Гадание
– Колдовство или нет, – произнес Гэрих, – но могу ручаться, что без этого дьявола сумасшедшего не обошлось! Когда-то он предал разбойников, а теперь нас. Надо было убить его намного раньше!
В лагере на Берегу Чаек (регинцы окрестили его Северный Лагерь) было больше паники, чем ущерба. Пострадало лишь одно судно. Среди переполоха оно вспыхнуло по неосторожности самих же регинцев. Ночью воинам казалось, что их атакует армия призраков, но при свете дня в лагере не насчитали и двух дюжин мертвецов. Еще с пол-сотни человек оправлялись от странного недуга, похожего на отравление или похмелье. Они клялись, что видели в темноте каменное чудовище, слышали волчий вой, хоть волки на Островах давным-давно исчезли. Что-то о чудовищах и Морской Ведьме шептал в бреду Карэл Сильвийский – по армии бродил такой слух и не добавлял ей уверенности. Монландец со шрамом – тот, что давно вел себя странно – поклялся уйти в монастырь, если вернется живым в Регинию. Гэрих догадывался, что, кроме чар, в лагере действовало какое-то зелье. Мог ли ловкий и удачливый дьявол что-то подсыпать в бочку с вином или в еду воинов? Один котелок кормит человек десять – пятнадцать. С трудом верилось, что кто-то способен скользить невидимкой по лагерю и отравить хотя бы десяток обедов. Но оставалось верить – другого объяснения Молодой Герцог не придумал.
После Зеленой Долины Гэрих ничего не знал о действиях врага. Его палачи так и не выбили из пленных ответа на вопрос, где и когда Арлиг соберет новое войско.
– С Островами покончено, – бахвалился Даберт Вермийский, словно то была его заслуга. – Их кораблей больше нет, их армия разбежалась. Арлигу следовало бы броситься на собственный меч, который он ни разу не вынул в битве. Господин, не пора ли нам подумать о возвращении домой?
– Нас ждет битва, Ив, – говорил Гэрих ночами в шатре. – Страшнее и упорней, чем минувшая. Арлигу с его разбойниками уже нечего терять.
– Нас ждет великая победа, – отвечал Ив, а в душе молил небо уберечь Мариу из Нелии от грядущего.
– Братья, – говорил Терий перед толпой, которую можно было считать неполным Большим Советом, – я знаю, что каждый из вас жаждет мести. И я тоже! Но нет у нас права быть безрассудными. Мы можем еще собрать армию больше регинской и одолеть их на поле боя. Можем! Но что же будет дальше?
Говорил Терий в лесистом заливе Южного Берега. Лицом к лесу и тэру, спиной к Морю и закату. Старый, почти восьмидесятилетний, он стоял, опираясь на палку, и все же выглядел менее усталым, чем Арлиг. Тот сидел на сваленном дереве и молча выражал полное согласие. Дельфина тогда еще мало знала о битве в Зеленой Долине и про гибель дочерей Арлига еще не слышала. Но, глядя на него, подумала, что лишь сейчас, с появлением второго Отца-Старейшины, этот человек позволил себе присесть.
Старый Терий понимал, что речь его станет известна врагу, – обязательно дойдет через какого-нибудь угодившего в плен бедолагу. Знал, что после всех потерь его войско составит самое большее пять тысяч человек и не будет многочисленнее регинцев. Все силы пришлось бы высосать из морского народа, чтобы собрать новое войско, а его разгром стал бы для Островов приговорам.
– Мы победим, – уверял Терий, не веря в это, – но какой ценой? Можем ли мы оставить без защиты Остров Рифов и Остров Леса? Регинцам ведь достаточно отправить туда десяток судов, чтобы вырезать там всех поголовно. Мы победим. Но кто засеет нашу землю, кто построит новые корабли? Кто отправится громить Побережье и встретит регинцев, когда они снова явятся нас покорить? Кто, если тысячи из вас полягут в битве?
Дельфина услышала речь примерно с середины из задних рядов толпы. Она и ее спутники плыли сутки, а после шли пешком от Сизых Скал до Южного Берега ночь и большую часть дня. Время в голове женщины давно смешалось. Осенний холод был незримым спутником. Единственная одеяние – когда-то светло-серая рубаха – собрала всю дорожную грязь и стала черной поверх пятен крови. Ее страхи метался между регинцами, которые могут повстречаться, и Ивирой, чья рана может открыться. С рук не слезала Тиба, а Дельфине не хватало духу передать кому-то другому девочку, которую покойная Санда вручила ей. В босоногой и оборванной женщине островитяне поначалу не узнали Жрицу. Ее не заметили.
– Братья, вспомните, что время против регинцев. Между их предводителями нет согласия. Надолго ли их хватит? После всех смертей наших близких я не смею приказать вам: наберитесь терпения. У меня самого его нет! Но могу ли я, ваш Отец-Старейшина, просить вас, как отец своих детей, – не совершайте необдуманного, останьтесь живы?!
Для половины толпы, даже для сорокапятилетнего Арлига, Терий был отцом-наставником с Острова Леса. Дельфина же знала Терия еще раньше, совсем малюткой забиралась к нему на колени, когда он, друг Аквина и Цианы, приходил к ним в дом. Она едва видела его из задних рядов, а хотелось броситься на шею – обнять вместо Аквина, которого она никогда не обнимала.
– Мы все сделаем, отец! – закричала она от имени всей толпы. – Все, что скажешь.
Тогда ее узнали.
Дельфина лежит на берегу. Руки машинально перебирают песок, словно ларец с драгоценностями. Сейчас холоден, а летом песок горяч и после заката, так и Острова излучают жар недавних битв. И, возможно, никогда уже не остынут. Разумения Дельфины не хватает, чтобы постичь размер беды, перепахавшей ее мир до самых глубин. Память ее – словно сшитое из лоскутков одеяло, оборванное, как у нищих, со многими дырами и заплатами. Одни события, другие, битвы и бегства, выжившие и погибшие – связь теряется. Южный Берег. Тэру приветствуют свою Жрицу, как воплощенную надежду, как весть от богов, и Дельфина им почти верит. Терий обнимает ее, Арлиг встречает холодно, но она тогда не обратила внимания. Она обнимает дочерей и Алтима. И Меду. Пальцы Дельфины безжалостно впиваются в песок, сообщая ему свою боль. Как и Острова, Меда никогда не будет прежней.
Одетая, как в походе, в чулки и серую короткую тунику поверх короткой рубахи, Меда сидела прямо на траве. Рядом лежали ее колчан и лук. Непокрытые волосы были острижены и, кажется, поблекли, потухли – не поверишь, что были огненно-рыжими. Потух и взгляд. Дельфина засомневалась, узнает ли ее соседка.
– Меда…
Та будто издалека ответила:
– Кэв жив. Ранен, но жить будет. А нашей Фемины нет. И сыновей тоже.
Дельфина уже знала, что в ту страшную ночь Кэв сумел отползти в сторону, и позже Меда нашла его. Знала и о том, что все их пятеро детей убиты. Рыжая Меда никогда не отличалась силой духа. Ее спокойствие пугало Дельфину больше любой истерики. Словно умерла та Меда, плакса и хохотушка, с которой они вместе выросли. Не представляя, что еще сделать, Дельфина обняла ее – та никак не отреагировала. Потом вдруг спросила:
– Ты видела Теора?
Дельфине пришлось ответить:
– Да. Он среди регинцев.
– Живет, ходит по земле, – глухо произнесла Меда. – А мои дети – нет…
Остров Обрядов, еще один лоскут в одеяле воспоминаний.
Жрицы одна за другой до земли склоняются перед кучей обгоревших веток – все, что осталось от Госпожи Дэи.
– Прости нас, матушка, что не уберегли тебя.
В уединение Грота Мары Дельфина склоняется перед самими богинями – зыбкими тенями, что говорят с людьми через дурман зелий. Кто-то побывал в Гроте Мары. Травы поют о том, как к ним прикоснулись чужие руки. Кто-то второпях хватал все подряд, явно не смысля в травяной мудрости. Безобидный синедар для окраски Лент исчез и, очевидно, оказался у регинцев в желудках вместе с меркатской смолой и толченными грибами. Скальная трава могла бы пол-лагеря отправить на тот свет, но похититель не взял ее. Наверное, счел нежно-фиолетовые лепестки не достаточно зловещими. Дельфине известно, кто так и не забыл дорогу в Грот Мары.
– Пошлите знак, – зовет она богинь. – Ответь мне, матушка Дэя. Ответьте, Нера-Пряха, златовласая Акрина, Нат, дева вечно-сокрытая. Ответь мне, всесильная Мара. Пять великих богинь, пять Старших Жриц служат вам на каменных тронах. Объявите волю свою! Ответьте, кого из дочерей Островов вы избрали себе в услужение?
На руках у Дельфины спит Тиба, льнет к ней во сне так же, как во время бегства от регинцев. Тиба будет долго спать. Дельфина напоила ее меркатской смолой, но сама к зелью не притронулась – она из тех, кто видит богинь наяву.
– Тиба, – тормошит она девочку, – назови имя Жрицы.
– Санда, – лепечет та во сне и тянет ручонки.
– Нет, дитя. Санда не была Жрицей. Назови другую.
Слух женщины ловит шум из мира человеческого за пределами Грота – так не должно быть. В другие времена ни одна лодка не приблизилась бы к священному Острову в день избрания новой Мудрой. Около сотни тэру во главе с Арлигом охраняют Жриц на случай, если появятся регинцы. Иначе нельзя – но разве проводят Обряд в страхе? Синие Платье Дельфины сгорело вместе с домом, и ничто не заставит ее надеть чужое – это все равно, что украсть чужие сны. На ней одето лучшее, что удалось найти, – рубаха из чистейшего льна и крашеная в синий расшитая туника с широкими рукавами – но не ритуальное. Может, поэтому богини молчат?
Тряхнув головой, Дельфина гонит лишние мысли, будит Тибу:
– Ну же, дитя. Назови одно из тех имен, что мы с тобой учили.
– Санда!
– Но твоя матушка не может стать Мудрой! Она умерла!
Санда стоит позади Мары и улыбается дочери. Манит за собой. С Тибой на руках Дельфина шаг за шагом спускается в морскую бездну, в незримые гроты матери богов.
– Всесильная Мара, ответь устами ребенка: кого богини хотят видеть своими служительницами?
Перед островитянкой тысячи теней. Ульнмар, Дэлада с внуками на руках, Рисмара с сестрами. Есть и регинские тени – им, должно быть, видится дорога к раю небесному, а не подводному. А может, им уже ведомо, что между иными мирами нет границ?
– Где Морская Ведьма? – вопрошает воин, которого Дельфина никогда не встречала наяву. – Я зову на бой и ее, и дьявола, который ее защищает!
На губах у Дельфины привкус теплой соли, вода в гроте вязко-кровая. Мара захлебывается.
– Почему не выходит против меня Морская Ведьма? – кричит воин – единственный в царстве теней, кто может прикоснуться к разбойнице. Потому что, как и Дельфина, он не тень. В этот самый миг в регинском лагере монах молится подле Карэла Сильвийского и крестится, когда тот в забытье шепчет: “Где Морская Ведьма…”. У Дельфины нет оружия – но разве это важно? В ней ни страха, ни ненависти – остались по ту сторону.
– Что ты делаешь здесь? – удивляется женщина. Удивляется искренне, словно не видала стольких битв. – Зачем ты здесь? Ты еще так молод.
Человек, которого она наяву никогда не встретит, смотрит растерянно, словно о чем-то забыл.
– Где твоя матушка, воин? Где твоя невеста? Где все, кто ждут тебя?
Он с трудом припоминает:
– В Сильве. В Ланде. Далеко.
Где-то между тенями бродит и Циана. Полжизни она провела, ожидая одиннадцать детей из рейдов, и троих не дождалась. Дочь не видела ее слез, не увидела и материнской нежности – ведь Циана боялась любить тех, кого может легко потерять.
– Возвращайся, если тебя ждут, – просит Дельфина неведомого регинца, – всегда возвращайся. Мара сыта сегодня, врата ее чертога открыты.
Она слышит шорох, словно глубокий вздох того, кто вынырнул на поверхность. Ни богинь, ни призраков – Дельфина и Тиба одни посреди темноты. Над Карэлом кружится купол шатра, рядом шелестит молитва. Брат Элэз еще не заметил, что молодой господин открыл глаза.
Так издревле повелось, что Старейшин и Главарей выбирают люди, а Мудрых – боги. Маленькую девочку заставляли выучить имена самых уважаемых Жриц, поили дурманом и слушали ее предсказания. Считалось, что бесхитростный ребенок говорит от имени высших сил, а не чьих-то амбиций. Дельфине нечем было утешить народ Островов.
– Девочка говорила неопределенно. Видно, богини пока не желают открыть нам свою волю.
Колкий взгляд Арлига так и втыкал в ее тело иголочки – смесь раздражения и злорадства: любимица Островов не сумела провести Обряд должным образом. Пусть услышат все, кто поют ей хвалу! После Зеленой Долины он навсегда останется Старейшиной-Который-Проиграл-Битву, чужая слава ему – как стрела в горле.
– Отчего же богини решили молчать, когда они нам так нужны? – спрашивает он громко.
Знает, что у Дельфины нет ответа. Плохая новость для тысяч тэру, что остались без хранительниц веры и магии. Выбор новой Мудрой и прежде мог занять много времени, но никогда еще все пять Старух не погибали одновременно. Дельфина выдержала его взгляд и ответила единственно возможное:
– Мне не ведомы замыслы богов.
– Ну, так помни же, Жрица, что ты не всесильна, – Арлиг продолжает, понизив голос – не решается отчитывать великую Дельфину публично, такого ему не простят. – Многие называют тебя новой Аридой, даже рождение регинского ублюдка тебе простили. Вот я и предупреждаю для твоего же блага: не забывайся.
– О чем ты, Отец-Старейшина?
Он повидал достаточно волков и волчиц в овечьих шкурах и удивление принимает за уловку. Дельфину давно считает не избранницей Алтимара, а хитрой колдуньей, умеющей дурачить богов и людей. Сам Арлиг полжизни потратил на путь к власти – он не верит, что есть люди, лишенные честолюбия.
– Я был уверен, что девочка назовет тебя, – шепчет он Дельфине. – Удобно быть Жрицей, что сама проводит обряд. Но ты оказалась умнее. Так что же ты задумала?
Дельфина решила молчать. Глупо оправдываться за то, чего у нее и в мыслях не было.
– И я предупреждаю тебя еще раз: не забывайся. Не переходи мне дорогу.
Лоскут коричнево-бурый, цвета нечистот и гнили, черный провал в памяти Дельфины.
Это был полотняный куль, пропитанный засохшей кровью. Казалось, кто-то завернул в ткань старый кусок мяса. Это было еще до Обряда, быть может, даже до речи Терия. Дельфина уверена, что не видала этот куль сама, знает о нем с чужих слов. Молодой гонец, Норвин, приторочил набитую потрохами тряпку к седлу, приводя в ужас миролюбивую лошадку.
– Неужели ты?! – кинулся он на шею Алтиму, узнав его между людьми Старейшины. – Слышал я, что Арлиг новым помощником сделал того, кто вынес его дочь с поля битвы. Вот уж не думал, что это ты! Не думал, что живым тебя увижу!
Алтим смущенно оправдывается. Помощник Старейшины он лишь временно, ничего особенного не сделал:
– Има шла своими ногами и даже испугана не была! Взгляни вон. Она и без меня бы выбралась.
Он указывает на мало примечательную девушку подле Арлига. Темненькая, долговязая, довольно невзрачная, спокойно и собрано ждет приказов. Выглядит она так, словно и не вспоминает Зеленую Долину.
Норвин склонился перед Отцом-Старейшиной ниже, чем следовало, кровавый куль торжественно бросил к его ногам.
– Они в засаду попали, – рассказывал он, сияя гордостью. – Никто живым не ушел.
В рейдах редко доходило до изощренных зверств, но теперь все иначе. Норвин сам придумал регинцам казнь, и он говорит об этом с удовольствием.
– Вот! – разворачивает он трофеи. – Они насиловали наших сестер – больше не смогут!
Души регинцев войдут в рай холощенными, чтобы их боги посмеялись над ними. Изувеченные тела кормят теперь ворон, а Молодому Герцогу, должно быть, уже сообщили о судьбе его поданных. Если есть у регинцев пленники – им конец, но не о них думает Арлиг, принимая дар мести. Его выжившая дочь Има сегодня рядом с ним, завтра отправится с остальными навстречу опасности, Отец-Старейшина публично ей прикажет. Изрезать бы на куски каждого регинца за этот приказ.
Дельфина не видела кровавый куль, но будет видеть его во сне до конца жизни.
Ленты
Скалистое побережье. На Дельфине кольчуга, тяжелая защита от регинских клинков, с чужого плеча, но выкованная, быть может, ее отцом или братом – творения Аквина и Аква расходились по всем Островам. Аквин и Акв самому Алтимару теперь куют оружие. Или нет? Жрицы ведь учат, что у Господина Морского противников давно не осталось. Выбранный Главарь сотни лучниц, Дельфина слушает мерный гул прибоя. Словно колокол. Словно поступь того чудовища, что грызет ее мир, – иноземцев. Дельфина так и не отучилась видеть во врагах людей, таких же живых и любящих жизнь, как она сама. Потому и старается думать о войске, как о существе едином и бездушном. Так легче.
Регинцы не рискнули вступить в лес, поэтому путь на юг им остался один. Армия бредет восточным берегом, между лесом и длинным обрывом в Море. Местность хороша для засад, и обе стороны это понимают. Лучницы Дельфины не застанут регинцев врасплох.
Заметили. Кричат, угрожая, выхватывают мечи, пропускают вперед своих лучников. Пора.
– Алтимар! – призывает Дельфина. – Инве! Арида! Вперед, тэру!
Словно эхо, детский голос Имы:
– Инве! Арида!
Осенний воздух пропитан жаждой крови, сотня женщин едва не рычит в предвкушении. И вправду свора сук, сорвавшихся с цепи. А между ними Нела, приемная мышка. Достаточно меткая лучница, никчемный воин, если дойдет до схватки лицом к лицом. Что-то новое видит Дельфина в названой дочери, что-то сильнее и хуже страха. Протест, решимость, но не ту, что ведет в бой. Смелость приговоренного к казни, отчаяние в серых глазах: “За что мне все это???”
– Алтимар! Арида!
Стая стрел и ответная стая, одна вонзила хищный клюв в сосенку, что закрыла собой Дельфину. “Спасибо тебе, дерево”. Срывается со скалы всадник на подстреленной лошади, падает и не встает женщина рядом с Дельфиной. Для конной атаки местность мало пригодна, и островитяне используют преимущество. Дорога перегорожена поваленными деревьями, лучницы отступают за укрепление. Будут вместе с мужчинами защищать его, удерживая регинцев, сколько возможно. Не важно, что скоро им придется бежать, важно, что по всей дороге там и тут звучит клич:
– Алтимар! Арида!
Регинская армия, уязвимая в походе, растянулась на многие мили, и атакована в пяти или шести местах. Еще один отряд ударил по арьергарду – пинок под зад, как сказала бы Тина. Так волчья стая бросается на огромного медведя, так дровосек рубит вековой дуб – удар за ударом. Регинцы не выкованы их железа, их стойкость не беспредельна.
– Алтимар! Арида! Дельфина!
Она кричит вместе со всеми и не сразу понимает, что ее имя стало боевым кличем. Теперь регинцам известно, как зовут Морскую Ведьму. Машинально ее губы шепчут гимн, что распевают молодые Жрицы перед Святилищем. Поначалу тихо, потом, видимо, вслух, потому что тэру подхватывают. Звенят стоны и команды, кони рискуют переломать ноги на камнях.
Стрела, более коварная и везучая, чем другие, находит бок жеребца – и на миг затаивают дыхание воины обеих сторон. Жеребец валится и бьется со злобным ржанием, и под ним – Молодой Герцог. Неужели убит? Дельфина вспоминает тучи комаров на реке Фло. На них похожи десятки стрел, что усеивают труп коня, жалят землю вокруг Гэриха, мертвого или оглушенного. На богатом сеньоре, быть может, лучшая в Регинии кольчуга, и само тело коня прикрывает его. Но шлем свалился при падении, кольчужный капюшон откинут. Всего одна стрела нужна в голову! Никогда Дельфина так не желала кому-то смерти. Один верный выстрел – и, быть может, регинцы повернут назад, оставшись без предводителя.
Инве не настолько милостив. Натягивая лук, повторяя гимн, Дельфина видит, как оруженосец Гэриха Ландского молниеносно закрывает его собой. Стрелы, предназначенные его господину, вонзаются в него – сквозь кольчугу и поддоспешник подбираются к телу. Вопль Нелы теряется среди ликующих криков регинцев. Молодой Герцог жив и цел, ему подводят другого коня.
– Одна стрела моя, – рыдает Нела, которую все равно никто не слушает. – Может быть, моя…
Первые регинцы прорываются за укрепления, островитяне на сей раз не стоят насмерть. Не в этом их задача.
– Отходим! Назад!
Лес прячет бегущих, громовой голос Гэриха запрещает преследовать островитян. Не все его люди послушны, не все вассалы, командующие своими отрядами, умеют оценить положение. Дельфину и ее людей не преследовали, в других местах регинцы устремились за отступающими разбойниками – себе же на беду. В лесу горячих воинов ждали засады.
Лучницы Дельфины собрались на поляне, и никто не видел, куда делась Нела.
Островитяне привыкли к набегам, а не к войне. Отец-Старейшина Терий понимал это не хуже предводителя регинцев, и приказал людям делать то, что они лучше всего умели: нападать и бежать.
Восточный берег не был густо заселен, рыбных мест там было мало, земля не плодородна. Обитатели крошечных деревень ушли, а перед тем сами подожгли свои дома. Регинцам ничего не оставили. Многотысячная армия вынуждена рассчитывать лишь на свой обоз, а это сотни телег с припасами, а за ними – живые коровы и козы. Все это еле тащится, упрямясь, ломаясь и увязая в грязи. Хвала богам, дороги на Островах такие же отвратительные, как в Регинии. А разбойники сделают все возможное, чтобы регинцы запомнили этот путь надолго. Они не в силах разбить армию, но могут ее измучить.
– Дельфина, Выбранный Главарь, тэру рассказывают друг другу, что в твоем отряде потерь меньше всего. Алтимар благословил каждый твой шаг!
Людям хочется во что-то верить, поэтому Дельфина часто слышит себе хвалу. Едва ли заслуженную – никто, кроме Старейшин, толком не подсчитывает потери. Если Алтимар вправду к ней благоволит, пусть сбережет Дэльфу. Она не видела дочь уже пару дней – слишком много для таких времен. Два дня островитяне не дают врагам передышки, засада за засадой, стычка за стычкой. Дэльфа с Ирисом где-то там, в этот самый миг Ирис бранит ее за слепую смелость. Дельфине не нужен пророческий дар, чтобы знать об этом. Ирис всегда бранит ее дочь, а Дэльфа всегда рискует. Обещала матери быть осторожней, обещала Тине убивать регинцев за двоих, раз Тина уже не в силах сражаться. Дельфине ясно, какое обещание перевесит.
Тина здесь. Пользуясь передышкой, храпит на траве, словно на ложе у себя дома. Коротышка наотрез отказалась покидать Больший.
– Я Жрица, – сказала она Старейшинам. – Разве я не должна приносить удачу? Перевязывать раны, шептать заговоры я еще могу.
– Разве не я родила Островам чудовище? – сказала она Дельфине. Впрочем, без особого горя в голосе. – Буду здесь – может, и доведется встретить и прикончить сына. Акулий Зуб метнуть и не промахнуться я еще могу.
Тина спит сном младенца, не верится, что ей ведома печаль. Она была гордостью Острова Леса, правильно воспитанной дочерью Общины.
Дельфину называют новой Аридой, вспоминают, что непобедим был морской народ, пока великая колдунья древности была жива. Раненые умоляют Дельфину прикоснуться к ним, юные тэру просят прядь ее волос, веря, что это защитит их от смерти. Дельфина охотно раздает надежду. Есть и те, кто с раздражением говорят:
– Она возомнила себя новой Аридой!
– Матушка-наставница, – склоняет перед ней голову Има, дочь Сильвиры и Арлига, с недавних пор – старшая дочь Старейшины. Это о ней говорят: “…Даже испугана не была, когда Алтим нашел ее!”. Има не задает вопросов, просто садится подле Жрицы, приваливается спиной к дереву – будто переносит на него тяжесть. Всех дочерей Арлига Дельфина растила на Острове Леса, но об Име не может вспомнить ничего примечательного. Девочка всегда была тенью своих сестер, одной из многих.
– Тетушка, – спрашивает Алтим, – как тебе удалось сбежать от регинцев?
Он, разумеется, уже слышал о ночной панике в лагере, но женщина рассказывает еще раз.
– Тетушка, потому ли это, что ты возлюбленная Алтимара? Поэтому он дал тебе спастись?
– Наверное, мне должна сниться битва, – шепчет Има то ли Дельфине, то ли дереву. – Нет. Снится мать, сестренки, племянники. Как стрижем овец и как на дерево карабкаюсь за медом. Матушка Жрица, я хочу рассказать тебе. Только тебе, другим не могу…, – и умолкает. Не находит слов, чтобы говорить о Зеленой Долине.
Нелы не было до вечера, вернулась она с какой-то нелепой отговоркой и сломанной стрелой в руке. Замкнутая, отрешенная, она трясет Дельфину, не давая ей уснуть:
– Расскажи, матушка-наставница, о том, как меня нашли.
Она слышала эту историю сотню раз.
– Та женщина, – шепчет девочка, – та, которой вы меня не отдали, – она могла быть моей бабкой. Наверное, она уже умерла. Матушка Дельфина, думала ли ты когда-нибудь о том, что эта женщина умерла в одиночестве, потому что вы, морские разбойники, украли меня у нее?
Снова Алтим, которого Дельфина когда-то качала на коленях. Совсем взрослый, а из-за шрама на щеке кажется старше, чем есть.
– Тетушка, почему от регинцев спаслась ты, а не моя мать? Почему?
Он похож на Дэладу, высокий, жилистый и чернявый. В отличие от матери, он не дурен собой – суровые и резкие черты Дэлады на мужском лице стали почти красивы. Шрам совсем его не портит, говорят Дельфина и Дэльфа. Что сам Алтим об этом думает, не известно никому.
Дельфина приглашает его на траву:
– Сядь, сынок, рядом со мной. Помнишь, ты когда-то прибегал ко мне, и мы вместе прятались? Я накрывала тебя одеялом и говорила, что теперь ничего не страшно, надо только закрыть глаза. Мне сейчас очень хочется закрыть глаза и исчезнуть. Хотя бы до рассвета.
Потом Алтим целовал ее руки, чуть не плача, повторял:
– Прости меня. Конечно, я рад, что ты жива. У меня же никого теперь нет, кроме тебя и Дэльфы!
Мара он почему-то не упомянул. Потом Алтим поднял голову и спросил уже иным тоном:
– Да, я помню, как прибегал к тебе прятаться от Дэлады. А почему ты всегда ссорилась с моей матерью?
Почти рассвет. Нела – словно гладкое зеркало воды перед штормом. Кажется, хочет и обнять Дельфину, и ударить:
– Матушка-наставница, среди регинцев есть, наверное, лусины. Может, есть и мои родственники, и они оплакивают меня, пропавшую много лет назад. Они зарубят меня, есть попадусь, так и не узнав, кто я! Матушка Дельфина, неужели это правильно?!
Пусть судят боги Хону, что когда-то не позволила оставить девочку на берегу ее деревушки. Дельфине нечего ответить, она может только обнять:
– Многое неправильно, дитя. Но я никогда не пожалею, что ты выросла у меня на руках.
Нела судорожно вытирает слезы:
– Дельфина, рыжий роанец, в которого попала моя стрела, жив. Почти цел. Расстояние было дальнее, стрелы уже на излете попадали. Его спасла кольчуга. Едва закончилась битва, Гэрих Ландский велел ему опуститься на колени, ударил мечом по щеке и назвал рыцарем.
Дельфина оборачивается, начиная пугаться:
– О чем ты, Нела? Откуда ты знаешь, что происходит у регинцев?
Тихая кроткая девочка внезапно огрызается:
– Мариа! Ты дала мне имя, матушка, не спросив, забыла ли я настоящее.
Дельфина попыталась заглянуть в глаза приемной дочери, но та упорно смотрела в сторону.
– Что ты хочешь рассказать мне, дитя?
– Пойдем – сказала Нела. – Спустимся к Морю.
Тропинка вывела их на каменистый пляж между скалами, безлюдный, пока еще мирный – в двадцати-тридцати перелетах стрелы от врага. Регинцы не осмеливаются больше высылать вперед дозоры. Последний отправился по приказу Даберта Вермийского, островитянам известна теперь военная бездарность этого сеньора. Ни один из его людей не вернулся назад, Дельфина содрогается при воспоминании о том, какой была их смерть.
– Выбранный Главарь, матушка-наставница, Море ведь все слышит – так ты нас учила. Пусть слышит. Я ухожу…
Акульего Зуба у Нелы никогда не было, потому что не боги Островов ковали ее душу. Белые Ленты она резким движением оторвала от туники и бросила прочь, словно жертвуя прибою. Меч положила к ногам Дельфины.
– Я больше не сестра вам и не одна из вас.
Воздушные Братья, осенние гости Островов, резвились на пляже, продували тунику Дельфины насквозь, трепали черные волосы, навек скованные Лентами Жрицы. Никогда в ее тело не вонзалась сталь, она лишь с чужих слов знала, как это бывает. Сначала осознание кровоточащей раны, боль – потом, словно боль надо заслужить. Именно так Дельфина ощущала неизбежное, пока Нела рассказывала про Пещеру и Ива, и о том, что давно не по праву носит Ленты. Дельфина слушала и поняла, что свою девочку она потеряет. Как же наказывает Алтимар Невест, не сохранивших чистоту? Ему одному ведомо, Дельфина до последнего часа будет верить в его милость. Веры в людей у нее меньше, особенно сейчас, когда многовековая вражда рыщет по Островам, словно сорвавшийся с цепи пес.
– Господин Морской не карает за доброту, – сказала Дельфина наконец.
Девушка расхохоталась тем горьким смехом, которым порой смеялись над наивностью синеглазой Жрицы:
– Матушка, знаешь ли, что я никогда не хожу на Море одна? – Об этом все знали. Потому и припоминали Неле, что она регинка. – Я забыла все обеты просто от ужаса. Нас столкнула вода, он – его тело – чуть меня на дно не утянуло. Я не помню, как вытащила его, я просто пыталась утопленника от себя оттолкнуть. А потом, в этой подводной могиле наедине с мертвецом… я бы от страха не дожила до отлива. Я просто хотела, чтоб он ожил. Будь он, кто угодно, даже тот второй… подонок. Понимаешь меня, матушка? Я испугалась того, чего не может бояться дочь Островов. Потому что я не ваша.
Дельфина понимала. Белые Ленты качались на волнах, словно мертвые чайки, набирались воды, чтобы пойти ко дну. Совсем как в ее давнем сне. Забыв устои один раз, девочка не захотела их вспоминать.
– Я видела его еще трижды, – призналась Нела. – Я позволила держать себя за руку. После битвы в Зеленой Долине мы так рады были встретить друг друга, что не помнили о запретах… Нет! Я помнила. Я хотела поступить неправильно! Ив из Роана звал меня за собой. Много раз. И вчера тоже.
– Девочка, – протянула к ней руку Дельфина. – Регинцы тебя просто убьют!
– Может и не убьют, – спокойно возразила Нела. – Ив в большой милости у своего господина.
– Но тебя убьют прежде, чем Молодой Герцог узнает о тебе!
Дельфина приводила доводы, зная, что не изменит судьбу девочки из лусинской деревни, чужой между двумя берегами. Маргара притащила бы ее обратно силой – но тогда Нела сотню раз повторит отречение перед тэру и Старейшинами. И боги знают, что с ней сделают. Или же девочка смирится – и что ждет ее на Островах? Регинку, доказавшую трусость в бою? Разве есть человек, готовый взять ее в жены? Разве Отец-Старейшина Арлиг даст однажды согласие на ее брак, а не потребует изгнать ее, как недостойную? Что ждет ее в Регинии, пусть даже с этим рыжим Ивом? Казнь? Жизнь изгоя? Все то, что изведала бы Дельфина, последуй она за Марком из Лантисии. Марк не позвал ее, и год за годом он будет повторять себе: она бы не пошла. Год за годом Дельфина будет верить, что могла бы любить его больше Островов, – но он не позвал.
– Девочка, – сказала Дельфина. – Мариа, если ты так хочешь. Ты пытаешься говорить со мной, как с врагом, а не с твоей тэру, потому что так тебе легче. Тогда позволь мне отвечать, как мать, а не матушка-наставница. Тебе нравится этот паренек? Он хороший человек, я это видела. Но регинцам ты всегда будешь чужой и непонятной, даже ему.