Проект «Миссури»

Наталья, первый курс

… И как всегда, на самом интересном месте затрезвонил будильник. Я его когда-нибудь расколочу. Прямо у Хулиты на башке.

Я повернулась на другой бок и натянула на макушку одеяло. И все равно слышала, как девки подорвались и начали собираться. Нет, я не догоняю: сегодня же первой парой лекция по информатике, муть голубая, и старшие курсы рассказывали, что Зебра по-любому всем ставит. Но Хулита у нас, понимаешь, умная. Ленка – дура дурой, но все за ней повторяет. И не дают человеку поспать. Вот, и свет врубили, стервы!..

– Где мой конспект? – возмущалась Хулита. – Слышишь, Лен, вчера дала Наташке списать… и куда она могла его сунуть? Будить не хочется…

Она у нас добрая. Если б еще не такая умная, было бы вообще неплохо. А конспект я одолжила ребятам из четыреста пятой, но если сказать, она, пожалуй, не так поймет. Не хочет будить – и не надо.

– Я макароны варю, да, Юль? – подала писклявый голос Ленка. – На двоих. А Лановая сама себе потом…

– Да, вари. Ну где ж он может быть?…

– Дуры вы обе, – сказал Русланчик. – Натали, подвинься. Какие у вас в общаге узкие кровати… вот так. Хорошо…

И я догнала, что снова сплю.

… Когда проснулась, на проклятом Хулитином будильнике было пол-одиннадцатого. По-хорошему, еще бы спать и спать: но интересный сон кончился, пошла какая-то фигня. Я потянулась и сбросила одеяло. Если поторопиться как следует, можно успеть на вторую пару, испанский. А если не торопиться – то на третью, к Вениаминычу. Поспешишь – людей насмешишь. Спишу потом у Хулиты, она у нас главная испанка. А Русланчик все равно в английской группе.

Так что я не спеша поднялась, набросила халатик – модный, тигровый, матушка недавно из Турции привезла, – причесалась и щедро намазала физию Ленкиным кремом. Он у нее от прыщей, только ни капельки не помогает, – а мне в самый раз. Сбрызнулась Ленкиными же духами и пошла варить макароны.

На кухне, конечно, опять был жуткий свинарник. Пол немытый, раковина забилась, возле мусоропровода бутылки и всякая гадость. По графику дежурила четыреста восьмая: ну попадитесь только! И плита горела в четыре вечных огня, хотя заняты были только две конфорки: на одной исходил диким свистом чей-то чайник, а на другой жарил яичницу Линичук из четыреста пятой.

– Привет, Наташа.

Я небрежно кивнула. У них в четыреста пятой один Женечка ничего, а так и пощупать нечего. И вообще я не по общаговским; ну, Вовик с третьего курса не в счет. Встречаться надо с местными пацанами, а эти… Конспекты даю по-соседски, тем более что не свои, но клеиться не фиг. Хотя халатик мой, тигреночек-мини, – он всех впечатляет, знаю.

Линичук пялился на мои ноги, а яичница у него на сковороде уже исходила черным дымом. Еще, к чертям, волосы провоняют; ну его.

– Подгорает, – сообщила я. – Яйца твои горят, Гендель.

Прикол получился – супер, но этот задохлик и не улыбнулся. Хорошо хоть, сковороду с плиты убрал и держал на весу. Я подошла ближе и поставила на огонь кастрюлю; подумала и перекинула на подоконник чужой чайник, сипевший из последних сил. Я тоже добрая – иногда.

– Гэндальф, – вдруг сказал Линичук. – Гэн-дальф. Слушай, Наташка, давно хочу тебя спросить: как ты поступила в «Миссури»? Математика… сочинение… как?!

Видок у него был дурацкий: круглые гляделки и сковородка в согнутой руке. Вопрос, похоже, шел из самой глубины души. И я нежным голосом ответила:

– Молча.

Могла бы сказать: не твое собачье дело. Но, думаю, и так понял. Он у нас тоже умный – Гэн-дальф. Имечко, однако.

Тут на блоке раздался жуткий топот, и через две секунды в кухню влетела Алька из четыреста восьмой. Я встала в боевую позицию и уже открыла рот – дежурство! – но она проскочила мимо, метнулась к плите и умудрилась завопить первая:

– Где мой чайник?!

– На подоконнике, – отозвался Линичук. – Наташа сняла.

– А-а. Спасибо, – она схватила чайник и рыпнулась назад. Как будто так и надо.

– Он у тебя выкипел весь! – заорала я вслед. – Вы убирать на кухне думаете?! Смотри, какой с…!!!

Алька затормозила в дверях, обернулась. На ней был серый брючный костюмчик – пацан пацаном – и стоптанные общаговские тапки. Один глаз накрасила, другой еще не успела. И стрижка ее пацанская – умираю. Хоть бы челку залакировала, что ли.

– Выкипел? – встряхнула чайник: там и не булькнуло. – Вот черт. Да, Гэндальф, ты сегодня на парах будешь? Запиши, что Вениаминович даст на семинар, если я не успею.

– А ты куда? – спросил Линичук.

Теперь он пялился на эту замухрышку – во все глаза. На дежурство по блоку ему, конечно, было плевать. А я – у меня просто слов не осталось, одни выражения, – и те переклинило. Не, ну надо ж быть такой стервой! Да я ее…

– В полдвенадцатого собеседование на одной фирме, – Алька взглянула на часы. – Черт!!!

Когда она улетучилась, меня, наконец, прорвало. Линичук вроде бы сочувственно слушал мои маты, местами кивал, задумчиво глядя на свою сковороду с горелыми и уже холодными яйцами. Кстати, кто продымил всю кухню?!.. и вообще, когда дежурит четыреста пятая, то кроме Женечки никто и не чухается!.. Короче, я материла уже лично его: все-таки больше пользы. Та коза, наверное, давно ускакала на свое долбаное собеседование… и скорее всего не опоздала.

Он дождался, пока я выдохлась. И выдал ну совершенно не в тему:

– Значит, придется идти в институт.

* * *

На лекции Вениаминыча по управленским стратегиям я, как обычно, пристроилась рядом с Русланчиком. Жаль, конечно, что он всегда садится в первом ряду. Да еще конспектирует каждое слово.

Русланчик – солнышко. Рост под метр девяносто, фигура как у Микки Рурка, а на лицо как Том Круз, только еще симпатичнее. Глаза голубые; правда, в очках, – но оправа стильная, блеск! И костюмчик, и плащик, и вообще вся упаковка… Кстати, между нами: говорят, Русланчик чуть ли не родной племянник ректора «Миссури». Или вроде того.

Я доставала из сумки пенал и уронила ручку. Не то чтобы специально – просто, когда Русланчик рядом, все из рук так и валится. Он воспитанный, обязательно наклонится и поднимет. А у меня юбка-супермини. И не какие-нибудь колготки, а чулки с узором, черные, на поясе. Хоть и холодно уже.

– Пожалуйста, – сказал он, подавая мне ручку. Вежливый!

– Спасибо, – тоже вежливо ответила я. – Слушай, ты на той неделе на стратегиях был? – дурацкий вопрос: Русланчик с начала года, кажется, ни одной пары не прогулял. – Можно у тебя конспект попросить?

Улыбнулся. Солнышко!

– Не могу, Наташа, извини. В четверг семинар, буду готовиться.

Я улыбнулась еще шире, как кинозвезда. Положила руку сверху на его пальцы:

– Ну я о-очень прошу! До четверга десять раз верну. Ну Русла-а-ан…

– Возьми лучше у Юли Сухой, она в тот раз точно была. Вы ведь в общежитии вместе живете?

Поправил очки на переносице и сел. Слегка надувшись, я тоже упала на место. Жлоб, как все мужики. Но откуда он – местный, не общаговский! – знает, что Хулита живет со мной? Значит, интересуется. Либо Хулитой – чего не может быть, потому что не может быть никогда, – либо мной. Я повеселела, раскрыла конспект и нарисовала вверху новой страницы розочку и сердечко.

И тут в аудиторию вошел препод; причем буквально за секунду перед ним в другую дверь пулей влетела Алька. Успела, стерва.

Все встали. Поднимаясь, я потерлась бедром о ногу Русланчика: как бы нечаянно. Он, конечно, сделал вид, что не заметил.

Заметил Вениаминыч:

– Лановая, отодвиньтесь от Цыбы на два места, – по рядам прокатился гогот; идиоты, было бы с чего прикалываться! – Можете садиться. Тема: «Парадигма авторитета как универсального несущего элемента управленческой системы». Записали? Кто скажет, какую дефиницию авторитета давал Гленн Райт в статье…

Вот теперь по аудитории прошелестел самый настоящий мандраж. Я ухмыльнулась: будете знать, как гыгыкать над людьми!.. хотя сама, конечно, тоже в упор не видела той статьи из списка. Кстати, Хулита говорила, и в библиотеке ее не…

И только Русланчик, солнышко, поднял руку, другой листая конспект. Которым, гад, не захотел делиться.

* * *

На перемене мы с девками пошли в Шар, – Хулита, видите ли, проголодалась. Ленка увязалась за компанию, хотя она у нас худеет. Я совсем недавно в общаге налопалась от пуза, но присоединилась: Русланчик ведь наверняка тоже голодный. На паре пришлось не обращать на него внимания: пусть не думает, что я такая. А после пары уронила линейку и даже спасибо не сказала, когда он поднял. Вот!

В Шаре прикольно. Стены прозрачные, и видно все на улице, – не то что в аудиториях, где окошки мелкие, да и те под самым потолком. Но видно не по-нормальному (стенки-то круглые!), а перекривлено-перекошено, как в комнате смеха. Супер!..

Хулита взяла себе комплексный обед, а мы с Ленкой по соку – я с булочкой, она без. Пристроились за столиком с краю, слева от входа, чтобы глазеть на всех, кто заходит. Хотя лично я села носом в стенку: пусть не думает, что я его нарочно выглядываю. Русланчик, в смысле; а девки мне по-любому скажут, когда он появится. Начался дождик, и Шар с той стороны покрылся капельками: подъезжающие машины стали похожи на жабок в пупырышках.

– Глянь, сапожки – обалдеть, – протянула под ухом Ленка.

– Фирма, – подтвердила Хулита.

Пришлось вывернуться буквой зю, чтоб не отстать от коллектива. Да-а, таких сапожек моя матушка из Турции не возит. Каблучок тонюсенький, чулочки до колен, и настоящая замша, – уж я-то разбираюсь. Девку, торчавшую из сапожек, разглядеть как следует не успела: она уже подошла к стойке, и со спины было видать только черные волосы до самого того.

– Это Багалия подружка, – сообщила Ленка. – Помнишь, на той гулянке?… Третий курс.

– Андрейчик – солнышко, – вздохнула я.

Солнышко, но занят. Я и не рыпаюсь: такое у меня правило. Не, я бы запросто, – но чтобы потом какая-нибудь коза вцепилась в патлы? Себе дороже. Тем более что вокруг столько незанятых, и даже еще покруче… тот же Русланчик, например. Кстати, где он там?… неужели пропустила?!

Тем временем девки на том краю стола о чем-то шушукались. Когда я развернулась по-нормальному, Ленка ухохатывалась и одновременно кашляла, захлебнувшись соком, а Хулита пожала плечами и выдала:

– Ну и дура.

– Вы это про что? – угрожающе спросила я.

– Расслабься, Натаха, – бросила Хулита. – Не про тебя.

– Али-на… с на… шего блока, – Ленка уже вся побагровела и не могла выдавить ни слова, только махнула рукой мне за спину. – Вон!

Я опять извернулась – черт!.. но интересно же. И вправду увидела Альку, которая как раз заходила в Шар… нет, я умираю! – чуть не под ручку с Багалием! Они о чем-то оживленно болтали и смотрелись настоящей парочкой. До тех пор, конечно, пока Андрей не увидел в очереди у стойки свою девку в суперовых сапожках. И подорвался к ней, а Альке досталось только «пока» через плечо. Я думаю!..

– Дура, – повторила Хулита.

– А может, это любовь? – серьезно сказала Ленка и запила соком.

И мы почти минуту ухохатывались все трое. За мокрой стенкой Шара прогрохотал подьемный кран – чистая Годзилла. А потом Ленка дернула меня за рукав: в дверях появился Русланчик.

Я тоже дернула за рукав – Хулиту:

– Позови его. Попроси ту статью… Глена-как-его-там… ну Юльчик!..

Она посмотрела на меня так, будто делает бог знает какое одолжение. Сильно умная; ну да ладно. Я ей потом припомню, а сейчас…

– Цыба! Можно тебя?

Русланчик обернулся – вылитый Брюс Уиллис с Мел Гибсоном, только еще красивее. Солнышко мое! Подошел и вежливо так сказал:

– Приятного аппетита, девочки. Что тебе, Юля?

Хулита глянула на меня и выцедила раздельно, чтобы каждый дурак догадался:

– Хотела спросить, где ты взял статью Гленна Райта.

– Скачал с одного американского ресурса, англоязычного, – Русланчик улыбнулся и поправил очки. – Я бы дал распечатку, но ты ведь испанский учишь.

И уже собирался идти – но не тут-то было. Я развернулась, перекинула ногу на ногу и послала ему самый что ни на есть сексуальный взгляд:

– Садись, у нас одно свободное место… Тут прикольно, – и побарабанила пальцами по стенке Шара; полночи рисовала цветочки на ногтях.

Он замялся:

– Я, девочки… Сейчас куплю себе что-нибудь, и…

– Дипломат оставь, – приказала я.

И он оставил. Куда бы он делся?…

Я нарочно не стала смотреть в его сторону. К Шару прилип желтый лист, принесенный ветром. Если б не дождь, я бы смылась с последней пары. Тем более, что на специализации мы с Русланчиком в разных группах: он в политике, а меня матушка засунула на менеджмент. Еще и приплатила тому козлу из ректората, который следил, чтобы мне на всех экзаменах натягивали трояк. По баллам я бы, конечно, пролетела, но матушка заранее узнала, что баллы в «Миссури» – фигня. Главное было пройти собеседование в конце, а это для меня дело техники. В комиссии-то сидели почти одни мужики.

Русланчик отошел от кассы с подносом в руках и направился к нам; я помахала ему и тут же уткнулась в стенку. Пусть не думает.

Через две секунды он подбежал – но уже почему-то без подноса. Подхватил со стула свой дипломат:

– Девчонки, сорри. Там наша компания, меня позвали… в общем, увидимся. Пока!

И ускакал на другой конец Шара, где, сдвинув два столика, расселись местные пацаны и навороченные, упакованные будь здоров, тоже все до единой столичные девки.

Ленка и Хулита молча хихикали. Ненавижу!

Убью гада.

* * *

Дождь кончился. В луже на остановке плавали желтые листья и кусок газеты с заголовком «Бывшая жена Сильвестра Сталлоне тре…». Что она такого «тре…», тонуло в мутной воде. А интересно.

Автобус не шел. Пилять три остановки пешком было в облом, тем более одной: с девками я поругалась. Когда у Ленки в сентябре была несчастная любовь, я ее утешала, – а они?!.. И пусть только попробуют таскать мое турецкое печенье!

– Привет, Наташа. Ты в общежитие?

От неожиданности я чуть не вляпалась каблуком в лужу. Обернулась: Влад Санин из третьей группы. Вообще-то курс у нас такой агромадный, что всех в лицо я до сих пор не знаю. Но этот пацан пару раз приходил к нам в общагу, к Линичуку и Герке-гитаристу в четыреста пятую. Кажется, он какой-то компьютерщик. И местный!..

Я улыбнулась:

– Привет. Ага.

– Может, пройдемся? – предложил он. – Смотри, какая погода хорошая.

И правда – выглянуло солнышко, и сразу стало очень-очень красиво: желтые деревья на темно-синем небе, а среди них здание «Миссури» с блестящим шаром. Я вообще люблю осень. Почему бы и не пройтись?… тем более что как раз подходила столичная компания с нашего курса, среди которой возвышался Русланчик в длинном светлом плаще. Пусть не думает!..

Сунула Владу свою сумку:

– Пошли.

Пожалела я об этом минуты через две. Он летел, как электричка на пожар, широченными шагами перескакивая через лужи и размахивая своей и моей сумками; а если расстегнется и вся косметика повыпадает?!.. Я уже молчу про каблуки. Представляю, как оно выглядело со стороны: здоровая девка на шпильках-семерке, спотыкаясь, метется за пацаном, – к тому же мелким, худющим и в очках. И дернуло же меня!.. а все потому что местный. Местными перебирать – так можно через пять лет в родной Полесск вернуться… Но не настолько же!

Между прочим, поболтать с ним, прощупать почву насчет жилплощади и предков, не было никакой возможности. В спину, что ли, вопить: кто твой батя?… и есть ли у тебя девчонка?… Хотя девчонка у такого задохлика – вряд ли.

Возле дороги он притормозил – потому что на светофоре горел красный свет. Но уже начинал мигать, когда я отдышалась и поправила прическу. До общаги оставалось еще две с половиной остановки; на фиг, я так не играю! Забираю сумку и сажусь на троллейбус напротив «Макдональдса».

На плакате под светофором была нарисована закругленная буква «М» и написано «100 метров». Давно, блин, стометровку не бегала… на каблуках.

И тут меня осенило.

Включился зеленый свет, и Влад рванулся вперед по зебре. Я вцепилась ему в локоть – а что, может быть, девушка боится сама переходить через дорогу, – и, наклонившись к самому уху, прокричала:

– Я есть хочу!

Санин отреагировал только на другой стороне. Остановился; слава богу! Цепляться за него было уже неприлично – пусть не думает. Перевела дыхание и протянула нежным, чуть виноватым голосом:

– Понимаешь, в Шаре не пообедала… А в общаге пока что-нибудь приготовишь…

И улыбнулась Владу так, словно это был сам Русланчик.

До него дошло. Умный!

– Может быть, зайдем в «Макдональдс»?

* * *

– Что тебе?

– «Биг-Мак меню», – не задумываясь, ответила я. – И клубничное мороженое. И…

Его мелкие глазки за близорукими очками вроде бы пока не лезли на лоб. Наглость – первое счастье. Да и когда еще… В общем, я решилась:

– … и пирожок с вишнями!

– Хорошо, – кивнул Влад. Поставил сумку на сиденье напротив и пошел к кассам.

А я сняла плащик, перекинула его через спинку стула. Села за столик, локтями подперла подбородок. Типа я здесь уже в черт-те какой раз.

Хотя на самом деле – в первый. А что, если мне матушка денег дает только на проезд; все остальное – продукты там, косметику, даже туалетную бумагу! – натурой, «чтоб не развращать ребенка»! Вообще-то ее просто жаба давит. Матушка у меня за копейку… ну да ладно.

А что я здешнее меню назубок знаю, – так оно снаружи на плакате написано, даже с картинками. Мы с девками, когда пешком из «Миссури» пиляем, всегда останавливаемся почитать. И посмотреть, как народ лопает, стенки прозрачные, все видно…

Глянула в окно: вот бы кто-нибудь из наших мимо проходил!.. Вот бы Русла…

– Забыл, какой ты пирожок хотела, – сказал Влад. – Взял и с вишнями, и с яблоками…

Я кивнула:

– Солнышко.

Он опустился напротив; из-за высокого стакана кока-колы одни очки поблескивали. Оно, конечно, стремно сидеть в «Макдональдсе» с дохлым очкариком. Но пригласил ведь, и два пирожка!!! – себе Влад, правда, взял только гамбургер. Значит, не такой уж он башлятый… но и не жмот, как некоторые. Да и перебирать местными… тьфу ты.

– А ты компьютерами занимаешься, да? – начала я разведку, пережевывая биг-мак.

Молча кивнул. Что ты хочешь: рот занят. Я спохватилась и перед следующим вопросом все проглотила – вкуснотища! С этими очкариками надо и себе косить под воспитанную:

– Наверное, интересно?

– Интересно, – он опять кивнул.

Укусил свой гамбургер и снова замолчал; нет, я так точно не играю! Сам пристал на остановке и сам же молчит, как рыба об лед. Правда, его глаза из-под стекол так и уткнулись в мою кофточку, туда, где я две пуговки верхних никогда не застегиваю, хоть уже и холодно. Та-ак, все ясненько: хочет, но боится, бедняжка. Наверняка ведь еще мальчик.

Попробовала картошку из пакетика. Супер!

– Я тут начал одно исследование, – внезапно заговорил Влад. – Мне нужна статистика. Вот ты, Наташа, – как ты поступала в «Миссури»?

Теперь он смотрел мне в глаза – скорее всего потому, что я их вылупила, как идиотка. Нет, они все сговорились, что ли?…

Но хамить я ему не стала.

– Как все. Сдала экзамены, собеседование прошла… А что?

– И какие у тебя были оценки?

– Испанский – пять, сочинение – четыре, – а как он, спрашивается, проверит? – А по тестам не помню уже. Столько времени прошло… Так зачем тебе?

Санин отправил в рот остаток гамбургера и аккуратно сложил в несколько раз упаковочную бумажку, так что получился малепусенький квадратик. Я тянула через трубочку кока-колу: губы при этом складываются так сексуально, что кому хочешь отшибет думать про какие-то там экзамены. Владичек, солнышко, покраснел и, кажется, чуть было не подавился.

– Просто есть одна гипотеза, – наконец выговорил он. – Я придумал прогу по сравнительно-статистическому анализу… Понимаешь, Наташа, такое впечатление, что наш курс набирали, исходя не из… В общем, не столько по уровню интеллекта и образования, а…

– По-твоему, я дурочка, да?!

Я выплюнула соломинку и обиженно поджала губки. Обычно действует безотказно.

Влад совсем смутился; похоже, он так и думал. Ну и по фиг! Зато не какая-нибудь умная. Посмотрела б я на того идиота, который поведет Хулиту в «Макдональдс»!

Подобрала последние палочки картошки и взялась за мороженое. Объеденье!.. только клубника не очень-то настоящая.

– Нет, что ты, Наташа, я… Или вот, например, если посмотреть, как народ у нас относится к учебе. Октябрь месяц – а на пары уже ходит меньше половины курса. Герки сегодня опять не было… и Гэндальфа… Ты не знаешь, он не заболел?

– Утром был вполне здоров, – сообщила я, облизывая мороженое с ложечки острым язычком. – И даже собирался в институт. Обломался, наверное. А вообще, старшие курсы говорят, ничего нам за пропуски не будет. А на сессии вообще халява.

– Вот именно! В институте такого уровня, как МИИСУРО, не должно быть халявы! Ладно еще, если бы мы платили за обучение. Но в нас, наоборот, вкладывают колоссальные средства – и что, совсем не нужна отдача? Тут что-то однозначно не так. Я пока начал с анализа вступительных экзаменов, а если в этом направлении не удастся ничего нащупать, то…

Он очень смешно сказал – МИИСУРО, с ударением на «о». А дальше я и не слушала: понес какой-то совершенно левый груз. Нет, я не въезжаю: пригласить девку в «Макдональдс» и битый час втыкать ей про «Миссури»?!.. Это ж умереть можно. При том, что я ему уже минут двадцать глазки строю, задохлику местному! Да любой бы пацан…

Хотя что он тут предпримет, бедненький? Все ведь на нас пялятся, и с улицы тоже. Даже что под столиком делается, и то каждой собаке видно. Кстати, по стеклу снова закапал дождик – маленький, но под него можно закосить от прогулки – пробежки – пешком. В конце концов, Владичек, наверное, потому и несет пургу, что очень хочется, но здесь в упор никак…

К тому же я уже налопалась по самое не могу. Выковыряла из прозрачной креманки последнюю ложечку мороженого и покосилась на пирожки. Запакованные, так что можно взять с собой в общагу. И пусть Ленку с Хулитой жаба задавит!..

Встала:

– Спасибо, солнышко. Пошли. Ты ведь к нам?…

На слове «к нам» я улыбнулась и еще раз облизала губы – вроде от мороженого. Владичек закивал и рыпнулся подать мне плащик. Только у него не очень получилось, пока не вытянул руки вверх и не встал на цыпочки. Да ладно, это все из-за моих каблуков.

Распахнул передо мной стеклянную дверь, и я в последний раз вдохнула вкуснющий макдональдсовский запах. Хотя кто сказал, что в последний?

– Были бы деньги, – задумчиво произнесла я, не глядя на Влада, – каждый день бы тут обедала…

Но он ответил совсем не так, как я ожидала:

– Не советую, Наташа. Одна девушка в Америке таким образом за месяц набрала сто двадцать кило. Тут очень калорийная пища.

Да? Стало по-настоящему обидно.

Ну почему от всех хороших вещей обязательно толстеют?!..

* * *

– В четыреста пятую, – сказал Владичек вахтерше.

Я его мысленно похвалила. Бабе Соне вовсе не обязательно знать, куда он идет. Хотя она, старая стерва, по-любому догадалась; глазищами чуть мне дырку в заду не прожгла.

Он хотел подниматься по ступенькам, но я вызвала лифт: когда он исправный, надо этим пользоваться. В кабинке валялась бумажка от «сникерса» и было страх как накурено; наверное, поэтому Владичек зашугано отступил в угол, стараясь к тому же не прижиматься к стенке с разными надписями. Столичный ребенок. Ничего, я понимаю.

Мы прошли через блок. На кухне торчал один Женечка. Выглянул, поздоровался с Владом и странновато посмотрел на меня; он вообще странноватый, хоть и солнышко. Возле мусоропровода по-прежнему валялись бутылки: поубиваю четыреста восьмую!..

Моя дверь была закрыта: йес! То есть, я еще в троллейбусе вспомнила, что девки говорили про какую-то экскурсию после пар – они обе на одной специализации, социологички. Так что это надолго. Провернула ключик и распахнула дверь: хорошо, что я последняя уходила, а то наверняка оставили бы бардак…

– Ребята есть? – спросил Владичек у меня за спиной.

– Ага, – ответил ему Женечкин голос. – Они там новую песню сочиняют. А мне к семинару готовиться…

Я обернулась – и вылупила гляделки.

Владичек, как ни в чем ни бывало, протягивал мне сумку:

– Счастливо, Наташа.

– Ты что это, не зайдешь? – я вздохнула, поджала губки, ненавязчиво выставила вперед ножку в чулке, – все это, конечно, игнорируя его руку с сумочкой. – Ну Влад… Посмотришь, как я живу.

И в этот момент, как назло, распахнулась дверь четыреста пятой. Наверное, им Женечка, гад, сказал.

– Влад!!! – заорали в один голос Герка и Линичук.

И пришлось взять сумочку.

… А все тетрадки в ней оказались в жирных пятнах: один макдональдсовский пирожок выпал из своей картонной коробочки с нарисованными вишнями. Хорошо хоть, не взяла конспект у Русланчика… С горя надкусила пирожок: гадость!.. может, потому что холодный.

Переоделась в тигровый халатик и вышла на блок. В четыреста восьмой было закрыто: ну ладно, вы мне еще попадетесь, стервы! Из-за дверей четыреста пятой гремело что-то разноголосое и под гитару. Бедный Женечка. Но так ему и надо.

А Владичек еще пожалеет.

Я поднялась без лифта на шестой этаж и постучалась в шестьсот одиннадцатую. У Вовика сидели двое пацанов, но при виде меня он сразу предложил им погулять.

– Ну что, Натаха, опять скучаешь? – сказал Вовик, спустил с моих плеч воротник тигреночка и умело расстегнул на спине бюстгальтер.

Вовик – солнышко. Жалко, что не местный.