Железная звезда
– Билет на Железную Звезду. Взрослый.
– Двадцать кредитов. Когда возвращаетесь? На какое число заказать обратный шаттл?
– В один конец, пожалуйста.
Я поймала сочувствующий взгляд густо накрашенных глаз кассирши, успокаивающе улыбнулась и поплелась в зал ожидания.
Вечный сквозняк и дымный, смолистый запах. Что-то вроде пропитки для шпал, так пахнет там, куда я направляюсь. Звезда – планета-завод. Сталелитейная промышленность поработила эту небольшую человеческую колонию, поглотила, растоптала, замучила.
Если я скажу вам, что на планете весом пять секстиллионов тонн всего два ресторана, один кинотеатр и три миллиона перерабатывающих предприятий, вы сможете представить себе этот размах.
Заводы, везде заводы, с самодурством начальства и клубами едкого дыма от плавки металла, со воняющими кислыми щами столовыми и серыми лицами рабочих.
Очередной приступ кашля заставляет меня согнуться пополам. Ноют ребра. Нахожу глазами что-то вроде автомата с кофейной бурдой, поднимаюсь, медленно и тяжело переступая негнущимися ногами, прислоняю потрепанную финансовую карту к замызганному табло. Минус два кредита – грабеж средь бела дня.
И вот наконец у меня в руках то, что здесь на космовокзале гордо величают «кофе». Горячо, сладко и даже пахнет приятно. Блаженно жмурюсь, сжимая холодными пальцами стаканчик из пластика годного к переработке. Первый глоток согревает и дает сил дышать. На вкус конечно дрянь, ну что ж поделать?
В зале ожидания не больше десятка человек. Кто-то нервно наматывает круги, кто-то дремлет вдавившись в сиденье и опустив голову на грудь. Все с чемоданами, а у меня только маленькая сумка, в ней карточка с остатками кредитов, планшет и помада. Были еще таблетки от кашля, но закончились по пути на вокзал.
Медленно растягивая сомнительное удовольствие, допиваю синтетический кофе, бросаю стаканчик в стоящий рядом перерабатыватель. Древняя технология, простая как молоток – использованный пластик расплавляют, превращая в маленькое булькающее болотце. Когда его накопится достаточно, из горячей массы начинают лить стаканчики. Десятки, сотни, тысячи.
Такие аппараты есть и на Железной Звезде. Кажется там все помешаны на штамповке и масовом производстве. Штампуют все, начиная от металлических болванок, заканчивая новостями и даже людьми. Не то, чтобы их прямо штампуют… На Земле об этом не принято говорить. Нам под кожу вживляют чип, который запрещает некоторые несанкционированные действия: самоубийство, бегство с планеты, порчу имущества; он выделяет какое-то вещество, которое что-то там замыкает в мозгу, и тебе становится так тошно, что даже пошевелиться нельзя.
Я вот свой выжгла. Мало кто на это решается. Это больно и, говорят, может привести к смерти. Сначала нужно раскалить докрасна иглу и ввести под кожу в районе подмышки. Это, между прочим, больно. Коснуться горячим металлом чипа, это должно сбить его настройки. Повторять эту операцию следует до тех пор, пока не сможешь самовольно разбить тарелку. Чтобы пройти этот простейший тест мне потребовалось девять раз уколоть себя. Потом, в эйфории я переколотила всю посуду в общежитии.
В зале ожидания раздался звонок.
Шаттл номер пятьсот двенадцать прибыл на стыковочную платформу. Повторяю, Шаттл номер пятьсот двенадцать, следующий до космовокзала Железная Звезда, прибыл на стыковочную платформу.
Я хватаю сумочку, сдерживаю очередной порыв кашля и, пружиня кроссовками по покрытому серой плиткой полу, спешу к капсуле. Шаттлы стоят на платформе до пяти минут. Когда человечество открыло дрожащее пространство, полеты в космосе невероятно подешевели. Строго говоря, никто никуда не летит. Перемещается только выделенная область вокруг корабля.
Так что современные летательные аппараты за редким исключением не имею даже двигателя. Только держатель. Они походят скорее на бронированные трамваи, чем на настоящие космические корабли. На земле я ходила в музей и видела аппараты двадцатого и двадцать первого века, вот это – масштаб! Огромные, с ракетоносителями, и прочими прибамбасами.
А сейчас? Ну, что это? Бронетрамвай на сорок человек, который вызвали только для меня?
На Железную Звезду нет постоянных рейсов. Если кто-то туда соберется, ему или ей следует сразу озаботиться покупкой обратного билета, потому что там их не продают. Нет даже кассы. Только стыковочная площадка. Оттуда не улететь.
Я сбежала в грузовом отсеке товарняка. Страшно было и холодно. Слава Космосу, залезла в отсек, где перевозили термочувствительную аппаратуру. Как же не хочется возвращаться!
Подбегаю к шаттлу, почему их так называют – не имею ни малейшего понятия. Я еще могу развернуться и зашагать прочь. Прочь от этого места. Уйти. Не вспоминать про Железную Звезду. Забыть её как страшный сон. Я еще могу…
Уже нет.
Засовываю билет в щель для приема талонов, расположенный в боку летательного аппарата. Он с шумом втягивает бумагу, пищит, подсвечивает зеленым, скрежеща открываются старые двери.
А ты что думала, в это захолустье будут гонять новейшие модели? Да, нет, конечно, древние Ласточки ещё справляются.
Захожу в вагон. Пахнет сыростью, духота. Легкие снова перехватывает. Можно откашляться, в шаттле никого кроме меня.
Я часто прокручивала этот момент в голове, как я сяду в корабль, оглянусь назад, порыдаю, напишу записку и с решимостью в душе полечу навстречу своей судьбе.
А сейчас я не могу не то, что плакать, а даже оставить записку, потому что не знаю, как подписаться.
Имени у меня нет. Документы, конечно, в наличии, но тем именем, которое там указано, меня никто никогда не называл. Подписаться «землянка» значило бы поставить под угрозу паритет центра управления. Нет, не хочу быть замешанной в политических играх.
Просто сделаю то, что должна.
Пространство вокруг Ласточки зашумело и заискрилось. Шаттл двинулся в путь.
Я больна. У меня простой грипп. На Земле от него давно не умирают, но колонисты не имеют иммунитета к этому вирусу.
Я принесу смерть и горе целой планете. Планете, которая снабжает Землю металлом.
Я хочу, чтобы Земляне обратили внимание на Звезду. Иначе мы так и останемся рабами.
Big girls don’t cry
Часть 1
– Лиззи, нужна помощь?
– Джонни, – издеваясь протянула она – иди-ка ты нахер! Сама разберусь.
Девушка сидела на скамейке в школьном дворе, и скривившись, влажной салфеткой оттирала пятна от травы и крови с рукавов белой рубашки. Джон, благодаря рекламе стирального порошка, знал, что эти пятна– самые стойкие. Короткая стрижка, покрашенные в черный цвет волосы, которые честно говоря не очень-то ей шли, ободранная щека, кровь на рукаве – бандитка, как есть бандитка.
– Лиз, что случилось? – Джон присел рядом, и попытался поймать ее взгляд.
– Не видно что-ли? С луны свалилась. – Девушка хмыкнула, накинула на плечо ремень сумки, резко встала и не оборачиваясь зашагала куда-то по своим делам.
– И так всегда… – Пробурчал себе под нос светловолосый парень, и задумавшись почесал затылок.
На перемене она протянула ему один наушник, а второй оставила себе. В тот день они не разговаривали, только слушали ее музыку на переменах, а на уроках садились рядом. Никаких томных взглядов, никаких записочек и хихиканья. Ей было с ним спокойно, ему с ней – пьяняще тревожно. Обоих это устраивало.
На одной из перемен к парочке, устроившейся на подоконнике подошла Мэри, местная звезда. Сильно дернула за наушники, так, что они сначала больно оттянули ушную раковину, а после вылетели и со стуком упали на пол.
– Ты с ней не водись, Джонни. Она же бимбо. – Красотка уперла руку в бок и демонстративно поморщилась. Лиз хмыкнула, оскалилась, показала фак Мэри, взяла наушники и спокойно ушла в класс.
– Почему ты с ней общаешься? Она тебе нравится, да?
– Я… – Парень замялся, тут стоило бы ответить грубо, но ему совсем не хотелось портить отношения с Мэри. – Мы друзья.
– Тебе в приюте надо работать. Блохастых шавок спасать, всё полезнее будет.
– Я сам разберусь, чем буду заниматься. – Жестко ответил Джон и ушел прочь.
Были ли они друзьями? Кто его знает. Ей просто нравилось убирать колючки и молчать, находясь в его обществе. Джон не лез в душу, не учил жизни, смеялся не над ней, а вместе с ней. Когда Лиз прогуливала, он давал списать. Когда она болела – звонил домой. Иногда они сидели на детских качелях и разговаривали. Такое случалась редко, поэтому Джон очень ценил такие моменты.
Тучи пробил солнечный луч, он осветил детскую площадку. На качелях сидели двое подростков. Парень спокойно раскачивался, девушка нервно ковыряла песок черным шипастым ботинком.
– Лиз, а кем ты хочешь стать? – Спросил Джон первое, что пришло в голову. Молчать надоело.
– Не знаю, просто хочу зарабатывать деньги. – Она перестала копать песок и начала обкусывать кожу на пальцах. – И чтобы меня не трогали.
– Может программистом?
– Кажется, я слишком тупая для этого.
– Ничего подобного. Мой брат знаешь какой тупой, и ничего… Хотела бы попробовать?
– Наверное. – Лиз всегда поддерживала чужие безумные инициативы и смело выдвигала свои.
– Давай тогда вот как: я принесу учебники, начнем заниматься. Но с условием: мы будем делать домашки, а Оли объяснять нам…
– Ты сдурел? Он же решил тебя использовать! – Рявкнула она, девушку всегда раздражала несправедливость.
– Ну да. Так ты в деле?
– Да! – Обкусанные пальцы начали теребить выбритый затылок. – Только давай хоть деньжат с него слупим. Еще чего – домашки ему за бесплатно делать!
Мисс Уиллоу по четвергам, как и положено матери четверых детей, разбирала бельё в сушильной машине. Под ногами крутился Билл-младший.
– Мам, можно с тобой поговорить? – Дверь хлопнула, и в маленький подвал вошел Джон. Рюкзак через плечо, обеспокоенный взгляд, светлая щетина, которой уже пара дней. Парень подхватил резвящегося брата и потрепал его по голове.
– Да, милый. – Лора опустила на пол тазик с бельем, слушая, как стихает топот детских ног. Билл убежал в свою комнату.
– Мне… Мам, мне нравится одна девушка.
Женщине странно было видеть в нем взрослого. Почти взрослого. Высокий, статный парень стоял рядом, опершись на стиральную машинку и смотрел в пол.
– Да?
– И она, мам, она хорошая, правда. – – Словно оправдываясь произнес он. Мисс Уиллоу обняла сына.
– Это Лиз, да?
Джон кивнул.
– Мне уже соседи все уши прожужжали, чтобы я тебя насчет нее предупредила. Она ведь оставалась у нас?
– Да, но ты не подумай…
– Джон, я и не думаю. – Устало произнесла она. – Ты взрослый мальчик и я уверен, вы сами разберетесь. Так о чем ты хотел поговорить?
– Я просто хотел сказать, чтобы ты за меня не волновалась. И соседок не слушала. Мы поступим в колледж… – Мечтательно произнес юноша. Мать пихнула его в бок и иронично перебила.
– И будете жить долго и счастливо как Салли с Джошем. Сэл, кстати, разрешила взять ее платье на выпускной для Лиззи. Ты ведь ее пригласишь?
– Мамуль, ты чудо.
– Знаю, милый, знаю. – Рассмеялась Лора. – Мне стоит рассказать о средствах защиты, или?
– Ну ма-а-ам…
– Молчу-молчу. Бедная девочка, как ей все-таки досталось. – Женщина присела на пластиковый стульчик и сложила руки на коленях. – Мы ведь с Анной, матерью Лиз были хорошими подругами.
– А что случилось?
– Когда Анна и Фред погибли, Лиз осталась на попечении своей тети. Полли вышла замуж, за Льюиса, через три года умерла от сердечного приступа. Лью начал прикладываться к бутылке. Лиз не говорила тебе?
– Нет, ничего. – Джон прикусил губу.
– Видишь теперь, как ей трудно? Совсем закрылась. Тебе будет с ней тяжело. Но она хорошая девочка. Очень на Анну похожа, очень. – Мисс Уиллоу вздохнула.
– У тебя остались фотографии?
– Только с выпускного. Хочешь взглянуть?
Джон кивнул и поднял таз с бельем.
– Я поищу. Приводи Лиз, посмотрим фотографии вместе.
– Постараюсь, мам. – Произнес парень, неся в руках тяжёлую шайку. Он оглянулся, поднимаясь по лестнице. – Она ведь может не согласиться.
– Уж постарайся. – Хохотнула мать.
Часть 2
Вечером после уроков Джон увидел ее в коридоре возле женского туалета. Встрепанная, как воробей после дождя Лиз отвернулась к окну. Парень подошел.
– Лиз? – Джон подумал, что она плачет и закрывает лицо руками.
– М? – Девушка повернулась – широкая кровоточащая царапина пересекала ее щеку.
– Лиз, что с тобой?
– Представляешь, съела три гамбургера, вот морда и треснула. – Улыбаясь одной стороной лица нараспев проговорила она, сделала три шага и скрылась в комнате для девочек.
Мисс Уиллоу забрала младшенького и отправилась погостить к родителям. Лиз и Джон сидели на кухне маленького дома и уже сломали всю голову, пытаясь разобраться с задачами Оливера. Девушка то и дело выбегала курить, всем своим видом раздражая местных тётушек– резкая, за словом в карман не полезет, да еще и дымит.
Она вернулась, рухнула на стул, подставила лицо мягкому закатному солнышку, засмотрелась на легкие перьевые облака.
– Можно остаться на ночь?
– Можно. – Джон сглотнул.
– Я не буду с тобой спать, Джонни. Просто не хочу идти домой.
– Оставайся. – – Парень пожал плечами с видом «не больно-то и хотелось». – Чем думаешь заняться? Можем кино посмотреть. Хочешь?
– Хочу. Только давай комедию или мультик какой-нибудь дурацкий.
Ребята переместились в гостиную. Джон порылся в дисках, нашел сериал, который они любили смотреть всей семьей. Достаточно сложный, чтобы быть интересным взрослым, и достаточно цветастый, чтобы привлекать детей. Получив одобрение– поставил диск.
Лиз оккупировала кресло– забралась на него с ногами, сидела в позе лотоса. Джон принес чай и попкорн в большой миске, передал ей дымящуюся кружку, немного неосторожно – горячая жидкость капнула на рукав ее простой черной рубашки. Девушка ойкнула, поставила чашку на подлокотник и расстегнула манжет и чуть закатала рукав.
Её запястье и предплечье было сплошным фиолетово-желтым синяком.
– Кто это сделал, Лиз? Кто это сделал с тобой?
Она молчит и зло смотрит в пол.
– Скажи! – Джона била истерика, он даже не мог представить, что кто-то посмел поднять руку на столь хрупкое создание.
– А если нет, то что? Тоже ударишь? – С вызовом спросила она. – Только, учти, я и сдачи могу дать.
– Глупая. Я помочь тебе хочу.
– Хочешь помочь, принеси аптечку и сигареты. А сопли развешивать– прекращай, и так сыро.
Вечер с ночевкой продолжался. Джон отдал Лиз розовую пижаму старшей сестры, которая была сильно велика. Девушка закатала штанины и рукава, подвязала пояс, но все равно, тонула в этой одежде. Лиз заняла комнату Оливера, оклеенную постерами рок групп и заставленную пластиковыми фигурками героев из звездных войн.
Джон зашел пожелать спокойной ночи, но не спешил уходить, сел на пол прислонившись спиной к кровати и тихо спросил:
– О чем ты мечтаешь, Лиз?
– Я хочу уехать. Найти какую-никакую работу и просто свалить отсюда. Навсегда. А ты?
– Я тоже.
Лиз удивленно подскочила.
– Почему?
– Всё не так просто, Лиз. И, давай не скажем никому, что ты оставалась?
– Стесняешься?
– Не хочу проблем с родителями.
– Понятно. – Грустно произнесла она. – У тебя ведь есть гитара? – Девушка видела инструмент в зале, но тогда постеснялась попросить.
– Ага. Брат не захотел с собой в колледж тащить. Играешь?
– Немного. Можно?
– Конечно. – Джон поднялся и не включая в доме свет прошел в гостиную, взял гитару, принес в спальню Оливера и протянул Лиз. Она проверила натяжение струн, чуть побренчала настраивая и наиграла соло из Nothing Else matters. После– Zombie.
Джон сидел на краешке кровати и наслаждался. Странное дело, парень совсем не испытывал неловкости.
– Может быть споешь?
– Я плохо пою.
– Не важно.
Она несколько раз защипнула струны, и довольно чисто пропела первый куплет и припев Big girls don’t cry.
– Это здорово, Лиз. – Восхищенно выдохнул Джон.
– Спасибо. А хочешь мою любимую?
– Спрашиваешь! Конечно хочу.
Она начала играть. Он не знал мелодию, но каждое движение ее пальцев отозвалось в груди теплым прикосновением. Лиз играла, а он видел восход, он слышал два голоса, тихо и грустно о чем-то перешептывающихся.
У Джона перехватило дыхание.
Музыка просто не может быть такой.
Эта деревянная коробка, обычно издающая грубые бренчащие звуки в стиле кантри сейчас всхлипывала, пела и звонко переливалась своими нейлоновыми струнами.
Лиз закончила.
– Это невероятно. Это…
– Мне тоже нравится мелодия.
– А как называется?
– Вроде бы «Романс», – девушка задумалась – но я не знаю точно. Меня научили ее играть в детском лагере.
Часть 3
– Лиз, ты чего? – Его сердце выстукивало ирландскую чечетку. Ее руки скользили по шее, груди, забирались под майку. Он боялся пошевелиться, боялся вздохнуть. – Ли-и-из, пожалуйста, перестань.
– Ты уже с кем-то целовался? – Девушка остановила ладони на его плечах. Джон так и не сумел выровнять дыхание, открыл глаза и отрицательно качнул головой.
– А хочешь?
«Если я скажу да, она уйдет. Если я скажу нет… Черт! Я сам себя задушу.»
– Предлагаешь попробовать?
Её губы с горьким запахом табака и травы жадно целовали его, будто бы ей не хватало воздуха. Будто бы он был единственным источником кислорода.
Восемь ударов сердца он наслаждался.
Джон засек.
Восемь.
После осторожно взял её за плечи и отстранил от себя. Это требовало невероятной выдержки.
– Лиз, ты под кайфом?
– Мэри Джейн. – Девушка глупо улыбнулась. – Продолжим?
– Милая, всё что захочешь, – слова отозвались напряжением внизу живота – но только сначала приди в себя.
Маленькая баскетбольная площадка на школьном дворе, солнце садится, но все равно слепит глаза, поэтому Джон щурится глядя сидящуюю рядом девушку. Рядом не скамейке лежит ее усеянная значками сумка.
Пусть все думают, что Лиз их коллекционирует, или просто пытается выделиться, и только Джон знает, зачем они на самом деле. Яркие нашивки и пластиковые булавки закрывают не отстирывающиеся пятна и маскируют места, где сумка была зашита.
– Лиз, у тебя есть планы на колледж?
– Я пока не думала об этом. – На самом деле, она конечно думала о будущем, но никаких реальных перспектив для себя не видела.
– Давай вместе подадим документы в Сиэтл?