Жизнь Колдуна

Накрыв стол, он накормил «будущую жену» и увидев, что она уже клюет носом, уговорил идти спать, а затем убрав со стола и закрыв двери, негромко включил телевизор и немного отвлекся, слушая вести из большого мира. Незаметно уснул и сам.

Проснулся от того, что в доме кто-то ходил. Приподнявшись, он увидел Маньку, таскавшую из комнаты в кухню книги.

– Ты чего делаешь, Мань? – хриплым голосом спросил Колдун.

– О, проснулся, наконец! – затараторила та. – Невеста тут уж с рассвета работает, а он дрыхнет. Я и золу из печи уже выгребла да за калитку утащила, только замок там не закрыла – в руках-то ведро! – она опять скрылась на кухне.

Колдун вскочил и прошлепал босыми ногами следом. Возле стола стопками лежали книги, а в печке подозрительно весело полыхал огонь.

– Ты что, книги в печь кинула? – он неверяще уставился в безмятежное Манькино лицо.

– А чего они столько места занимают у нас в доме, Тишь? – пожала плечами новая хозяйка. – Мама говорит, проку с книг никакого, тока пыль собирают! У нас завсегда старые книжки на растопку идут! А газеты – в нужник!

– Ах, ты, маленькая дрянь! – заорал Тимофей. И в это время в двери вбежал Сергеевич, как всегда торопливый и шустрый.

– Чаво тут? – захлопал он глазами и пояснил свое вторжение, – тама калитка нараспашку!

– Ничаво! – взвился Колдун. – Твоя малявка мне книги пожгла в печке, твою мать!

– Каки книги? Эти что ли? – зачастил Сергеевич. – Эка беда! Чаво с ними ишо делать-то? – продолжал бубнить он, оттирая дочку к двери. – Я тебе таких, хошь, из сараю десять штук притащу! Оне у нас какой год стоять!

– Езжай! – рыкнул Тимофей.

– Чаво?

– Езжай, говорю, Сергеевич! – повторил хозяин. – И эту свою забери с глаз моих!

Манька выбралась из-за отца:

– Папа, мы с Тишей жаницца собрались. Он у тебя согласия просить хотел! – запищала она. – Ты ведь согласисся? А, папа? Я уж, как невеста в доме обживаться начала, всякий хлам сжигать!

Колдун перевел на нее тяжёлый взгляд. Сергеевич заторопился:

– Пойдем, пойдем, невеста, где вещи-то твои?

– А чаво их забирать-то? – упёрлась девчонка. – Ить скоро поженимса, все одно назад волочь!

Отец смущённо глянул на хозяина и вытолкал, наконец, дочь из дверей:

– Ты уж не обессудь, Филипыч! – негромко повинился он. – Я тебе говорил про нее… надыть было дома лечить! – и спохватился, – ой, деньгу-то забыл отдать, погоди, счас!..

– Езжай, Сергеевич! – остановил его Колдун. – Увези это удово из моего дома, пока я в сознании!

– Дык… а с деньгами-то как? – не понял собеседник.

– Не надо! Тестю на халяву! – мрачно пошутил Тимофей и вышел во двор, а потом и за калитку, вслед за гостями.

Телега уезжала прочь, а писклявый голос продолжал звенеть:

«Ты не переживай, любый мой, я папку уговорю, вот увидишь, уговорю! И приеду! Обязательно приеду, Ти-иша-а-а!».

«Не допусти, Господь!» – пробормотал Колдун, тщательно запирая калитку: «Не допусти, Господь!».

Рассказ третий. Господин из аптеки

Колдун мотался по городу на своем запыленном «Чероки». Он отыскивал аптеки. Ему позарез нужны были пипетки, но – какое-то проклятие – их нигде не было! То уже закончились, то еще не завезли. В одном месте три последних штуки забрала бабуля прямо перед ним.

«Твою мать!» – ругнулся Тимофей и снова прыгнул за руль. В загашнике имелась только одна пипетка, которую он умолил, упросил достать из витрины. Наконец, подъехав к, уже и со счета сбился какой аптеке, он поймал удачу за хвост и заказал сразу тридцать штук. Молоденькая фармацевт удивленно засмеялась:

– Куда вам столько? – на что Колдун, добродушно улыбаясь, ответствовал:

– Знахарь я, звезда моя. Ушки-глазки больным закапываю, вот и покупаю сразу на полгода-год.

Аптекарша строго нахмурилась:

– А вы в курсе, что занятие ваше противозаконное?

– Угу! – покивал головой покупатель. – Только я в таком месте живу, где закон – тайга, хозяин – медведь, а слово «поликлиника» считается ругательным! – пояснил он, рассчитался, спрятал драгоценную добычу в карман и, развернувшись, встретился взглядом с мрачным, дорого одетым господином, что внимательно прислушивался к их разговору. За спиной господина переминались два здоровяка с грубыми физиономиями.

Почувствовав исходящий от троицы нездоровый интерес и несколько негативные эмоции, Колдун скромно потупил взор и вышел из аптеки. Авто он оставил на другой стороне неширокой улицы и сейчас, подойдя к краю тротуара, не торопясь пережидал поток машин, чтобы пересечь дорогу. Неожиданно в бок ему уперлось что-то твердое, а в ухо шелестнул грозный голос:

«Не дергайся! Иди вот сюда, к лимузину!» – Тимофей покорно вздохнул и пошел. В боку было больно от сильно давящего ствола «Беретты», но он терпел и молчал. Когда его, открыв блестящую дверь, затолкали в салон, Колдун некоторое время посидел, моргая, привыкая к полумраку после ослепительного летнего дня. Разобрав, наконец, что напротив сидит тот самый господин из аптеки, Тимофей кивнул и улыбнулся:

– Здрав будь, мил-человек!

Тот не спешил отвечать, сосредоточенно разглядывая Колдуна. Рядом с ним сидел один из охранников, направив на гостя пистолет и ловя каждое неверное движение. Тимофей покосился на ствол и вспомнив, как в детстве зачитывался повестью «Портфель капитана Румба», негромко выдал:

– Ты все равно в меня не выстрелишь!

Крепыш напрягся:

– Чей-та?

– А у тебя в стволе торчит морковка! – стрелок непроизвольно повернул пистолет и воззрился на него. Колдун, не сдержавшись, хрюкнул, а второй охранник и шофер, сидящие впереди, заржали, как застоявшиеся жеребцы.

Крепыш, став пунцовым, метнулся было к обидчику, но был остановлен легким взмахом руки хозяина:

– Я слышал, ты сказал, что знахарствуешь?

Колдун внимательно присмотрелся к собеседнику и кивнул:

– Есть такое дело!

– И что, удачно лечишь?

Тимофей пожал плечами:

– Пока не один не помер.

Господин замолчал. Тимофей покосился на крепыша и его пистолет. Тот снова взялся наливаться кровью.

– А ты, случаем, не шарлатан? – снова нарушил молчание хозяин. Тимофей поскреб макушку:

– А зачем шарлатану тридцать пипеток?

– Логично… какие болезни лечишь?

– Всякие, окромя сердешных! – перешел на деревенский сленг Колдун. Собеседник уставился на него не мигая:

– Не издевайся! Тут дело серьёзное!

– Да что ты, мил-человек! Рази я издеваюсь? – распахнул глаза Тимофей и, посерьезнев, добавил, – под «Береттой» кто ж издевается? Ты говорил бы прямо – что надо? А то во мне твой пинчер уже скоро дыру прожжет взглядом! – кивнул он на крепыша.

– Ты онкологию запущенную лечишь? – решился хозяин. Тимофей пожевал губами:

– Это смотря кому!

– То есть? – потребовал объяснений собеседник.

– Есть такие, кто сам себя в могилу загоняет. Жить не хотят. Тем я не помощник. Только силы зря тратить! – откликнулся Колдун.

– А если хочет жить? – уточнил господин.

– Тогда можно! – пожал плечами Тимофей. – Впрочем, заверять в успехе не стану. Ты уж сам смотри…, – помолчал и с ехидцей добавил, – …благодетель!

Благодетель поморщился:

– За плату не переживай! Поможешь – озолочу!

– Угу! – кивнул Колдун. – А то я, грешным делом решил, что вознаграждением отсутствие ствола у пуза будет!

Господин перевел взгляд на продолжавшего держать на мушке Тимофея крепыша и продолжил:

– Тебя как звать-то, знахарь?

– Тимофей Филиппович! – отрекомендовался Колдун.

– А меня Максим Петрович! – кивнул собеседник.

– Очинна приятственно! – снова зазубоскалил знахарь. – Только, не в обиду будь сказано, Максим Петрович, ты сам на такой диагноз не тянешь, а твои спутники и подавно… так кого лечить будем? – поинтересовался он.

– Отец у меня! – угрюмо сказал хозяин. – Отродясь в поликлинику не ходил, людям в белых халатах не верит!

– Наш человек! – кивнул Тимофей.

– Ага! – согласился Максим Петрович. – А тут запропадал, сознания лишился. На «скорой» увезли и, пожалуйста – рак, четвертая стадия. И так-то почти никаких шансов, так он и от последних отмахивается, дескать, лучше помру, чем эскулапам на растерзание себя отдам!

– А мне, значит, отдаст? – заинтересовался Колдун.

– Отдаст! – подтвердил собеседник. – Он травки-муравки и прочую муру народную только и уважает, – добавил он. Тимофей собрался было взъерепениться на «муру», но потом передумал. У человека горе, ни к чему из себя клоуна лепить.

– И где же он, отец твой, находится? – взялся уточнять Колдун.

– Дома, – ответил хозяин. – Я ему комнату под палату оборудовал, сиделок нанял… только толку? – безнадежно махнул он рукой. – Лекарства-то не принимает! От боли кричит и не принимает! Железный он, понимаешь?

– Понимаю! – покивал Тимофей. – В общем, давай так – ты мне адрес черкни, я все необходимое возьму и завтра к тебе прикачу с утречка пораньше! – подвел он итог.

– Нет, мил-человек! – передразнил Тимофея собеседник. – Никуда ты не пойдешь и отвезу я тебя сам! А барахлишко твое, какое надо из дома, ребятки мои привезут. Ты мне адрес-то черкни! – закончил он с ехидцей. Тимофей погрустнел:

«И что за народ нынче?» – принялся он размышлять: «Не понимущий какой-то! Говорят им – завтра! А они, как в песне: „Нет, нет, нет, нет, мы хотим сегодня!“. Ну, ничего, перехотите!» – он мягко повернулся к крепышу и протянул руку:

– Дай! – тот, завороженно глядя на Колдуна, развернул пистолет рукоятью вперед и послушно протянул. – А теперь выйди! – приказал Тимофей. – И вы двое тоже! – глянул на второго охранника и шофера. Через мгновение, оставшись наедине с немного побледневшим хозяином, Колдун посмотрел на него и сказал, – ну, чего сидишь, как столп соляной? Адрес будешь писать или как? – добавил он и бросил оружие Максиму Петровичу на колени.

Выбравшись из лимузина, Тимофей перешел таки дорогу, сел за руль и поехал домой. По пути завернул в какой-то задрипанный магазинчик, где затарился мукой, дрожжами, сахаром и чаем. Хлеб он предпочитал печь сам в русской печи раз в неделю. А мясом и прочими деревенскими разносолами его обеспечивали болящие. Денег-то у деревенских особо не водилось, зато натурпродукта – хоть отбавляй. Наличность, в основном, приходила от приезжих, прослышавших, что живет в дремучем лесу такой Колдун, что от любой хвори по щелчку пальцев вылечит.

Вот теперь новый клиент нарисовался. Дай Бог, чтобы старику удалось помочь, а то сынуля у него шибко нервный. Придется потом в Рембо играть, чтобы ноги унести.

«Ох-о-хо, жизня поломатая!» – вздохнул Колдун и отправился к родному порогу.

Утром, собрав целую сумку трав, настоев и примочек, Тимофей выехал за ворота, закрыл их, пришпилил на калитку записку: «Дома нет. Лечу недужного на выезде. Буду через недельку-другую. Колдун» – чтобы пациенты ворота не ломали и, помолясь, отправился на заработки.

Приехав в элитный поселок, пройдя досмотр на въезде и в указанной в бумажке усадьбе (или как она там теперь называлась: коттедж, вилла, особняк?) он со своей облезлой сумкой потащился в дом вслед за охранником. Долго ли, коротко ли, его провели, наконец, к больному. Измученный, совершенно черный и ослабевший дед лежал на какой-то невероятных размеров кровати и слабо стонал.

Сиделка пыталась напоить его водой, но получалось плохо – глотал тот с трудом и задыхался. Тимофей поставил ношу в уголок, подошел к помощнице, взял кружку из ее рук и проговорил:

– «Ну-ка, звезда моя, погуляй маненечко, дай умному человеку осмотр провести!» – женщина вытаращила на него сильно подведенные глаза и, кажется, хотела возражать, но в это время в комнату вошел Максим Петрович и знаком подтвердил Тимофеево распоряжение.

Дед глядел на него из под полуопущенных век. Колдун проверил его энергетический запас, удостоверился, что дедуля не так плох, как кажется и принялся за дело, положив руки на брюшную полость. Откуда-то из глубины чужого подсознания всплыла туманная мысль, быстро оформившаяся в жуткое сожаление:

«Если бы я все начал сначала, я бы…» – Колдун убрал руки и помотал головой, возвращаясь в свой Мир.

– Ну, что? – с надеждой глянул на него сын. Тимофей поморгал глазами и, вздохнув, поманил вопрошающего из комнаты. В соседней гостиной он присел на диван, мало чем уступающий по размерам дедовой кровати:

– Ну, что? – повторил сын болезного.

– Ну, что, Максим Петрович, вылечить твоего батю можно, но есть один момент…

Максим Петрович остро взглянул:

– Я же говорил: вылечишь – озолочу!

Тимофей, искавший подходящие слова для объяснения проблемы на потолке, вздрогнул:

– А?

– Сколько тебе нужно? – уже совсем хмуро спросил сын. Тимофей захлопал глазами:

– Ты, батюшко, не о том думаешь, об чем я тебе толкую! – наконец, выдал он. – Деньги я, конечно, возьму, не откажусь, только разговор об этом будет, когда дедок твой с койки поднимется.

– Тогда о чем ты говоришь? – поинтересовался хозяин.

– Говорю я о том, что твой папенька загоняет себя в угол из-за того, что несчастлив!

– Что значит – несчастлив? – недобро уставился на Колдуна собеседник. – Я ему все! И машину купил, и дом для него выстроил, и все, что хочет! Чего еще-то?

Тимофей вздохнул:

– Экий ты материалист! Купил, выстроил, подарил… воли ты ему не даешь, вот что!

– Это как?

– Да вот так! Дед твой всю жизнь хотел пчеловодом быть!

– Что? – вытаращил глаза Максим Петрович.

– Пчеловодом, говорю! – повторил Тимофей. – Ну, твою мать, тем, кто пчел в ульях держит!

– Я знаю, кто такой пчеловод!  – рявкнул хозяин.

– А чего тогда?

– Зачем?

– Зачем? Зачем ты в лимузине ездишь?

– Затем, что мне хочется!  – пробурчал Максим Петрович.

– Угу!  – согласился Колдун. –  А ему, вишь ты, хочется шляпу с накомарником, холщовые штаны и рубаху и мед выгонять… так-то!

– И что?  – спросил хозяин. Тимофей посмотрел на него, как на дурного:

– И все! Чего еще-то? Отпусти батю на волю! Пусть он живет, как он хочет, а не так, как ты! Стесняется он тебе правду сказать, что ему простая жизнь ближе. А твои дворцы-машины он не приемлет.

– А болезнь?  – вконец растерявшись спросил Максим Петрович.

– А болезнь я подлечу, но важно, чтоб его потом обратно не затянуло! – и Тимофей, решив, что достаточно молол языком, поднялся и вернулся к больному, оставив совершенно сбитого с толку хозяина одного.

Дни потекли однообразно. Колдун с утра подпитывал Петра Васильевича, распорядившегося, чтоб его звали дед Петр, энергией, затем готовил травки и, наказав сиделкам, что и когда поить, отправлялся в самую любимую часть господского дома – кухню. Там царствовала великолепнейшая из всех встреченных Колдуном за долгую жизнь женщин, тетка Катерина. Она жарила ему его любимое мясо так, что оно было нежным и невероятно вкусным и никогда не задавала глупого вопроса, который набил Тимофею оскомину:

«А ты что, одно мясо ешь?».

Тимофей, в благодарность, веселил ее байками из своей знахарской практики. Поев, он возвращался к больному, осматривал оживающего понемногу деда и уходил в свою комнату, где до одурения смотрел телевизор, не признавая интернет и прочие глупости достойными внимания. Телефона у него не было. Как-то давно он поддался соблазну и завел тогда еще мобильник. Номер дал одному пациенту. В итоге, спустя месяц, он засыпал под орущий телефон и просыпался под него же. Походив два дня с гудящей от недосыпания головой, мобильник Колдун затолкал в ведро с водой, а потом выкинул в нужник. Клиентов у него и так хватало. Без рекламы и телефонов.

Наконец, однажды утром, до планового обхода, к нему в комнату пришел сам Максим Петрович. Тимофей сидел на постели без рубахи и занимался чрезвычайно важным делом – пытался спиной поймать солнечного зайчика, прыгающего по кровати. Услышав стук и пригласив гостя, (он был уверен, что это охранник пришел звать его на ковер) он продолжал свое увлекательное занятие, пока хозяин не кашлянул.

Тимофей оглянулся, несколько смутился, пробормотал: «Пардон!», оделся и уставился на вошедшего.

– Я, Тимофей Филиппович, хотел спросить…  – до странности несмело заговорил грозный босс.

– Об чем?  – наклонил голову Колдун.

– Отцу я могу…  – уткнулся взглядом в пол хозяин, –  …могу так прямо все выложить? Или надо как-то обиняком?

Тимофей приподнял брови:

– Будь проще, Максим Петрович! Пока ты реверансы раскланиваешь, дед твой и не поймет ничего, а поймет, так не поверит в счастье свое! Скажи, что я тебе песню эту пропел, а потом уж о нюансах договориться легче. Ты, главное, авторитетом не дави!  – посоветовал Колдун. Максим Петрович грустно поднял глаза:

– Знаешь что, Колдун?

– Что? – уставился на собеседника Тимофей.

– Ты ведь и меня до кишок вывернул, не только отца моего!  – ответил тот.

– Это ты об чем?  – снова сбился на простой говор Колдун.

– Я об том…  – грустно пошутил хозяин, – …что, как и батя, устал от жизни этой!  – он обвел рукой вокруг. – Вот тут она у меня, сил нет!

Тимофей посмотрел с интересом:

– Так чего ты в нее уперся? Продай все, деньги в тайник спрячь, домик купите с батей с ульями да и живите!  – предложил он.

– Как у тебя все просто!  – невесело хмыкнул Максим Петрович.

– Да оно и есть просто!  – пожал плечами Колдун. – Только захотеть надо по-настоящему. А если жалко положение да состояние, так чего? Жди пока тебя также, как батьку скрутит. Мне, к примеру, от такого один прибыток!  – заключил Тимофей.

– Что с отцом-то?  – переменил тему босс.

– Ну, что? Как я и говорил, физически почти здоров, можно уже травками обходиться, но нужно моральный дух укрепить обнадеживающим известием – это я про дом с ульями! – пояснил Колдун.

– Ясно!  – кивнул Максим Петрович и достал из внутреннего кармана конверт:

– Вот, держи! Спасибо тебе!

– Благодарствую!  – Тимофей, не открывая, сунул конверт в свою видавшую виды сумку. Хозяин поднял брови:

– Ты бы хоть посчитал!

– Не сребролюбив, сколько заплатили – столько и заслужил. Я сейчас сиделкам распишу, какие отвары, когда подавать да и поеду, пожалуй?  – он вопросительно взглянул на Максима Петровича. Тот кивнул, но потом спросил:

– А вдруг мы твоих советов не исполним и домик не купим?

– Так воля хозяйская! – хмыкнул Колдун. – Мое дело обстоятельства объяснить, а ваше – решить: надо оно вам или нет? Если не послушаете – милости просим за лечением! Проживаю у деревни Осинниково. Аборигены про меня знают, путь укажут, – подвел он итог и, отвесив поясной поклон, подхватил свои небогатые пожитки и вышел.

Рассказ четвертый. Конкуренты

Тимофей ремонтировал забор. Привезя досок и столбов, он основательно «окопался», выдирая старое ограждение и устанавливая новое. Работа была тяжелой и грязной, но радовала возможностью применить силушку молодецкую для доброго дела.

«Эх, дубинушка, ухнем!» – горланил Колдун, отволакивая очередное бревно: «Эх, зеленая, сама пойдет!» – и сколачивал стоящие друг около друга оставшиеся столбы поперечными досками.

К обеду он умаялся до полного изнеможения и хотел уже было, прибрав инструменты, прошествовать в протопленную заранее баньку, но что-то в душе нехорошо екнуло и заставило оглянуться на дорогу. По ней двигалась темная фигура в длинном одеянии. Колдун приложил грязную ладонь ко лбу, заслоняясь от солнца, чтобы получше разглядеть, кто пожаловал и, озадачившись, руку опустил. К его усадьбе шла пожилая женщина. Невысокая, худая, она была одета в мрачное, достающее до пят платье и черный головной платок. Держалась гостья очень прямо и шла легко, хотя в руке был потемневший от времени посох. Тимофей вздохнул, еще раз окинул взглядом приближающуюся фигуру и пробормотал себе под нос цитату из «Ивана Васильевича…»:

«Да ты ведьма!».

Идущая, словно услышав, приостановилась, смерила Колдуна пристальным взглядом темных глаз и подошла уже медленнее поближе.

– Здравствуй, Тимофей Филиппович!  – сказала она глухим голосом.

– И тебе не хворать!  – отозвался Колдун. –  Только, прости, как тебя звать не ведаю!

– А и незачем, Тимофей, тебе меня звать!  – выдала посетительница. – Лучше тебе от меня подальше держаться!

Колдун прищурился:

– Эва как! Это что же, заместо приветствия?

– Это заместо предупреждения, Колдун!  – пояснила старуха. – И лучше тебе его принять серьезно!

– Насколько серьезно?  – склонил голову набок Тимофей.

– Настолько, что надо тебе собраться да и съехать отсюда подобру-поздорову!  – напрямик высказалась гостья.

– И куда же я поеду, звезда моя? У меня тут дом, заработок, телевизор бесплатно показывает! Куда я подамся-то, сиротинушка?  – скроил жалобную мину Колдун.

– Ты, Тимофей Филиппович, не паясничай!  – стукнула посохом о землю бабка. – Паству твою, все одно, отдать придется, слышь?

– Паству!  – покачал головой собеседник. – Ну, и словечки у тебя!

– Думаешь – силен, так нет сильнее тебя? Еще как есть! Пока по-доброму предлагаем тебе – уезжай!

– Эва как!  – снова протянул сиротинушка. –  Уже и мы! И сколько же вас на мою головушку свалилось?

– Достаточно, Колдун, достаточно. Коли не хочешь в землю раньше времени лечь, уезжай с концами, ясно тебе?

– Ясно!  – кивнул Тимофей. – Что пасмурно! Это все али еще чего расскажешь? У меня, знаешь ли, баня протопилась, недосуг тут с тобой лясы точить!

Старуха молча отвернулась и пошла обратно.

– Добрый путь! Приятно было познакомиться! – крикнул ей вслед Колдун и направился в предбанник.

Мылся он остервенело, хлеща себя вениками и поддавая жару. Из бани выполз красный, как рак. Прошествовал в дом, напился квасу, что приволакивала ему супруга одного пациента, которого он исцелил от мужского бессилия. Теперь благодарная жена периодически приносила душистый русский напиток в пластмассовых бутылках и лекарь с удовольствием его потреблял. Напившись, он изволил откушать неизменного жаренного мяса, запил все это чаем с малиновым вареньем и, совершенно счастливый и осоловевший, добрел до спальни, где рухнул в постель.

Проснулся он внезапно от странного ощущения, что на него кто-то смотрит. Вокруг стояла душная летняя ночь. За окном надрывались кузнечики, часы, отблескивая циферблатом, показывали полночь. Колдун зевнул, поправил подушку, стукнув по ней кулаком и только после этого соизволил поглядеть в дверной проем, где отчетливо угадывалась фигура, закутанная с головы до ног в темное полотно.

– Привет! – поздоровался Тимофей. – Давно стоишь?

Фигура молчала.

– Глухонемой чтоли? – поинтересовался Колдун и добавил. – Ты кваску не принесешь? Там жбан на кухне!

Фигура продолжала молчать.

– Эх, жизня поломатая! – вздохнул Тимофей. – Придется самому переться!

Встав, он нашарил тапки и потащился в пищеблок, пройдя прямо сквозь фантом, который неслышно растворился в темноте. Напившись квасу, Колдун выскочил во двор и побежал к удобствам. Когда возвращался назад над ним промчалась какая-то тень и тишину разорвал жуткий хохот. Тимофей посмотрел летуну вслед и покрутил пальцем у виска:

– Ты бы, твою мать, еще в простыню нарядился, как Карлсон! – сплюнул он с досады и пошел в дом досыпать.

Утром, едва успев позавтракать, Тимофей услышал урчание мотора и стук в калитку. Он пошел открывать с сомнением ибо никакой боли, страха, надежды и прочих, сопутствующих болезням и несчастьям эмоций, из-за ворот не ощущал. Предположения оказались верными. Из новенькой «Тойотки» выбиралась девица, вторая стояла у калитки. На обеих были платья, чуть прикрывающие нижнее белье как вверху, так и внизу и килограммовый макияж на лицах. Колдун смотрел с интересом.

– Здрасти! – протянули гостьи.

– Здрасти!  – в тон ответил хозяин. –  Чем обязан?

– Мы, знаете, слышали про вас в городе, что вы колдун! Это правда?

– Что – правда? Что вы слышали про меня в городе? Так вам лучше знать!  – откосил Тимофей.

– Да нет же!  – вступила в разговор вторая дива. – Что вы – колдун!

– Кто вам сказал такую глупость?  – вытаращил глаза хозяин.

– Ну, то есть как? Нам сказали!  – выдала  железный  аргумент первая.

– Может вы адресом ошиблись?  – поинтересовался Тимофей.

– Да как ошиблись? Нам сказали возле деревни Осинниково, в лесу! Да и деревенские все сюда указали!

– Так-таки все?  – усомнился Колдун.

– Ну, не все… бабка с дедом на лавочке сидели и нас послали!

Тимофей спросил со скрытым ехидством:

– А вы уверены, что вас послали… – он сделал паузу, – …именно сюда?

Девушки переглянулись и спросили разочарованно:

– Так вы не колдун? А мы хотели селфи сделать!

– Сожалею, барышни! Что-то вы напутали… наверное, свернули не в ту сторону!  – Тимофей стал закрывать калитку, но одна из девиц его остановила:

– Подождите, а где же тогда колдун? Ведь нам про него говорили!  – добавила она и вторая усердно закивала. Тимофей вздохнул:

– Такие большие, а в сказки верите! Развели вас, похоже, как детей! Ну, какие колдуны? Двадцать первый век на дворе! Езжайте-ка лучше в город, там и без колдунов весело! – и, помахав ручкой, захлопнул калитку и вернулся в дом.

Посидев немного на диванчике, он вспомнил незадачливых посетительниц и прикинул, уехали они уже из Осинникова или еще нет? Ему нужно было отвезти сборы парочке больных и успеть до отъезда автобудки, что раз в неделю привозила продукты в деревню. Если не опоздать, то можно затариться чаем и какой-нибудь нехитрой снедью на случай, когда лень жарить мясо. А вот если упустить, придется на своем «Чероки» ползти в город самостоятельно за тридевять земель. Решив, что девицы наверняка уже умотали, (чего им столько торчать в дремучей деревне?) Колдун направился к сараю, служившему ему гаражом для авто. Открыв створку ворот, Тимофей увидел на полу истерзанное, с почерневшей раной, тело одной из приезжавших девок. Он постоял, потом аккуратно перешагнул лужу запекшейся крови, подошел к машине и сел за руль:

«Вы бы хоть время рассчитали, дурни!» – нагнулся он в окно: «Девки уехали на моих глазах! Даже если бы их убили и приволокли через забор в сарай, на это ушел бы час, если не полтора! А прошло не более получаса! К тому же трупу вашему уже дня два по виду! Да и защита у моей избушки есть, в живую никого не пустит! Надо, кстати, мощность усилить как-нибудь на досуге, чтоб клоунаду свою устраивать больше не могли!» – он резко включил заднюю передачу и, проехав прямо сквозь тело, вывел машину во двор. На месте несчастной девицы остался лишь клочок темного тумана.

Будку Колдун застал и приволок домой целый мешок банок и пакетиков. Вскипятив чайник, он уселся перед телевизором, насыпав в вазочку сушек и прихлебывая сладкий чай. Досуг был таким уютным, что прикончив съестное, Тимофей потихоньку задремал. Сны снились путанные и суетливые и проснулся он опять в полночь.

«Да задолбала ты, твою мать!» – ругнулся он в адрес давешней ведьмы и в это время услышал мерный стук в калитку.

«Ну, вот! Опять приперлась!» – забурчал он сердито, но все-таки поднялся и пошел открывать. За калиткой стоял здоровенный мужик, мрачный и сопящий.

– Как поживаете? – вежливо спросил Колдун. Посетитель медленно достал из-за пояса огромный нож и попер на Тимофея. Когда до него оставалось всего-ничего, нападающий замахнулся и ударил. Нож, летящий Колдуну в голову, за тридцать сантиметров до нее словно врезался в бетон. Рука соскользнула по ручке и прошлась по лезвию всей ладонью. Мужик взвыл в голос и, забыв про оружие, отскочил назад. Тимофей наклонился, поднял нож и хмыкнул:

– Ты бы хоть гарду какую приделал, коли любишь по ночам людей тыкать!

Любитель тыкать людей держался одной рукой за другую, порезанную и усердно подвывал. Колдун приподнял ножом его подбородок, заглянул в глаза и приказал:

– А теперь иди и скажи этой старой стерве, чтобы угомонилась. А то ведь я и разозлиться могу! – добавил он, отступая от поверженного врага, зашел в калитку и отправился досыпать.

Утром Колдун продолжил ремонт забора, жалея, что ночной посетитель не у него в помощниках – экая силища зря пропадает!

«Интересно!» – думал Тимофей: «Мужик этот бабке кто? Сын? Внук? Или седьмая вода на киселе?» – какое-то родство между ними он чуял, но устанавливать точно было лень. К полудню вдалеке опять замаячило бабкино черное платье.

«А я милую узнаю по походочке…» – замурлыкал Колдун с интересом ожидая, чем сегодня ему будут грозить. Старуха не спеша подошла.

– Здравствуй, бабуля, как жисть молодая?  – съязвил Тимофей.

– Ты мне за внука ответишь!  – угрюмо протянула ведьма.

– Что, ручка болит? Ну, жопке легче!  – подытожил хозяин.

– Думаешь, на тебя управы не найдется?  – начала нагнетать старуха. – Я тебе такое устрою – костей не соберешь!

Тимофей покивал:

– Еще какого обалдуя отправишь? Или в астрале будешь по ночам шастать? Так ты уже не в том возрасте, чтобы в спальню к одинокому мужику приходить! Не стыдно, бабушка?  – склонил он голову набок.

– Веселись, веселись! Скоро слезами умоешься! – зловеще прошипела старуха и внезапно исчезла.

«Эва как!» – протянул Колдун: «Жжет бабка! К тяжелой артиллерии перешла! Ну да я тоже не в поле обсевок! Что-нибудь придумаю!» – и, посвистывая, Тимофей продолжил ремонт.

Чудеса начались, как только стемнело, что Колдуна изрядно порадовало – отработать с вечера, а потом спать спокойно до утра. Однако, не вышло. К дому со всех сторон подлетали тени, подходили к забору жуткие на вид существа – все это кружилось, орало, скреблось и билось в усиленную энергетическую защиту не в состоянии ее преодолеть. Впрочем, одно у старухи все-таки вышло – спать под такую какофонию было невозможно! Промучившись до утра, Колдун встал злой и помятый. Даже не позавтракав, он вывел свой вездеход и погнал, насколько это позволяли ухабы, по лесной дороге. Он уверенно вел машину по едва проезженным дорогам между деревеньками и, наконец, свернул на вовсе заросшую. Доехав по ней до старой усадьбы, окруженной обычным забором из досок, Тимофей резко тормознул, выбрался из авто и быстро направился к воротам. На них сидел огромный ворон и зловеще щелкал клювом.

– Кыш! – рявкнул Колдун, вскинув руку. Птица, не ожидавшая такой прыти, чуть не свалилась на землю, неуклюже расправила крылья и перелетела на дом, а ворота резко разошлись в стороны от Тимофеевского жеста.

Из дома показались люди. Их было около пяти-шести человек – Колдун от раздражения не удосужился посчитать точно. Впереди стояла знакомая ему бабка. Внезапно они все вскинули руки и на Тимофея пошла энергетическая волна, долженствующая захлестнуть его, скрутить, раздавить и оставить погребенным.

«Ишь, размахались, засранцы!» – зашипел Колдун и, сосредоточившись, отправил в ответ такую махину, что вражеская волна просто потерялась на этом фоне. Огромная сила вырвавшаяся из его рук пролетела вперед, окутав бабкину семейку туманом, закружилась над ними упругой воронкой и стала неумолимо втягивать в себя перепуганные, непонимающие души. Их тела одно за другим, падали на землю и замирали. Прошла минута, другая, третья. Колдун потянул воронку назад и она, внезапно распавшись, выпустила обратно свою добычу.