удовольствие, удовлетворяя тем самым свое женское тщеславие. Не имевший никакого опыта в амурных делах Горацио (уточним, что портовые шлюхи с их полным набором венерических заболеваний его никогда не интересовали и плотская сторона любви или попросту секс – ему была еще не ведома!), был в присутствии «предмета своего обожания» скован и застенчив, и никогда не говорил с ней о своих чувствах! Сказывалось и пуританское воспитание в семье священника! К тому же, юная девица, как это водится за подобными созданиями всех времен и народов, отличающимися весьма развитым чувством меркантильности, не разглядела в тщедушном морячке без гроша в кармане будущую гордость нации и никак не ответила на все его платонические ухаживания. Нельсон страшно переживал, готов был «положить сердце к ногам девушки», но сумел себя побороть. Правда, не без влияния со стороны своего нового друга преуспевающего купца и судовладельца Александра Дэвисона – почти ровесника, но куда более опытного в амурных делах со сметливым (прекрасно считающим выгодные варианты) слабым полом. Именно он настоял, чтобы Нельсон проверил свои чувства в разлуке, отправившись в новый порт приписки его «Албемарля» – Нью-Йорк.

Так его эмоции и чувства задремали в ожидании нового всплеска!

Не сработавшись с младшим братом первого графа Дигби, адмиралом Робертом Дигби (хорошо известного своей патологической любовью к деньгам), под чью команду он теперь попал, Нельсон вскоре снова оказывается в Вест-Индии, на этот раз под командой лорда Худа – очередного близкого друга его покойного дяди Мориса! Худ утрясает все спорные вопросы по переводу с Дигби, более того, он знакомит Горацио с молодым мичманом своего флагмана «Барфлёр»… принцем Уэльским будущим королем Англии Вильгельмом IV, вошедшим в историю как «король-моряк», поскольку по воле крутого со своими сыновьями короля Георга III с 13-летнего возраста морскую службу знал не понаслышке. Благоволивший к Нельсону Худ (Горацио уже успел зарекомендовать себя как один из самых перспективных молодых капитанов Королевского флота) сообщил юному принцу, что именно этот капитан с мальчишеской внешностью обучит его тактике морского боя лучше всех остальных офицеров флота Его Величества. Хамоватый и упрямый, порой, задира и даже фигляр принц Уэльский попал под влияние своего «адъютанта» Нельсона, умевшего тихим голосом убедить собеседника любого ранга в своей правоте. Так началась настоящая мужская дружба, продолжавшаяся до конца дней Нельсона. Хотя кое-кто из историков полагает, что со временем она несколько потускнела, причем, во многом из-за того, что Горацио оказался полностью под каблуком у «демона в юбке» – Эммы Гамильтон и, как все «подкаблучники», не желал видеть этого. Хотя это уже совсем иная история – история личной жизни национального героя Великобритании.

В общем, первая попытка Нельсона самостоятельно, без дядюшкиной протекции проскочить как можно больше ступеней на длинной и трудной капитанской лестнице не удалась. Впрочем, и о недавнем неудачном увлечении хорошенькой дочерью квебекского полицейского он уже не вспоминает. Перед ним маячат совсем иные горизонты – карьерные!

Так или иначе, но новый толчок карьере Нельсона был дан, причем, снова одним из «старых морских волков» из обоймы его покойного родственника. Так бывает или, хорошо иметь влиятельных родственников, пусть даже уже покойных!?

…Кстати сказать, уже тогда Нельсон показал всем, что умеет «взять быка за рога». Рассказывали, что только-только он познакомился с наследным принцем, как дал тому понять, что хотел бы командовать линейным кораблем в эскадре лорда Худа. Не исключено, что вскорости его громко сказанное «тишайшее» пожелание могло бы оказаться явью, если бы несвоевременно закончившаяся «перебранка» с Францией в водах Атлантики. Стать командиром линейного корабля в таком возрасте – невиданная удача даже для самых больших везунчиков – поскольку надо было бы перешагнуть через старшинство нескольких десятков заслуженных капитанов, терпеливо ждущих своей очереди для столь престижного назначения. Во время войны такое в принципе было возможно, когда в силу ряда внезапных обстоятельств (прилета «черных лебедей» – смертей и прочих губительных «случайностей») командующий эскадрой мог самостоятельно «провернуть» такое «аховое» назначение, но в мирное время на этот «ход ладьей» нужно было в обязательном порядке решение Адмиралтейства, а там всегда имелась целая шеренга куда более старших по выслуге чем у Нельсона фрегатских капитанов…

Интересно, что именно тогда Нельсон терпит одну из своих самых громких неудач: ему не удается отбить у французов остров Теркс, а потом он опростоволосился и под Кюрасао. Англичане несли незапланированные потери и отступали, что вызывало немало толков в офицерской среде флота ЕКВ.

Рассказывали, что Нельсон мечтал о встрече с самым прославленным американским «корсаром» Полем Джонсом, чьи рейды наводили ужас на англичан. Но двум, вероятно, самым знаменитым морякам той поры, не суждено было сойтись в смертельной схватке. Правда, они были «морскими волками» совершенно разного формата: если Нельсон был гениальным флотоводцем, то Джонс – всего лишь… выдающимся капером, а это – несопоставимые величины.

…Кстати сказать, герой-моряк Джон Пол Джонс (6.VII.1747, Керкубри, Шотландия – 18.VII.1792, Париж) был личностью поистине легендарной. Правда, принято считать, что в немалой степени благодаря таким мастерам пера, как Герман Мелвилл, Александр Дюма-отец и Фенимор Купер, написавших о нем захватывающие морские романы, например, «Капитан Поль» или «Лоцман» двух последних (но не «Красный корсар», как это иногда утверждается в литературе!). Отчасти, поэтому о его подвигах пишут очень по-разному и, нередко сложно понять, где быль переходит в небыль. Впрочем, так случается с легендарными героями. Так сложилось, что в отечественной историографии к нему относятся весьма прохладно и, порой, неоднозначно, представляя его как типичного иностранного «наймита-кондотьера» XVIII в., приехавшего в Россию сугубо за длинным рублем и высоким чином, что, очевидно, отчасти, имеет под собой основания. Принято считать, что уже в 13 лет, что было в ту пору общепринято среди энергичной молодежи, этот самолюбивый сын бедного шотландского садовника ушел в море юнгой. Немало походив на разных судах (в том числе, работорговых) по морям и океанам, пережив различные передряги, освоив морскую науку вплоть до 1-го помощника капитана (именно этот период его яркой биографии вызывает немало пересудов у историков), он оказывается в Америке. Когда в 1775 г. началась война американцев с англичанами, то Пол – уже бывалый «морской волк» – оказался весьма полезен для Североамериканских Соединенных Штатов (так поначалу именовались США). Экипаж, собранный им из отчаянных сорвиголов (так в художественной литературе принято называть отбросы общества), дрался с удивительной доблестью. Рассказывали, что Джонс не боялся никого и нападал на английские суда, превосходившие его корабли (чаще всего, шлюпы) по боевой мощи и численности экипажа. Более того, он умудрялся одерживать победу. Поймав кураж, Пол ходил к берегам Великобритании на специально оборудованном для дальних походов 18-пушечном корвете «Рейнджер», наводя ужас на прибрежные городки и ускользая от погонь в знаменитых английских туманах. Его смелость, удачливость вкупе с морской смекалкой позволяли ему выходить из разных опасных ситуаций. Не будем их перечислять, поскольку именно в них быль тесно переплетается с художественными домыслами. И лучше всего они отражены в вышеуказанных романах знаменитых писателей-«маринистов». В Старом Свете французы, веками конфликтовавшие с англичанами, восхищались его подвигами (их король Людовик XVI не только наградил его, но и подарил ему золотую именную шпагу). Правда, когда в 1783 г. война за независимость Соединенных Штатов закончилась, то, несмотря на все заслуги этого «корсара в законе» или, как его еще окрестили, «шотландского пирата», американский конгресс, откровенно пожадничал и не присвоил Джонсу звание адмирала. Раздосадованный амбициозный Пол покинул Новый Свет, вернувшись в Европу и поселился в Париже, где ему пели осанну. Услугами распиаренного французами знаменитого моряка тут же воспользовалась очень сметливая (не только в сугубо бабском плане) российская императрица Екатерина II. «Позвольте мне его звать, а то худо, как пойдет к туркам» – писал государыне ее фаворит и по сути дела соправитель князь Потемкин. В 1788 г. она лично приняла его и предложила поступить к ней на службу, пожаловав столь желанный для Поля Джонса чин контр-адмирала. Вскоре американец шотландского происхождения, оказался на Черном море, где ему предстояло воевать с турками. Правда, согласно отечественным источникам тут случился казус, который имел весьма плачевные последствия для военно-морской карьеры Поля Джонса или, как его звали в России, Пауля Жонеса (Павла Ионеса). От несвоевременно расщедрившейся Екатерины он получил право на командование не одним корсарским кораблем, как на то рассчитывал Потемкин, а целым флотом (несколько линейных кораблей, фрегатов и меньших по тоннажу судов)! Таким образом, он, никогда не командовавший даже фрегатом, не говоря уж о многопалубных линейных кораблях, оказался «старше» многих других иноземных офицеров, уже давно служивших в российском флоте и хорошо себя зарекомендовавших, в частности, греков и англичан. Для последних он и вовсе являлся «врагом старой родины» и они отказывались воевать под его началом. Не сложились у него отношения и с такими отличившимися на русской службе «морскими волками», как грек Алексиано и Нассау-Зиген. В отечественной литературе принято писать, что игнорировать их недовольство Потемкин не мог и ему пришлось очень нелегко в «разруливании» проблемы, возникшей по прихоти его венценосной покровительницы, между прочим, тайной супруги. В конце концов, Пол Джонс покинул военно-морской андреевский флаг России. По мнению Потемкина, хорошо разбиравшегося в людях и умело использовавшего их сильные стороны на благо России, Джонс – корсар-одиночка – так и не смог зарекомендовать себя как флотоводец, а не одинокий пират: «Может быть, с одним судном как пират он годен… но многими судами никогда не командовал… Не знавши языка, ни приказать, ни выслушать не может, а после выходят все двоякости. (На самом деле у него был переводчик, прикомандированный к нему Иностранной коллегией – Я.Н.) В презрении у всех офицеров, не идет ни к кому в команду»; «…притом душу имеет черную». Более того, считается, что Джонс не единожды опростоволосился (не все историки согласны с этим) в проведении русскими настоящих морских операций на Черном море, а не внезапных рейдов-наскоков в хорошо известных ему морских акваториях и побережьях, как это бывало в годы его успешной американской корсарской эпопеи. Мудрый государственник Потемкин предпочел более не «употреблять» героя войны за освобождение США и отправил его по дальше с глаз долой… в Петербург. «Рекомендательное письмо» с отчетом о проделанной корсаром «работе» к императрице выставляло Джонса в столь невыгодном свете, что та «включила холодность» и о переводе на Балтфлот уже не могло идти речи. Ходили слухи, что не вписавшийся в реалии российского бытия, раздосадованный американский герой имел смелость (или глупость?) публично заявить о необходимости менять в России монархический строй на… конституционно-республиканский! Или даже заявить нечто подобное самой Екатерине II – государыне-узурпаторше российского трона? Этот демарш, естественно, не вызвал восторга на самом верху – немецкая принцесса Фике всю жизнь боялась заговоров и держалась за захваченный ею трон у убитого не без ее ведома супруга Петра III руками и ногами, всячески отодвигая от престола его законного наследника своего сына Павла! А после того, как Джонс еще и вляпался в темную историю с попыткой изнасилования 12-летней «чухонки» (с его слов, якобы за небольшие деньги «развлекался с ней», но девственности ее лишал не он?), в 1789 г. его быстренько «отпустили с миром» в Европу. Интересно другое! Дело Поля Джонса как лакмусовая бумажка высветило весьма острую проблему с «засильем» на офицерских и командных должностях в российской армии и, особенно на флоте, иностранных волонтеров. Их откровенно не любили среди русского офицерства, поскольку именно они отнимали у него выгодные места, большие чины и… славу! Столь же неадекватно относился к ним и рядовой люд. Он не понимал команд на иностранном языке, а получаемые им тумаки от иностранных офицеров «вовсе не говорили, что надо делать». Екатерина, как баба весьма сметливая, прекрасно осознавала, что засилье иностранных наемников очень среднего уровня не решает проблемы качества среди русского офицерства и по возможности отклоняла большинство рекомендуемых ей из-за границы «военспецов». Но вернемся к нашему шотландскому морскому волку! Так называемые «мемуары» Поля Джонса, опубликованные в 1901 г. в Нью-Йорке неким «словоохотливым» А. Бьюлем в двух томах, где он расписывает свою «не разлей» дружбу с прославленным «русским Марсом» – Александром Васильевичем Суворовым, на самом деле, по мнению весьма авторитетных отечественных историков, типичная фальшивка. То же самое следует сказать и о дорогих подарках Суворова Джонсу на прощание: бобровая шуба с горностаевым доломаном! Не секрет, что Александр Васильевич был в своего папочку – очень прижимист и, к тому же, таких богатых одежд никогда не имел и даже дорогущую екатерининскую шубу-подарок предпочитал не носить! В революционной Франции, уже тяжело больной, тщеславный и обидчивый, высокомерный и авантюристичный герой войны за Независимость Соединенных Штатов, прожил недолго, скончавшись от водянки в гостиничном номере, не дожив до юбилейных 55 лет 12 дней. Зато слава, к которой Пол Джонс так настойчиво стремился всю жизнь, пережила его в веках, в том числе, благодаря бойким перьям знаменитых романистов. Вот и получилось, что в его «творческом наследии» больше беллетристической героики корсара, чем неповторимого искусства великого флотоводца, например, Нельсона или Федора Федоровича Ушакова. Впрочем, так бывает, в том числе, с такими яркими историческими персонажами как Пол Джонс, со временем ставшим Джон Пол Джонсом…