– Я переведу, – твёрдо сказала я. Для меня половина золотого теперь уже не была огромными деньгами, и я могла спокойно расстаться с такой суммой. Почему-то я верила тому, что сказала мне Кайса.
– Теперь переодевайся, мне не терпится посмотреть. И ещё надо решить что-то с твоими волосами, – поторопила она.
– Что с ними не так? – спросила я
– Всё не так – ответила мне уже Тали.
Я ушла в санузел, скинула свой комбинезон кадета и облачилась в то, что купила для меня принцесса. Вышла, придерживая подол платья, туфли то я не надела, и подол не давал мне ступить и шагу, путаясь в ногах. В моём отсеке уже находилась прекрасная Эленисса. Все трое уставились на меня.
– Линн, надень уже туфли! – смеясь, сказала Тали. – И покрутись, дай на тебя посмотреть!
– Отлично, размер подошёл, платье хорошо село. Как туфли? Не жмут? – забросала меня вопросами принцесса. – Я помотала головой, а она рассмеялась: – Чувствую себя феей-крёстной. И мне нравится. Одалинн, не смотрись пока в зеркало, лучше посмотреться, когда образ будет полным.
– Фея-крёстная? – переспросила я
– Тали потом расскажет тебе эту сказку, – махнула рукой Кайса.
Эленисса задумчиво рассматривала меня:
– Мне не нравятся волосы. Рина, нам бы краску для волос, ту, из твоего мира, ты привозила мне как-то на пробу.
Сколько же имён у принцессы. Катя, Рина, Кайса, Дэгни. Как она не путается среди них?
Принцесса поморщилась:
– Предновогодняя суета, там сейчас дурдом в магазинах. Посмотрю, что можно придумать.
Я осталась одна. Погладила мягкую ткань нового туалета, провела пальцем по вышивке и приклеенным камням. Такое платье, наверное, не переживёт стирки, подумалось мне. Интересно… как его чистят?
Всю ночь мне снилось, что моё праздничное платье село, и я являюсь на праздник в ультракороткой, едва прикрывающей попу зелёной тряпочке.
Утром, выходя из душа и вытирая полотенцем волосы, я увидела полупрозрачного красавчика в пижамных штанах, растянувшегося на моей кровати.
– Доброе утро, уважаемый Аликс, – я быстро опознала оригинального искина маяка номер пять.
– Уважаемым меня никогда не называли, – хмыкнул он и добавил: – Тебя ждёт Нисса в медотсеке.
– Зачем? – я поёжилась. Медотсеки мне не нравились.
– Сюрприз, – ехидно сообщил он.
Я вздохнула и пошла в санузел переодеваться. Не могла же я это делать при мужчине, хоть и голографическом. Одевшись, я бегом отправилась к Элениссе.
– Привет, Линн, – поздоровались она. – Садись, – элефина показала на кресло, – сейчас будем колдовать. – Она улыбнулась. Я села в предложенное кресло, и Эленисса продолжила: – Линн, не хочу обрезать твои отросшие волосы, но эти чёрные пряди просто ужасны. Хочу попробовать смыть старую краску, подкрасить кончики цветом, схожим с твоим родным оттенком волос, и пропитать бальзамами.
– А так можно? Смыть краску?
Эленисса слегка нахмурилась:
– Можно, но волосам пользы не будет. Они станут белыми, но эти концы, которые мы будем отмывать от старой краски, уже будут сильно испорчены. И как только волосы подрастут, лучше бы эти концы обрезать. – Всё это она говорила, пока расставляла на тележке мисочки, баночки, кисточки, бутылочки. – Дам тебе два средства для волос: одно втирать в корни два-три раза в неделю, за полчаса до душа. А после помывки головы другое средство будешь наносить на всю длину. Так волосы начнут быстрее расти и будут послушными и красивыми.
Через два часа я встала с кресла. Мои отросшие чуть ниже плеч волосы снова стали полностью светлыми! Они были гладкими, приятными на ощупь и хорошо пахли. Эленисса ещё слегка подравняла их кончики, чтобы волосы сравнялись по длине.
– Спасибо! – с чувством поблагодарила я.
– Не за что, – улыбнулась элефина. – Передай Тали, что вечером я зайду, помогу вам с причёсками и макияжем.
Целый день мы с Отталией и Риком промаялись бездельем, не зная, чем заняться. Мы даже заявились на кухню, где принцесса самолично готовила праздничный ужин. У меня челюсть отвисла, когда я узнала, что готовкой занимается Кайса.
– Мама любит готовить, но, к сожалению, у неё нечасто есть такая возможность, – пояснил Рик.
С кухни нас выгнали. И пригрозили лишить сладкого, если не найдём, чем себя занять. Наконец наступил вечер, и Эленисса, как и обещала, пришла помогать нам «наводить красоту», как выразилась Отталия. Сначала причёску сделали ей. Волосы собрали в низкий хвост, затем пряди скрутили тугими жгутиками и закрепили шпильками. Потом чёлку гладко зачесали набок и сбрызнули какой-то жидкостью.
– Лак. Чтобы держалось долго и не растрепалось, – поясняла манипуляции Тали. Потом Нисса заставила Тали нанести тушь и блеск на губы.
– Ты, – она посмотрела на мою подругу, – брысь переодеваться.
Тали ушла, а Эленисса повернулась ко мне.
Когда она закончила, перемен я не почувствовала: волосы остались распущенными, их она, как и волосы Тали, слегка сбрызнула лаком. А вот на ресницах ощущалась непривычная тяжесть, и губы слегка слипались от нанесённого блеска.
– Теперь переодевайся и приходи к Тали, хочу посмотреть на вас при полном параде.
Я осторожно, стараясь не задеть волосы, надела платье, туфли и наконец… разрешила себе посмотреться в зеркало. А где я? Я подняла руку, потрогала свою щеку – девушка в зеркале сделала то же самое. Я опустила руку и, не торопясь, осмотрела себя. В зеркале отражалась высокая стройная девушка в зелёном платье, расшитом камнями и стразами. Рукава были длинными, вырез спереди – лодочкой, сзади – спускался полукругом до лопаток. Прямая сверху, юбка платья обтягивала мои бёдра и слегка расширялась к низу. Волосы остались распущенными, но Эленисса их слегка завила и заколола прядь над левым ухом. Ещё она немного подкрасила мои брови, так что они стали чуть темнее обычного. Ресницы теперь казались длинными и пушистыми, а на глазах у меня мягко сияли нанесённые Элениссой тени, и это делало их более выразительными. Теперь я не походила на заморыша из глухих Каменок, впервые, пожалуй, в моей жизни, мне нравилось, как я выгляжу.
Я зашла к Тали и обомлела: моя подружка была одета в светло-розовое платье, украшенное по подолу и рукавам россыпью таких же по оттенку камней.
– Почему вы надеваете такие ужасные наряды на официальные мероприятия? – вырвалось у меня.
– Конспирация! – Тали хихикнула. – А ты, Линн, просто красавица, мужчины будут увиваться за тобой.
Когда мы пришли в гостиную, жители маяка уже начали собираться там. Я снова рассматривала комнату, которую мы украшали два дня назад, повернувшись спиной ко входу, когда услышала позади голос Рика.
–Тали, – начал он, – хорошо выглядишь, – я ещё не успела повернуться к нему, чтобы поприветствовать, а Рик продолжил: – А где Линн?
И тут я повернулась к нему.
– Очень смешно, Рик! – усмехнулась я.
– Одалинн?! – он застыл на месте, и глаза его расширились от удивления. Я покраснела. – Я тебя не узнал. Тебе очень идёт! – он взял мою руку и поднёс её к губам.
Я растерялась, не зная, что делать. Оставить руку или одёрнуть ее? Великая точка начала, принц целует руку деревенщине!
Вечер прошёл потрясающе! Мы водили хоровод вокруг ёлки, пели необычную песенку «В лесу родилась ёлочка», ели великолепный ужин, приготовленный принцессой, и кричали «Раз, два, три, ёлочка, гори!»
Звали деда Мороза. И Дед Мороз пришёл. Я смеялась, как сумасшедшая, рассматривая голограмму чуда: Аликс, одетый в красные трусы, красную шапку и какие-то странные мохнатые сапоги, держал в руках посох. На лице его красовалась длинная белая борода.
Мы с Тали впервые попробовали шампанское. Они с Риком мне рассказывали о значении всех этих традиции. Такого потрясающего праздника никогда не видела…
***
– Конечно я согласна, – улыбнулась я, оторвавшись от воспоминаний.
А про себя подумала, что мне нужно платье. Было бы уместно, если бы принцесса купила его в том же мире, что и зелёное?
В воскресенье мы пошли смотреть дыробол. Лерс возбуждённо рассказывал правила:
– На секунду создаётся микропереход, который заканчивается здесь же, в зале, рядом с игроком своей команды. В переход подаётся мяч. Тот, кому он подаётся, должен его перехватить. И таким образом мяч должен добраться до ворот противника. Разрешается перехватывать мяч противника, мелкие пакости тоже разрешаются, например, толкнуть локтем или пнуть в голень, но в ворота через микропереход мяч забить нельзя. Только руками.
– Но мы же кадеты, наши переходы нестабильны, – обеспокоилась я.
– На игре всегда дежурят пять взрослых навигаторов. Если случится неприятность, они развеют переход, – объяснил Лерс.
– Такое уже случалось? – поинтересовалась Отталия.
Лерс кивнул:
– Пять лет назад. Никто не пострадал, кроме спортивного зала.
Мы сели на места, раздался свисток судьи, и игра началась. В команде были и девушки, и юноши. Игроков в команду отбирали по трём критериям: умению мгновенно открывать и закрывать микрочервоточину, скорости реакции и быстроте бега. Неожиданно я втянулась в просмотр. На игровом поле творилось чудо: впервые я так близко видела пусть и маленькую, но всё же полноценную червоточину. Она была похожа на колыхающийся серебристый блин. Ребята открывали дыру, пасуя мяч игроку своей команды, мяч успевали перехватывать игроки другой команды, неслись с ним к воротам, снова пасовали через мгновенный переход. Мелькали руки, ноги, серебристые блины, мяч. Скорость игры была бешеная. Сначала мне казалось, я вообще не различаю происходящего на поле, но потом я вникла и стала болеть за команду Рика. Матч закончился со счётом «два:два», поэтому, чтобы все-таки выявить победителя, на следующее воскресенье назначили ещё один.
Оставив споривших Лерса и Тали – они болели за разные команды и теперь выясняли, был ли прав судья, засчитав последнее очко команде третьекурсников, – я побрела к себе в отсек.
***
Пролетели новогодние праздники, и мы снова окунулись в учёбу. Время неслось с бешеной скоростью: уроки, практикумы, факультативы. Я очень боялась снова смотреть головидео с участием Рэна, была большая вероятность, что на медитации я вновь открыла бы путь на Элею. И тогда пришлось бы всё рассказать господину нье' Тарку. А что рассказывать, если ещё и сама не понимала, что чувствую по отношению к этому элефину: влюблённость в спасителя от ужасной участи или влюблённость в знаменитость? Я ведь его совсем не знала! Мы всего-то перекинулись парой фраз почти два года назад. Я запуталась.
Теперь на каждом уроке медитации я стабильно открывала переходы на самые известные в нашей галактике миры. И я до сих пор замирала от восторга, когда Дживс произносил:
– Внимание, кадет нье' Кланис формирует червоточину.
Как-то на одном из уроков медитации ректор предложил тем, у кого уже получалось держать стабильные червоточины, попробовать открыть сразу две. В тот день я выползла из зала мокрая от напряжения, а вот у Лерса получилось с первой попытки, хотя после урока его и шатало. Интересно, в свои семнадцать лет сколько червоточин могла одновременно открывать Тали?
Запомнившимся на всю жизнь (уверена, не только мне) стал один из уроков ботаники…
В тот день госпожа Ростакс обещала нам сюрприз. Но, так как я посещала её факультативы уже второй год и шла далеко впереди обычного курса, я сомневалась, что это будет что-то из ряда вон выходящее для меня. Перед занятием мы все собрались для инструктажа в классе, один из выходов из которого был одновременным входом в парник, в котором иногда встречались довольно странные культуры.
Когда я впервые попала в эту обитель разнообразной флоры, глаза у меня разбежались: тут имелись растения, относящиеся как к высшим, так и к низшим формам, соседствовали полезная и ядовитая рассада, в отдельном, довольно просторном помещении размещались и полуразумные растения. К последним на втором курсе доступ был строго запрещён.
Инструктаж сегодня был необычен: каждому из нас раздали носовые фильтры, и леди Ростакс, лично проверив, правильно ли мы их установили, начала короткую лекцию о влиянии ионизирующего излучения на растения. Она ходила между столами и рассказывала:
– Как вы уже знаете, малые дозы ионизирующей радиации активно стимулируют рост и развитие культур, а вот высокие – угнетают большую часть их функций. Однако существует довольно много промежуточных состояний, когда одни функции несколько стимулированы, а другие уже угнетены. Но бывают и исключения. Сегодня, мы рассмотрим очень опасный феномен. Итак, сегодня практическая работа посвящена облучению высокой дозой радиации цветка дженери. Проходим в теплицу, господа кадеты!
В учебной теплице имелись лабораторные столы, на которых находились большие прозрачные боксы с каким-то всторенным оборудованием. К боксам вплотную были приставлены клетки с небольшими белошёрстными животными с парой тонких розовых безволосых хвостов и парой красных глаз. На столах лежали небольшие пульты управления.
Поступила команда:
– Ознакомиться с инструкцией по эксплуатации лабораторной установки.
Нам на планшеты пришла методичка. Прочитав её, я приготовилась приступить к лабораторной работе.
Леди Ростакс снова скомандовала:
– Нажимаем кнопку «один» на пульте.
Мы синхронно нажали каждый на свою кнопку. Дышать сквозь фильтры было непривычно. Краем глаза я заметила, как преподаватель тоже установила носовые фильтры. Клетка с белошёрстным животным открылась, и оно, передвигаясь на коротких лапках, с любопытством пробралось в основной лабораторный бокс. Дверца клетки захлопнулась. В боксе, в небольшом торфяном горшочке, находился прекрасный нежно-голубой цветок. Его шёлковые лепестки так и манили притронуться. Двухвостое животное обошло растение, принюхалось, особого интереса не проявило. Похоже, оно было плотоядным.
– Нажмите кнопку «два», запускающую излучение, и через три минуты нажмите кнопку «три», запускающую режим увеличения для верхней стенки лабораторного бокса.
Мы проделали манипуляции и уставились на увеличенный цветок дженери. Сперва ничего не происходило, но потом мы увидели мельчайшие голубовато-серебристые пылинки, разлетавшиеся от цветка.
– Не забываем записывать наблюдения на планшеты, – напомнила преподаватель о цели лабораторной работы.
Тут я увидела, как моё белошёрстное животное вдруг начало подпрыгивать на одном месте. Прыжок, несколько секунд на месте, прыжок… Я сделала запись и глянула на лабораторный стол Тали, её животинка каталась на спине в каких-то немыслимых движениях, и все они были зациклены.
– Кто-то может объяснить, что происходит? – спросила нас леди Ростакс.
Валерис подняла руку.
– Выделения цветка как-то влияют на психику животных? – выдвинула она предположение.
– Это называется пыльца, кадет Мовс, – ответила ей преподаватель и обратилась уже ко всем нам: – Нажимаем кнопку «три» ещё раз. Это увеличит дозу радиации в сто раз.
Мы нажали кнопки и замерли в ожидании. Сперва снова ничего не произошло, результата мы ждали около десяти минут, и, появившись, он превзошёл все наши ожидания. Из горшка, в котором находился цветок, с огромной скоростью полезли корни, мгновенно заполнив пространство лабораторного бокса. Дырявая червоточина! А как же та животинка, которая ещё пятнадцать минут назад бегала вокруг цветка?
– Нажимаем кнопку «четыре», – поступила команда от леди Ростакс.
Через пару минут мы увидели, как корни, заполнившие всё пространство в наших боксах, потемнели, начали усыхать и осыпаться. От белоснежных зверьков остались истыканные стеблями бурые трупики. Большая часть моего класса стояли бледные.
Леди Ростакс неожиданно жёстко сказала:
– Я хочу, чтобы вы запомнили сегодняшнюю лабораторную работу. Из-за цветка дженери погибает одна из пяти колоний и один из сорока маяков. – У меня пробежали мурашки по между лопаток, а преподаватель уже обычным тоном продолжила: – К следующему уроку вы должны знать наизусть отличительные особенности цветка дженери от растения кайонёлы. Их сходство и различия. Также вам необходимо подробно изучить диапазоны дозы излучения, которые вызывают бесконтрольный рост корневой системы цветка дженери. Меры защиты от цветка и концентрации раствора хлорида натрия, как наиболее эффективного средства защиты от этого растения. И ещё. Ответьте на вопрос, зачем растению уничтожать живые объекты, – немного помолчав, она закончила: – Оценок «удовлетворительно» и «хорошо» тут не существует. Пока не сдадите тему на «отлично», будете ходить на пересдачи.
Лерс поднял руку и задал вопрос:
– Леди Ростакс, есть зависимость интенсивности воздействия цветка на живые организмы от стадии его развития?
– Есть, кадет нье' Оалу, сегодня мы наблюдали воздействие цветка, который раскрылся три дня назад. – Ответила она сухо. – Период цветения цветка дженери может длиться до шестидесяти дней.
Думаю, волосы дыбом на загривке встали не только у меня.
Лабораторные работы по выживанию я ненавидела. Впрочем, не только я. Ненависть испытывал весь наш класс. Ну скажите, кому может нравиться, что его, например, запирают в трюме, который начинают постепенно нагревать? А такое было. И нам, чтобы сдать эту работу, нужно было выбраться из помещения до того, как мы потеряем сознание от невыносмой жары. Нас чуть ли не запекали живьём. Жареные кадеты в собственном соку. Приправленные страхом и иногда не только им.
Ну почему нам не доставалось нюхать, к примеру, цветочки? Они даже на необитаемых планетах есть.
Практикум по выживанию начался у нас со второго семестра и должен был длиться до выпуска из школы. В конце второго курса последним экзаменом стал именно экзамен по выживанию. Условия прохождения экзамена были сюрпризом. Условно выжил – экзамен сдал, условно погиб – на переэкзаменовку.
Как на обычном практикуме, на экзамене нас распределили по группам. В этот раз по трое. Я попала в группу с Дануром и Финамом, а вот Тали и Лерс оказались в одной. Я завистливо вздохнула и вошла в помещение, предназначенное для сдачи экзамена. Дверь за нами закрылась, щёлкнув замками.
– Мне это не нравится… – тоскливо протянул Данур нье' Увент
Я молча согласилась.
Мы оказались в пустом металлическом помещении без окон. Воздух был кристально чист: не пахло ни машинным маслом, ни резиной – ничем. По помещению, почти под самым потолком, находившимся на высоте почти четырёх метров, проходили трубы. Послышался странный звук и… нас окатило водой.
– Дранкз волумский, – выругался Финам, – нас решили утопить! Довольно холодная вода начала прибывать. – Нье' Кланис, – обратился он ко мне, – если у тебя месячные, самое время достать прокладку, закрепим её шнурками от ботинок, вода перестанет так быстро прибывать.
– Использую тампоны в таких случаях, а вот ты, нье' Инер, может, отдашь свой подгузник? Он лучше подойдёт. – В том же тоне ответила я, смотря на потолок. Воды набралось уже по щиколотку. Такими темпами, через час вода дошла бы до пояса.
Этих своих одногруппников я не любила. Они были снобами, кичившимися своим происхождением, одними из тех, кто задирал Лерсано. В моей заколке в волосах имелась небольшая встроенная острозаточенная отвёртка. Рик посоветовал мне всегда носить её с собой, когда узнал, что я дружу с электроникой и механизмами. Игнорировать эту его рекомендацию я не стала. И не зря. Я могла бы прямо сейчас открутить панель управления, соединить пару проводов и открыть дверь. Мы бы вышли, не замочив даже комбинезоны. Но не факт, что нам бы зачли такое решение: голосъёмка экзамена велась не только для того, чтобы знать, в опасности или нет кадет, но и для оценки действий во время решения поставленной задачи. Поэтому, решила я, пусть мужчины думают, как нам выбраться. Свой козырь я приберегла на крайний случай.
Мы вывернули свои карманы, но ничего подходящего для решения нашей проблемы не нашли. Стянули пока ещё сухие комбинезоны, Данур сел на плечи Финама и попытался затянуть ими течи. Частично ему это удалось. Поступление воды значительно снизилось. Данур спрыгнул с плечей Финама, обдав нас холодными брызгами. Он и Финам уставились на меня.
– Классный у тебя накаченный зад, и грудь ничего, – прокомментировал мою фигуру Финам.
– А тебе бы не помешало плечевой пояс проработать, – ответила я, закатив глаза.
Финам зашипел, а Данур спросил:
– Слушай, нье' Кланис, почему бы тебе не избавиться от шрама на бедре?
– Нье' Увент, повреждения задели глубокие слои мышц, от него просто так не избавиться. И вообще, бестактно спрашивать о таком у леди.
Холодная вода добралась до пояса. Узел из нашей одежды намок и начал пропускать больше воды. Финам стал стягивать свои берцы.
– Если оторвать голенище получится прокладка лучше, чем ткань комбинезонов, – выдвинул он идею.
О! Не так плохо, мозги включились. Купание в прохладной воде заставило его собрать мысли в кучку. Данур снял свой берц и начал что-то ковырять в подошве. Разодрав в кровь пальцы, он достал шип. Видимо, не только у меня была заначка. Хорошо, что я не стала демонстрировать свои умения. Мужчины должны чувствовать себя мужчинами. Около часа ребята пытались отрезать голенище. Я усиленно помогала. То ковыряла на редкость прочные швы шипом, то помогала тянуть ткань, чтобы швы натянулись и их было легче резать. Наконец парни отрезали голенище. Воды набралось уже по шею парням, а мне по макушку. Приходилось все время подгребать руками, чтобы оставаться на плаву. Ребята закрыли пробоину голенищем берца и обмотали эту импровизированную прокладку шнурками наших ботинок. Узел затягивали втроём, повиснув на нём в шесть рук. Течь практически прекратилась. Вода была холодной.
– Просидим в такой воде ещё час-полтора – проведём в медицинской капсуле весь выходной, – заметил, стуча зубами Данур.
Вода уже поднялась метра на три. Она немного просачивалась сквозь нашу прокладку. Было очень холодно. Мы обнялись, переплетя руки и ноги, чтобы хоть так сохранить толику тепла. Никаких пошлых шуток и мыслей. Одни стучащие зубы, синие губы и пупырчатая кожа.
Не знаю, сколько прошло времени, когда вдруг послышался звук, как будто выдернули пробку из слива и вода начала быстро уходить. Открылась дверь, и мы практически вывалились наружу, сотрясаясь от холода. Подскочили медики, укрыли нас термоодеялами и повели на осмотр. Наша группа оказалась четвёртой, сдавшей экзамен. Среди сдавших я не увидела Тали и Лерса, это значило, что они ещё не закончили испытание.