Не давая себе и секунды подумать, он ринулся вперед. Схватился за крышку сундука. Она больно обожгла ладонь, но руку он не убрал, лишь крепче стиснул зубы.

Вторая рука скользнула в приоткрытую щель. Много монет, что-то круглое. Кубок? Кажется кубок. Ирри с силой рванул на себя.

***

Цена победы.

Позор семьи Ишайру. Правая рука короля. Молодой, амбициозный. Беспощадный, кровожадный. Сейчас под стать тому, как о нём молвили, он стоял на поле боя, раскинув руки. Стоял в окружении трупов, довольно оскаблившись. В правой руке держал кубок, заполненный алой кровью.

Молчал.

Дворец правителя Андержа был прямо перед ним.

Он пошёл по костям.

***

Очнувшись, Ирри понял, что стоит на коленях. По шекам текут горькие слезы, из носа на голую землю капает кровь.

Руку, которая лежала на крышке, уже жгло не настолько яростно.

Он отбросил кубок, вновь запустив вторую руку внутрь. Перед глазами вились медные цепи.

***

И воздастся по деяниям твоим…

Гордый среди обреченных. Ему уже приходилось сегодня вспоминать этот титул, которым он нарекал сам себя, будучи молодым. Его сковали медными цепями. Они врезались в голое тело.

Стражники и Обречённые сторонились его. Он шёл в самом центре, из-за чего в колонне образовался разрыв – к нему попросту не желали подходить.

Казнь близилась.

***

Ирри увидел, что расцарапал ладони в кровь. Пот покрывал лицо. В сундуке оставался один предмет. Ирри знал, что это. Ладонь кольнуло.

***

Добро выжило. Зло совершило самосуд.

При виде стоящего обломка осинового кола, в голове Гордого родился план. Только оказавшись близко к нему, он с разбегу подошел, стражники закричали, а Ишайру рванул кол на себя. Он вонзился прямо в грудь.

Ивашерии Ишайру умер на дворцовой площади, которую собственноручно покрыл кровью. Здесь и сейчас родился Ирри Ишайру – добрая часть покинула злую. Или злая покинула добрую. Гордый ушел. Остался Обреченный… обреченное добро лучше, чем гордое зло. Или…?

***

Ирри вынырнул из воспоминаний лишь на секунду, но и этого хватило, чтобы увидеть сундук, охваченный пламенем. Услышать крики, но громче всего – стук собственного сердца. Половины.

Ирри Ишайру закрыл глаза. Ирри Ишайру думал, что больше их не откроет.

– Рикки…

***

Белый свет ослепил. Такие же белые стены внушали потерянность. Будто ты в Нигде. Только белый свет и бренное тело, не имеющее смысла.

– Персональный рай человека, который не жаждет общения. Ты в раю, дорогой Ирри Ишайру!

Ирри повернул голову, взирая на сияющего Шарфея.

– Э-э-э… я живой?

– Только если я не мёртв, дорогой мой Ирри. К слову о птичках – я дал тебе магию, а ты воспользовался ею лишь единожды. Тем не менее – она твоя. До последнего дня.

Он так ослепительно улыбался, что Ирри аж зажмурился:

– Но как? Как я попал сюда из леса?

– Те самые дружинники, присутствием которых ты был очень опечален… Конечно, они не взяли твою тушу на плечи, но позвали подмогу.

– Я… вымолил прощение за брата? Вернее, за себя… наверное.

– Реши сам. Я думаю, что вполне. Ты спас нас от серьезной катастрофы, где погибло бы еще больше людей, чем в ту злополучную ночь.