Кинжал
На Побережье все чувства обострены до предела, но Дельфина отчего-то не сразу разобрала, что происходит. Захваченные телеги добрались до Берега Зубов, она радостно кивнула утесу – теперь и до Вирлеи недалеко. Подумала так – и как в насмешку, оборвался такой ясный и правильный план Наэва.
Дельфина заметила, как беспокойно прядает ушами ее жеребчик, услышавший раньше нее. Потом гул скал, цокот копыт и крик:
– Всадники!
Позади – движется лавиной конный отряд, вынырнул откуда-то из ущелья, которое они знают много лучше островитян. Неужели кто-то из перерезанных крудов воскрес и предупредил? Неужели местные жители увидели? Или мальчишка-сеньор посмел предать? Или – проклятая случайность? Окрик Наэва:
– Уходим! – и набег становится бегством.
Нет, не привезут они Островам золото…
Перегородить бы брошенными телегами дорогу, чтобы задержать погоню, – но нет времени. Пусть бы только преследователи были жадны до богатства и сразу бросились на добычу.
И снова Дельфина услышала, прежде, чем разглядела:
– Рыцари!
– Отряд!
– Ловушка!
Кто-то признал:
– Вот теперь нам конец.
С противоположной стороны, преграждая им путь, – эти уж точно не могут быть здесь случайно. В голове Дельфины мешался стук копыт, проклятья, голоса нежданных врагов, крики, в которых она не разбирала слов, но узнала виланский говор. Голова вдруг стала не подъемно тяжелой, а тело тряпично-мягким и слабым. Хорошая ловушка! Кто бы там ее ни подстроил…
Дельфина видела такое в Море: дельфины, ее подводные сородичи, врезаются в прижатый к поверхности косяк, а с воздуха мечущихся рыбешек клюют птицы. Она закрывала глаза и представляла себя изящным созданием с серой спиной и сильными плавниками. Но, оказывается, ей уготовлена участь рыбки – между скалами и Морем, между двумя отрядами, что численностью превосходят тэру вдвое. В голове пронеслось: “Это же и есть бойня”. Рядом разрыдалась Меда, на нее привычно не обратили внимания. А сама Дельфина настолько оцепенела от ужаса, что и ужаса больше не ощущала, как не чувствует холода обмороженная кожа. На Острове Леса ребятня будет шепотом пересказывать друг другу, как на Берегу Зубов вырезали человек пятьдесят…
Возле себя она увидела Наэва, он вроде бы кивнул ей – “Все хорошо”, и, проследив за его взглядом, женщина отметила малое расстояние, еще отделявшее их от врагов. Всем не прорваться, но один – два всадника удрать бы успели. Дельфина не знала, что каждый из тэру отчаянно смотрит на лазейку и думает о том же. Наэв указал на Ану и на мальчика, только что прошедшего Посвящение:
– Ты и Лан – быстро к кораблю! Скажи, пусть разгрузят его, выбросят, что угодно за борт и налегке идут сюда.
Она видела глаза Аны, застывший в них вопрос, который та не посмела задать: “Мы ведь не прощаемся?” Наэв еле заметно покачал головой: “Нет”. Приказу Выбранного Главаря Ана должна была подчиниться. Уж Дельфина бы подчинилась, не раздумывая. Две лошадки отделились от остальных, набирая скорость, поскакали прямо на приближающихся рыцарей. Кто-то из них даже опустил копье, готовясь к столкновению, но в последний миг оба всадника резко метнулись вправо и унеслись прочь. Дельфина проводила их взглядом. Регинцы, конечно, поймут, что поскакали они к кораблю. Их будут преследовать, но не целым войском. Лук Аны, не знающий промахов, при ней, ее лошадь быстрее той, что несет крепкого регинского воина. Одно из немногих преимуществ женщины в битве – всадница легче всадника. По сравнению с окруженными, хромоножка, можно сказать, в безопасности. Наэв выбрал двух самых уязвимых, дал им избежать верной гибели – Дельфина, и не ждала, что он выберет ее, а не жену. Не ясно ей было другое: корабль слишком далеко, гребцов на нем мало, а гонцам еще предстоит оторваться от погони и запутать следы. Когда “Плясунья” придет, будет давно уже поздно! Ана, Лан и люди на корабле только и уцелеют!
“Но так же не должно быть! Ты ведь загадала, Ана, – Наэва убить не должны! И нас всех вместе с ним…”
У Неры, видно, запуталась пряжа!
И снова она услышала голос Наэва:
– На утес! Быстро!
Подняла глаза – и поняла! Знак этого берега, утес, отделенный полосой воды! Бойни не будет! Бойня была бы, если б она, дурища, командовала, потому что никогда бы она в единый миг не сообразила. На скале, словно в крепости, они будут неприступны, пока не иссякнут стрелы и силы. Кораблю достаточно появится на горизонте, а уж доплыть Дельфина готова хоть до самых Островов. Она пожалела, что не может расцеловать Наэва прямо сейчас.
А потом берег накрыл сплошной хаос. Две волны слились, окружив их, – слишком большой удачей было бы достигнуть утеса, не залив песок кровью. К спасительному убежищу приходилось прорываться, прорубаться. Щиты, мечи, стрелы, перепуганные лошади против хорошо выученных рыцарских коней и алая, будто усыпанная рубинами, земля…
Обезумевший жеребчик метался из стороны в сторону в любом направлении, кроме нужного. По всему берегу островитяне спешивались, чтобы сражаться так, как привыкли, а Дельфина оставалась всадницей не по своей воле.
– Стой же, глупый! С лошадьми регинцы не враждуют!
Если конь понесет – то к верной смерти, если сбросит – то прямо под копыта. Утес парил над ее головой, как божество безопасности, и был далек, как рай, женщину оттеснили к скалам. Единой стены соратников больше не было, виланцы сосредоточенно рубили разметанные группы. Первый раз в жизни Дельфина поняла, что никто не придет на помощь.
– Смотри-ка, лантис! Морская сучка!
Танцующего жеребца обступили со всех сторон – к счастью, не рыцари, а три пеших воина. Беззащитные ноги всадницы так и просили рубящего удара.
– Наш лантис баб умеет побеждать, но по-другому!
Дельфина поняла, что въедет к Маре верхом. Только регинцы могли бы сказать, отразился ли на ее лице страх, но в душе она заскулила от ужаса. Одной рукой сражаться, другой удерживать коня – такому ее не учили! Отмахнулась мечом, но лишь чуть задела ближайшего противника – того, кого соратники называли лантисом. Того, о ком угадала шестым чувством: он впервые видит морской народ и женщин-воинов. Лантис отвлек Дельфину, а товарищ его между тем перехватил поводья. Третьему регинцу пришлось взять на себя матушку Маргару, которая вдруг возникла рядом. Дельфина как со стороны услышала свой же нечеловеческий крик “Алтимар!”, истерическое ржание жеребца. Стремена вгрызлись в бока до крови, заставили осмелеть от страха. Взвившись на дыбу, он сбросил Дельфину.
Она оказалась в мире копыт, на земле, гадая: затопчут или зарубят? Градом ливший пот смешался с пылью, сердце колотилось, как сумасшедшее, – всем регинцам назло! Жеребчик умчался прочь.
Первым движением – дотянуться до меча. Верный Меч Волн подполз под руку. Вторым движением – на ноги.
Ремень щита лопнул, и щит отлетел Инве весть куда, лук, кажется, был поврежден, но Дельфина вскочила. Руки, ноги целы, песка объелась на всю жизнь. Парень, что удерживал коня, стонал на земле, пытаясь встать, но был не так проворен. Его судьба была решена. Жрица сначала нанесла удар, вложив всю силу и страх, потом уже сообразила, что произошло. Жеребчик, выходит, спас ее, оглушив врага. Регинец взвыл и затих. Тот, что достался Маргаре, тоже был мертв, но Маргару оттеснили в сторону. Ну вот. Теперь против Дельфины только один – лантис. Вон ее щит, под ногами противника – очень пригодился бы. Наметанным глазом островитянка оценила этого воина, который, прикрываясь щитом, не забывал рассматривать ее с любопытством. Ее ровесник, по одежде – человек не богатый, быть может, наемник. По отточенным движениям и взгляду – больше нее повидал сражений. И меч в левой руке. Дельфина честно постаралась принять грозный вид.
Жара уже достигла полуденной ярости, воздух был, как металл, а металл – как огонь. Солнце сражалось против всех, кольчуга стала защитой и пыткой. Дельфина чувствовала, как мысли начинают зажариваться и хрустеть под разогретым шлемом. Уже забыла, почему хочет жить. Наверное, потому, что смерть отвратительна. Пропущенный удар добавит ее в разлитое по берегу ведьмино зелье – смесь крови и внутренностей, всех человеческих соков.
Лантис вдруг отступил, давая ей дорогу:
– Иди!
Уловка, конечно, – Дельфина в жизни бы не поверила, что напугала такого воина. Только ее горящая голова не могла сообразить, что он задумал. Лантис указал:
– Вот твой щит, женщина. Подними его и беги. Слышишь? Я не хочу с тобой сражаться.
Он добавил: “Поторопись” – и тогда разбойница поняла. Она стояла над распоротым виланцем в каше из песка и крови, деревянные подошвы башмаков навсегда пропитались багровым. Но парень, которого они с жеребчиком уложили, еще дышал. Когда кровь так льет, мгновения драгоценны. Противник отпускал ее, чтобы спасти своего друга. Искоркой – звездой блеснуло, засеяло в небесах сознания: не придется в очередной раз стоять насмерть! Передышка, несколько спасительных шагов к утесу. Разрыдаться захотелось от облегчения и благодарности судьбе. Дельфина одними губами ответила:
– Да…
Устало подобрала щит. Издали видела, как он оттаскивает соратника в безопасность, как зачем-то смотрит ей вслед. Потом они потеряли друг друга из виду.
Мгновенная передышка иссякла, как последняя капля воды в пустыне. Ничего еще не было кончено. Прямо перед собой она увидела Маргару, которая в ярости что-то кричала. Дельфине показалось – ее ругает, краем сознания привычно решила: “Выпорет…”. Потом разглядела: весь живот наставницы выпотрошен, она в ярости, потому что ее проткнули насквозь. Массивная фигура отшвырнула Маргару с дороги и двинулась на Дельфину.
Он был огромен, этот воин, намертво перегородивший ей путь к утесу, а островитянке с перепугу показался еще выше и мощнее, чем был. В одной руке копье, в другой – щит, плотоядно хохочет. Не отпустит. Мелькнула мысль: вот бы встретиться им в воде, там русалка кого угодно на дно утащит. И еще мысль: хвала богам, он не встретился ей, пока была на коне! Потом словно тень Маргары сердито толкнула в спину – не раздумывай, защищайся!
А гигант, глядя сверху вниз, ухмыльнулся, и швырнул в нее щит – Дельфина едва отскочила. Он зарычал от злости. И ударил.
Копье врезалось всей массой, всей силой его руки – сшибло с ног, впилось в щит. (Спасибо тебе, лантис, что дал подобрать!) Впечатанной в песок женщине понадобилось пару мгновений, чтобы осознать: она не рассыпалась на куски. А противник рванул копье обратно, вместе с деревянным мясом выдирая его из щита, выдирая щит из рук Дельфины, – тоже, видимо, с мясом. Не раздумывая, она отпустила щит, откатилась в сторону, почти достала мечом ноги регинца. Поднялась. Расстояние до ближайшей подмоги оценила как безнадежное. Регинец, не пожелав возиться с застрявшим копьем, тоже вынул меч, но весь его вид говорил, что разбойницу он может просто растоптать. Слишком силен, намного тяжелее нее, лучше и не пытаться парировать удары. Только уворачиваться в надежде на один удачный выпад. Он легко мог бы сокрушить любого из тэру или даже двоих. Против Теора не устоял бы – но где теперь Теор?…
Дельфина плохо запомнила, что произошло дальше, даже не поняла, долго ли продержалась. Взметенный песок, обманные движения – она испробовала все, что умела, зацепила его несколько раз. Потом два клинка все-таки схлестнулись, и все произошло так, как она ожидала. Чудовищной силы удар разлился по телу, правая рука стала, словно чужая, и не удержала меч. Он полетел в сторону и – Жрица могла поклясться – металлическим голосом взвыл от отчаяния, что впервые не уберег хозяйку. Меч Волн сделал для нее последнее: принял на себя удар, который, должен был отсечь ей руку.
Отброшенная назад и теперь безоружная, островитянка всей кожей успела ощутить… ожидание… тишину, наступившую только для нее. Замедлившееся, ставшее вязким время. Горячая струйка крови бежит по животу. На берегу догорает бой, братья всего в десятке шагов, Наэв что-то ей кричит, но сам отбивается от двоих. Не успеет… В глазах врага раздражение. И в каждом ударе сердца, в самом воздухе – упоительное желание жить.
А потом время, густое, как кровь, сдвинулось с места, и Дельфина кувырком полетела на камни.
… – Ты мертва!
Это была любимая фраза Маргары, бестактная, поскольку на Островах было не принято лишний раз поминать смерть.
Однажды десятилетнюю Дельфину поставили против Меды, и, девочка не рассчитала силу удару. Меда рухнула на землю, нелепо изогнув ногу и вопя так, словно ее разрезали пополам. Перепуганная Дельфина склонилась над ней, в первый и последний раз не подчинилась окрику Маргары:
– Не смей останавливаться! Приставь меч к горлу!
Наставница подошла, сначала влепила пощечину, а потом уже объяснила:
– Ты убита, глупая!
Юная островитянка даже решилась возразить:
– Но, матушка, у нее перебито колено.
– Зато целы обе руки. А хватит и одной, чтоб распороть тебе брюхо. Запомни навсегда, все запомните: враг не опасен только тогда, когда зарыт в могилу!
Для убедительности она хлестнула еще раз. Она была права, но Дельфина до сих пор считала, что слова не обязательно подкреплять оплеухами. У Меды, как выяснилось потом, с коленом все было в порядке, вопила она в основном от страха.
С Дельфины резкими движениями сорвали шлем. Мгновение она надеялась, что это тэру, но свои не обращались бы с ней так грубо. Настала очередь кольчуги, и Жрица уже не сомневалась: так грабят мертвых. Она сама делала это много раз. Но она жива, иначе не было бы так больно. Дельфина прислушалась, потом открыла глаза. Как только мир перестал вращаться, она сделала некоторые выводы. Бой не кончен, но ее гигант поступил не как верный воин своего господина, а как простой мародер: оставил другим добивать разбойников, занялся добычей. Доспехи ему, конечно, не по размеру, но, может, у него есть сын-подросток? Дельфина ощущала под собой траву, а не песок – значит, регинец отволок ее в сторону, чтобы никто не мешал. Ну, а в остальном все по-прежнему: они с гигантом один на один, островитяне еще дальше, чем были, и каждый сражается за свою жизнь. Только теперь все тело ломила боль, во рту поселился соленый привкус, голова звенела. Да в придача лицо разбито – по нему пришелся удар кулака. Но регинец мог просто срубить ей голову – почему не сделал этого до сих пор? Неужели пощадит?
Она приподнялась и почувствовала, как что-то теплое струится по спине. И там кровь? Потом сообразила и чуть не рассмеялась: ее ведь предупреждали, что это случится в самый неподходящий момент! Синяя Лента порвалась, густая коса расплелась и рассыпалась на тысячу прядей. Краем глаза Дельфина отметила, что по правую руку регинец швырнул ее пояс. Там Акулий Зуб. Она услышала хищный смех и со стоном повалилась назад. Следующий удар точно станет последним – пусть думает, что она не в силах шевельнуться. Это почти правда.
Гигант не собирался ее щадить. Он поступил так, как поступало большинство – навалился огромным жаждущим телом. Не только оружие, но и сама Дельфина была добычей, а он считал, что заслужил минутную награду. Потому и не спешил убивать. Еще с соратниками разделит пригожую островитянку.
Он нетерпеливо полу-стянул, полу-разорвал поддоспешник, добираясь до ее груди, как голодный до хлеба. Нащупал, довольно заурчал, и полез ниже. Он говорил на регинском, мол, надо проверить: на поясе меч – может, и между ног не то, что велено природой? И пока потные руки разрывали на ней исподние льняные штаны и прорывались глубже, пока Дельфина, как могла, отбивалась коленками и силилась удержать ноги вместе, а ее рука медленно ползла к кинжалу, она думала: справедливо – нет к чужому жалости, будь это мужчина или женщина; не справедливо – мужчину он бы просто убил…
– Говорили ли тебе, регинский воин: враг не опасен только тогда, когда зарыт в могилу?…
Глаза округлились, как от изумления, тело вздрогнуло несколько раз и затихло, придавив Дельфину тяжестью. Она лежала, не шевелясь, словно боялась его разбудить, и тонула в соленом болоте. Кинжал сделал свое дело. Она не увидела муки на лице регинца и была ему за это благодарна. И устало призвала Мару взять теплую кровь ее жертвы.
Потом – одни боги знают, сколько прошло времени – Дельфина услышала невнятный шум, кто-то снял с нее грузное тело, бережно приподнял голову.
– Сестрица! – дрогнувший голос она узнала.
Она была вся залита кровью и показалась при смерти малышу Ирису – которого, впрочем, давно не называли малышом. Не было времени перевязывать, Ирис подхватил ее на руки и крикнул остальным, что сестра жива. К его огромному облегчению, Дельфина открыла глаза.
Рядом, почти наступая на нее, мешались проклятья на двух языках, прерывистое дыхание воинов, звон оружия и крики боли – так к оглушенной Дельфине возвращался реальный мир. Тот самый мир, где ее не убили только случайно. Подоспел и Наэв, как и она, в крови, но тоже в чужой. Бросил взгляд на тело гиганта, на ее разорванную одежду – пожалел, наверное, что не может убить его второй раз. И порадовался, что нет на этом берегу Аны.
Дельфина поняла, что бой рядом с ней идет за нее. Наэв, Ирис, Тирув и еще двое прорвались к ней и из последних сил сдерживают натиск регинцев. Потому Дельфина и называет их братьями. Даже Побережье признавало: разбойники не знают чести, но отчаянно отстаивают жизнь каждого своего человека.
Сама тому удивляясь, она смогла встать. Мир поплыл, тело заныло вдвойне, но нигде не вспыхнуло страшной болью. Значит, кости целы. Ее прикрывали, отталкивали к спасительному Морю. Туда же отступали ее защитники. С утеса летели стрел. Ирис тащил ее то на себе, то за руку. Наконец, по колено в воде спросил:
– Плыть можешь?
Оценив количество врагов, Дельфина решила, что правильный ответ – да.
– Да, конечно.
Ирис оттолкнул ее:
– Беги! Мы их задержим.
Она подчинилась, не раздумывая.
Вода немного привела ее в чувства, и женщина поняла, насколько даром не прошел удар гигантского кулака. Лицо начало распухать, голова гудела, тело еле слушалось, и взмокшие волосы лезли повсюду, как водоросли, желали утащить на дно. Регинец невольно оказал ей услугу, сняв все железо. При ней остался Акулий кинжал, а меч было жаль до слез. Мысленно Дельфина простилась с мечом, как с погибшим другом.
Стена утеса была не отвесной, но очень скользкой, казалось, она отталкивает островитянку и вырывается из рук. Ана никогда бы сюда не забралась, прав был Наэв, отослав ее. И, может, не стоило завидовать ей, мчавшейся сейчас во весь опор с единственной мыслью – успеть. Ей еще тяжелее. Пару раз слетев в воду, Дельфина все-таки оказалась наверху. Почти все, кому суждено было попасть на утес, уже были там – около трех десятков человек, большинство без щитов, некоторые, как и Дельфина, вовсе без оружия. Но многие сохранили жизненно необходимые луки. Первой безопасности достигла заплаканная, трясущаяся Меда – этой не было равных в умении удирать. Рядом с ней – без единой царапинки Тина. Сражаться против Тины – все равно, что ловить мечом блоху. Она в ярости и восторге ощущала себя громовержцем на утесе и истово визжала, когда находила цель ее стрела.
Наэв и Ирис забрались последними. Дельфина хотела спросить, где еще трое тэру, что защищали ее, но без сил повалилась на камень.
Дерево
В воде покачивались тела – островитяне, не осилившие подъем, и самые отчаянные регинцы, что пытались штурмовать каменный склон. Их товарищи быстро оставили эту затею, решили поступить проще.
Живые мишени на утесе в отчаянии припали к земле, закрылись немногими щитами. С неба посыпался кусачий ливень, кто-то истерически рассмеялся, другой взвыл от боли и свалился вниз. У Наэва щита не было, поэтому он сгреб Дельфину в охапку и накрыл своим телом. Откуда-то пришла уверенность, что надо встать. Конечно, ей не позволили, но она слишком мутно сознавала происходящее. Замаячили видения, швыряя Дельфину из стороны в сторону. Ураган, Воздушные Братья, призраки всех бывших и грядущих бурь. Седая старуха повелевает стихией – давным-давно, но регинцы до сих пор боятся. Только встать…
– Ураган… отклони стрелы, защити нас…
– Какой ураган, сестренка? Сегодня, как и все эти дни, – ни ветерка.
– Защити нас, ветер! Будь выше утеса, сильнее всякой силы!
– Что она такое говорит?
Тина фыркнула:
– Чепуху, как обычно. Только на сей раз это потому, что треснулась головой.
Дельфина не слышала. Наэв что-то ей нашептывал, успокаивал, а позади Ирис сдавленным голосом пробормотал:
– Взгляните… ведь и вправду… стрелам будто мешает что-то…
Наконец, поток выстрелов иссяк. На берегу поняли, что толку от этой тактики мало – утес далеко, только некоторые стрелы попадают в цель. Регинцы могли не утруждать себя вовсе, просто ждать, пока враги свалятся сами без воды и отдыха. Виланским воинам доводилось штурмовать укрепленные замки, все знали, что победу приносят не столько осадные орудия, сколько сама изматывающая осада.
Солнце радостно по-летнему золотило скалы и воду, раскрашивало мир огненно-рыжим. Дельфина сполна узнала, что это не украшение неба, не ласковая свеча, а враг, непримиримый и беспощадный. С полудня до заката на голой скале без воды и тени – прежде Жрица не понимала значения слова “невыносимо”. За глоток воды она сейчас отдала бы все рубины Регинии и Мерката. Из виланского замка явилось несколько телег – забрать раненых и добычу, доставить припасы. У регинцев было сколько угодно воды, и они демонстративно проливали ее на землю.
Дельфина не решалась пересчитать, сколько же их осталось. Некоторых тэру затащили на утес тяжело раненными – как и Дельфину, их отбили у регинцев, но они умирали один за другим. Некоторых все же настигли стрелы. Выжившие тихо молились и шептали проклятья, и всех мучил уже неважный вопрос: “Откуда виланцы узнали про нас?!!!”
– Они не узнали, – предположил Наэв. – Они хотели прибрать к рукам выкуп. А в ловушку для крудов попались мы.
А снизу, помимо отборной регинской брани, доносилось самое страшное – двое островитян достались врагам живыми. Дельфина узнала голоса – Игн и Тирув. Не в силах помочь, тэру слышали их крики и молились, чтобы они умерли быстро. Умерли, не ответив на любимый регинский вопрос: где спрятан корабль? Но на это было мало надежды. Корабль на территории другого феода, но только ленивый не грабит Вирлею. Случая уничтожить логово разбойников виланцы не упустят. Островитяне уверяли друг друга:
– Ана успеет предупредить “Плясунью”.
На куске полотна, прижатом к затылку Дельфины, осталось пятнышко крови.
– Тебе сильно досталось, сестренка, – сказал Наэв.
Кто-то присвистнул:
– Сильно! Она же была у самых скал. Ты видел, что там творилось?
Дельфина цеплялась за Наэва, чтобы не упасть в темноту, но балансировала на грани, последние силы канули еще во время обстрела. Ответить, что с ней все в порядке было бы слишком очевидной ложью. Она прошептала:
– Я сумела забраться сюда. Сумею доплыть до корабля и не утонуть.
– Ты, сестренка? Да скорей утонет Мара!
Хотелось спать, будто Старухи опоили ее своим зельем. Ей здесь точно не хуже всех, вот только Дельфина не могла определить, кому еще хуже. Она осталась единственной на утесе, кто не мог стоять на ногах. Бывает, что кровь течет внутри тела, человек медленно слабеет и умирает – Жрица и лекарка, она видела достаточно таких смертей. Решила не верить, что именно это с ней происходит. Те, кому “досталось” по-настоящему, лежат на берегу, а ссадины в таком бою можно считать ласковой трепкой.
Настала ночь, а корабль так и не появился. На берегу слышалась какая-то возня и стоны. В темноте, по крайней мере, никто не станет штурмовать утес, а все прочее Дельфину уже не волновало. А там, на берегу…
… ее глаза открыты, но, это, наверное, сон – четкий, как явь или видение. На берегу переносят мертвых – она не может увидеть этого в темноте, просто знает. Своих товарищей виланцы похоронят, островитян бросят на поживу птицам.
… три дерева… нет, не разглядеть, почему деревья манят ее. Всадник вернулся, что-то переброшено через седло…
…огромное тело с трудом волочат двое, без всякого почтения ругают погибшего. Был бы жив – получил бы от соратников тумаков.
– Сукин сын поживиться решил, пока мы сражались!
Брезгливое презрение сквозит в чьих-то зеленых глазах:
– Сам виноват, что полез на женщину, как взбесившийся кобель!
В ответ усмехаются:
– А ты, левша, поступил бы иначе?
Потом хохочут:
– Если б не упустил ее!
Он молчит, а насмешники злятся. Он отказался пытать захваченных разбойников, а теперь странные вещи говорит…
– Ты не на солнце перегрелся, левша? Жаль тебе их что ли?!!!
Левша из Лантисии плюет и отходит, не отвечая. Бесполезно объяснять. Конечно, ему не жаль морских дьяволов – они, наверное, вообще не люди. А женщину ему пришлось отпустить. Но видит святой Марк – никогда еще он не убивал женщин! Ее глаза цвета синевы перед грозой – это он запомнил. А помнить бы следовало, как она распорола бок Ансэлу. Островитянка хорошо сражалась. Не заслуживает пощады, но достойна уважения.
Вслед лантису гогочут:
– Эта чертовка на утесе! Завтра твоя будет!
– Если не сдохнет!
– Если не отрежет тебе ничего! Без чего красотки любить перестанут! – шутка вызывает бурный восторг, потому что всем известно: немало женщин с первого взгляда влюбилось в зеленоглазого лантиса.
…он ни разу не пожалел о том, что мальчишкой сбежал из дому, – его жизнь должна была течь здесь, а не в отцовской кузнице. Но сегодня один из таких дней, когда не получается отогнать навязчивую мысль: сыт по горло.
Виланский сеньор окликает лантиса, велит найти коня.
Рассвет начался с новых воплей, Госпожа озарила три дерева. И привязанных к ним людей – красноречивое предупреждение всем разбойникам, забаву для регинских лучников. Хвалясь меткостью, они целились то в ногу, то в плечо, чтобы рана не стала смертельной. Игна и Тирува за ночь истерзали в клочья, но они были еще живы. Один истошно кричал, то ли умоляя, то ли проклиная, второй так и не издал ни звука. И третье дерево, третья жертва… Обнаженное, беспомощно выставленное на показ женское тело чуть вздрагивало от вонзавшихся в него стрел. Она ни разу не подняла головы.
У Дельфины бестолково завертелась мысль: “Зачем они раздели ее? Мужчин ведь не раздели…”. Крик застрял в горле, вместо нее заголосила Меда.
Ана…
Дельфина услышала собственный голос:
– Наверное, она упала с лошади…
Едва удержалась, чтобы не спросить вслух: “Что они делали с ней всю ночь?”. Эхом отозвалось в голове каждого: “А что они сделают со мной???” Пленники указали, где корабль, – регинцы хвастливо орали об этом в сотню глоток. “Плясунью” никто не предупредил! Им сидеть на утесе, пока с ума не сойдут, а дальше – только смерть. В памяти заплясали мертвецы с выколотыми глазами. У регинцев богатое воображение: живой мишенью к дереву – еще не худшая участь. И разве только вены себе вскрыть – она прочла эту мысль на многих лицах. Круды вчера умирали молча, подчеркивая свое презрение к смерти. Особой храбрости от себя Дельфина не ждала, да и не все ли равно, если Мара одинаково забирает трусов и героев? А прежде Мары ее ждут десятки разгоряченных битвой самцов.
Дельфина все еще опиралась на Наэва и не видела его лица. Почувствовала, что он вздрогнул всем телом, зашатался, сжал ее так крепко, что перехватило дыхание. Потом резко тряхнул головой, кулаки стиснул, наверное, до крови. У нее все плыло перед глазами, на голову давило тяжелое молчание тэру, а с берега радостно пророчили на регинском: “Корабль свой ждете? Встретитесь с ним в аду!”.
Одни боги знают, сколько прошло времени. Игн больше не кричал, а корчился молча, потом совсем перестал реагировать на кромсавшие его стрелы. И, наконец, Дельфина увидела рядом с ним метнувшуюся тень Мары. Потом Мара пришла за Тирувом. Лучники сосредоточились на Ане. Отходили на сто шагов, на двести – как она сама перед деревянным столбом на стрельбище. С утеса не разглядеть было, льет ли кровь из тела Аны, как это бывает у живых, или едва сочится, как у мертвых, но Дельфина была уверена:
– Братик, ее убили давно… Наверное, еще ночью.
Змеехвостая Мара не приблизилась к хромоножке, потому что забрала ее намного раньше. Но богиня сама решает, кому дано ее видеть. Наэв, Меда, родители Аны – если будет, кому рассказать им про этот день – никогда не узнают наверняка, умерла она раньше всех или позже.
Наэв ответил очень тихо – одной Дельфине:
– Ей уже не больно…, – обернулся к остальным, произнес мертвенно-спокойно. – Вы же знаете! Кораблю приказано ждать нас сутки, а потом искать вдоль всей Тихой Дороги.
Нет, не удалось разбить молчаливого отчаяния, охватившего утес. Но ему, Выбранному Главарю, пусть даже худшему из всех Главарей, должны были поверить – просто потому, что не время сейчас для споров.
– Даже, если погибли гонцы, “Плясунья” уже идет сюда!
Симар, сын Феры и Симара, наконец, возразил вслух:
– Выбранный Главарь, “Плясуньи” больше нет…
– Кто тебе сказал это? Регинцы?
Заговорили разом все:
– Выбираться надо по одному.
– Спрыгнем в воду, попробуем уйти в лес, хоть кому-то повезет.
– Но лес очень далеко. Нам не пробиться, не спрятаться.
– А какой выбор? Мы все равно, считай, покойники.
Дрожащий шепот Меды:
– Братья, “Плясунью” ведь охраняют дозорные. Может, они заметили…?
Беспощадная уверенность Симара:
– Регинцы знают, где искать дозоры, придумают, как их обойти. Ты же слышишь, сестра, – из Игна и Тирува все вытрясли…
– Темноты надо дождаться!
– Хвост Мары! Дождемся мы только новых стрел!
– К ночи половина и шевельнуться уже не сможет! Если они решаться штурмовать утес – голыми руками нас возьмут!
– Сейчас! Прямо сейчас!
Ухмылка Тины:
– Сейчас! А то скучно мне сидеть, как ворона.
Дельфина переводила взгляд с одного на другого и понимала, что слышит мертвых: в безумной попытке никто не выберется. Тина думает о том же, но ей все равно – ждать регинцев на утесе или прорываться через тех же регинцев. Она в своей стихии: живой не сдастся, прихватит к Маре столько врагов, сколько сможет. А смерть, своя или чужая, мало что для нее значит. Если это и есть храбрость, то Дельфина предпочитала бояться.
– Всё сказали? – Наэв заговорил, не повышая голоса, но хор отчаянных идей сразу затих. – Слышит Алтимар и слышат мои братья – я клянусь: ни один из вас сегодня не умрет! Теперь отвечайте: у меня еще есть право приказывать? Кто-нибудь считает, что священную клятву можно дать и нарушить? Нет? Тогда уясните: вы будете здесь ждать корабль. Все! Здесь! Здесь, во имя всех богов и всех демонов! Потому что утес неприступен. Регинцы играют с телами убитых от бессилия, потому что не могут до вас добраться. Потому что те мертвы, а вы живы! – он сказал “вы”, а не “мы”, но заметила только Дельфина. Он сказал еще многое про намоченные штаны и хвост Мары. А Дельфина даже представить не смела, что он сейчас чувствует.