– Дочь моя, что это за игры? Что это ты опять устроила? Прошлого материнского выговора тебе не хватило? – и понёс девочку к крыльцу, коротко извинившись перед воинами и повелев им закончить все приготовления без его участия. Приготовлений оставалось совсем ничего. Сарер, оправившись от ужаса, молнией взлетел на свою лошадёнку и отвёл её подальше от того места, где змея, обездвиженная от холода, валялась в снегу и, очевидно, была на последнем издыхании.
В голове мальчика крутились бесчисленные варианты оскорбительных прозвищ для собственной сестры.
– Бедолага подохнет, – проговорил молодой воин с шапкой набекрень, присаживаясь на корточки у змеиного полутрупика. – Я слыхал, у змей кровь холоднее, чем у горгулий. У ней уже всё в венах застопорилось. Сейчас – спячка, ещё немного – смерть.
– Оставь её, – прокричал Сарер, не приближая Стойку к воину и змее. – Не прикасайся к этой гадине! Оставь её, слышишь, пусть умрёт!
Покорный воле своего шестайе, молодой воин поглядел на своего старшего товарища, прочитал совет в изгибе губ под его усами, и оба телохранителя отошли в сторону повозки.
Неист Алвемандский скоро вернулся. Они распрощались в последний раз. Затем тайга распахнула свои колючие ледяные объятия навстречу путникам. Первыми ехали двое дружинников, затем – Сарер на Стойке, следом два могучих коня тащили за собой повозку.
Так и закончилась первая эпоха жизни маленького надменного стайе из Края Соснового, и начался новый его путь.
В душе Сарера царило подлинное воодушевление во время пути. Тоска по дому ещё не вползла в его детское сердце хитрой дымчатой гадюкой. Он бы чувствовал тогда себя не так хорошо, знай он, что, едва дождавшись того момента, когда все отвернулись и занялись подготовкой лошадей, молодой воин из сопровождения, склонившись над подыхающим ужиком, быстро замотал его в собственную шапку и бросил в повозку.
«Бедолага, – опять прошептал он себе под нос нежно. – Не хватало ещё невинной скотинке подохнуть по воле капризного шестика».
…
Время пролетело быстро. Устав, Сарер спал в повозке, накрывшись приготовленным для этого толстым пледом и подложив под голову свёрнутый тулуп. Змей скользил между деревьев, но не пытался убить его, довольствуясь дрожащим зелёным маревом страха, окутывающим душу мальчика и каждое его движение. Спутники юного шестайе ни разу не заснули за всё путешествие.
День спустя их встретила Пегель.
Широкая дорога с расчищенным мартовским снегом по бокам выглядела приветливо, и люди верхом на конях, мулах, быках, богачи – в каретах, бедняги – с одними лишь шестами в руках, – все они перекрикивались, смеялись, ругались, разговаривали и торговались, ещё даже не войдя в город-деревню. Жизнь бурлила на подступах к оплоту лесоторговли. Всюду стоял запах смолы. Сарер видел купцов и дровосеков, сложенные тут и там аккуратными пирамидами стволы елей, сосен и пихт. Послышался заливистый детский смех, и на миг мальчику подумалось, что это смеются над ним. Он настороженно оглянулся и увидел несколько ребят своего возраста. Они заманивали покупателей, крича: «Заходите на Неясную улочку, в Косой переулочек! Люди добрые, люди милые, такой крепкой ели, как у нашего батьки, вы днём с огнём не сыщите во всём Алвеманде! Торопитесь, торопитесь, пока батька жив, а как мы лавку возьмём в свои руки, так цены – ого-го! – взлетят к Небесам!» Преисполнившись неясного раздражения, Сарер поёжился.
– Где остановились Элрис Арраксио и его сотня? – спросил один из алвемандских солдат у прохожего юноши-дровосека с топором за спиной.
Юноша понял, что с ним заговорил не обычный прохожий. Его острый взгляд тут же уловил аристократичные нотки в выражении лица Сарера, который мрачно пялился на него со своей лошадки.
– Вона там, – махнул рукой парень. – Несколько рядов – и направо. Господа. Извиняюсь, – он поклонился и тут же отскочил, давая дорогу.
Сарер проводил его взглядом. Он вдруг вспомнил почему-то племянника кухарки Зайханы, молодого человека, который прибыл в Алвемандский терем вместе со стариком Арраксио. Ему впервые за долгое время подумалось о том, что хотя он и принял это тяжёлое решение, хотя свобода достигнута, он по-прежнему всего лишь никчёмный запуганный ребёнок. Элрис Арраксио может послать его на четыре стороны, сказав, что принял решение не брать больше на обучение детей стайе.
Сарер был мрачен всю оставшуюся дорогу до места назначения.
Элрис Арраксио и его воины расположились внутри и около крупнейшей таверны во всей Пегели. «Лунный Ветерок» трещала по швам, даже с учётом того, что её хозяин выставил вон всех посетителей, исключая войдошей. Один из воинов Неиста Алвемандского остался снаружи сторожить хозяйские вещи и проследить за тем, чтобы конюшата отвели лошадей в тёплые загоны, покормили и почистили, второй зашёл с Сарером внутрь таверны.
– Господа добрые, дай Небо вам долгого здоровья и хорошей жизни, прошу прощения, все места заняты, вам не… – увидев рысью голову, вышитую на тулупе Сарера у правой части груди, и услыхав звон золотых цепей на бирюзовых сапогах дружинника Неиста Алвемандского, румяный и толстобрюхий хозяин таверны тут же расплылся в улыбке и шаркнул ногами в дурацком поклоне. – О господа, кого же я имею честь приветствовать?.. Я, право же, извиняюсь…
– Это Сарер Алвемандский, сын стайе Неиста, – представил своего господина усатый поджарый телохранитель. – Он прибыл не за твоей милостью, а к Элрису Арраксио. Это важное дело. Обеспечь шестайе отдельную комнату, кровать и сытный ужин, – воин подбросил пятак в воздухе. Хозяин таверны проследил глазами за полётом монеты.
– О, конечно, – закивал он, и пятак оказался в его пухлой руке, пахнущей пряностями и свиным жиром. – Прошу, ждите здесь, мой шестайе, буквально одна минута – я вернусь за Вами!
Мужчина исчез в толпе народа. Сарер стоял около своего сопровождающего и оглядывал обстановку круглыми глазами. Войдоши выглядели потрёпанно, но пили и ели с размахом и чувством. Они были просто ужасно громки по сравнению сами с собой, гостившими около луны назад в Алвемандском тереме. Тогда от них не было и звука. Один молодой человек громко рыдал, схватившись за огромный стакан с пивом, как за руку матери. Другие два хлопали его по плечам и хохотали во все глотки.
– Это всё его Величество, это всё царь наш батюшка, – скрежетал совсем близко низкий, угрюмый голос старика-воителя. – Спаси меня Небеса, но ведь ножки его трона давно изъедены древогрызами. Любовь народа тает, как лёд по Приветствию, и его Величеству нужна поддержка с другой стороны. От нас, от Горгулий да от Небес, о слава. Вот мы и шатаемся чёрт знает где по чёрт знает каким вопросам… Но царя-батюшку понять можно, да, братья, годы неурожайные, с севера страну замучили стражи, с юга – пираты, а срединные земли до нитки ободрали свои собственные господа – князь Речной со стайе Алвемандским и Тширекским братом будто ссорятся, кто из них богаче будет на следующий год. Я уже молчу о том, как тяжко живётся иным деревенькам в горах, что вокруг стольного града – туда не то что лето, весна не приходит, а народ ещё должен платить подать такую же, как и Пегелюшка наша.
– Да помолчал бы ты, дед Хвойный, – фыркнул воитель помоложе. – В кишках нытьё твоё сидит. Ну заелся царь Каменный и заелся. Поставят нового. А не поставят – так наш Старый Волк трон себе в логово утащит, хуже разве будет кому? Разве что кеженам Каменным, ну да мы их быстро – ха! – на место приплющим.
– Говоришь как щенок без тени мозга в башке, – осадил его третий бесоборец. – Всё тебе просто. Во-первых, как бы ни перегрызлись все эти князья да стайенья, нам до того дела быть не должно. Во-вторых, это хорошо ещё выйдет, коль, когда Камень скинут с верхушки, на его место придёт Старый Волк. Митрес Йотенсу – человек порядочный, сколько бы ни драл денег – а всё ж ты посмотри, как народ жирует даже здесь, в глухомани лесной. Стало быть, всё правильно делает. Да и любят его местные, и на западе, и на востоке. А подумай, как не нужен ему окажется трон. Не нужен и всё тут. Своих дел ему полно. И придёт во главу земной Тверди князь Огненный. Гиена проклятая, зверь дикий.
– Амафас-то Льеффи? О-о, храни нас Солнце!
– Льеффи? Я слыхал, он огнегривым волком оборачивался, когда шёл в постель к своей жене, пока та не померла от этого всего безобразия. А ещё слыхал, он собственному сыну выгрыз глаз.
– Амафас ещё ладно, я о его сыновьях такие басни подобрал недавно! Отменные. Сыновья все в батьку пошли, все оборотни-колдуны и все до разврата охотники. Старший, который одноглазый, всё жену себе не найдёт – потому что он не до девушек, а до юношей любовник, вот оно как. Средний, говорят, со старыми бабками-гадалками при дворе водится и с ними же любится. А младшенький, совсем ребёнок ещё – из публичного дома не вылазит.
– Ёрш ершистый! Скажешь тоже!
– Вот натянут короны Огненные псы, тут-то мы все сами волками взвоем, если доживём, конечно.
– Братцы, что же это вы говорите? – прошепелявил ещё один воин. – Что за речи толкаете, безмозглые вы кутята? Небо же слышит вас! Да будет правление Камня извечным, да правит род Кирине столетия столетий…
Войдоши как будто не видели Сарера с его спутником или же не обращали на них внимание. Они были полностью увлечены своими байками и перепалками. Заслушавшись взрослыми разговорами, мальчик не заметил, как на него упала тень могучего воителя.
– Ба! Знакомые люди, – пробасил Элрис Арраксио.
Сарер поднял голову. Внезапно на него накатил страх. Он не мог произнести ни слова, только глядел в оценивающе прищуренные глаза бесоборца, чувствуя себя рыбёшкой, съёжившейся в водорослях под взглядом кота-рыболова.
Старик не изменился. Он по-прежнему был высок и крепок, как ствол дуба, однако усталость и лёгкое недовольство явственно читались в блеске его глубоко посаженных глаз.
– Шестайе Алвемандский прибыл к Вам, господин Арраксио, чтобы просить разрешения принять его в ряды воинов-войдошей сотни Черногривого Океана, – с коротким поклоном отрапортовал дружинник отца. – Вот бумаги от стайе Неиста.
Лёгким движением руки Элрис Арраксио показал, что бумаги ему не нужны.
– Хм? – не особо торопясь произнёс он. – Глупо. Глупо. Как тебя по имени, юный друг?
Сарер почувствовал себя уязвлённым тем, что войдош не помнил, как его зовут.
– Имя шестайе Алвемандского – Сарер Алвемандский, господин, – ответил за мальчика его сопровождающий.
– Странно. Такой большой ребёнок, а имени своего назвать не может без подсказки. Разучился говорить? М?
Сарер обиженно уставился на Элриса Арраксио. Ему не нравилась эта насмешка. Когда он видел войдоша в последний раз, то решил, что он его друг. Теперь же старик Арраксио вёл себя ни капли не дружелюбно. Кажется, и впрямь не рад его видеть.
– Я Сарер, – тихо сказал он. – Господин, моё имя Сарер.
– Сарер, – старик помолчал, будто припоминая что-то. – Сарер. Хм. Там из окна виднеется твоя скромная колесница?
– Мои вещи, господин. Одежда, еда, книги и… игрушки.
– А, – кивнул Элрис Арраксио. – Игрушки, понятно. А этот достославный воитель будет сопровождать тебя всю дорогу и вместе с тобой пойдёт биться с нечистой силой, так?
Сарер мельком оглянулся на своего спутника.
– Это всего лишь дружинник моего отца, стайе Неиста. Он просто сопроводил меня, он – и ещё один. Они сегодня же уедут…
– О как! А кто же покормит вас с ложечки, юный мой друг?
Сарер надулся и обиженно посмотрел снизу вверх.
– Меня не нужно кормить с ложечки, господин. Я с этим сам прекрасно справлюсь. Я знаю, что здесь мне предстоит трудная жизнь, и я готов сам встретить её вызов.
Он думал, что такой речью вызовет уважение к себе этого человека, но, кажется, ошибся. Брови бесоборца поднялись вверх. Он проронил сквозь зубы:
– Как серьёзно вы настроены.
– Господин… – попытался обратиться к Элрису Арраксио отцовский солдат, но тот перебил его:
– Ваш шестайе сам прекрасно со всем справится, слышали? Ваша задача, я полагаю, выполнена. Давайте же, уходите. Царевна сопровождена ко двору. Торжественный приём окончен, а у меня ещё дел невпроворот.
Слегка замешкавшись, дружинник склонил голову, готовясь подчиниться. Сарер даже не помнил его имени, но, когда мужчина развернулся и широким шагом направился к выходу, ему вдруг захотелось отдать приказ не делать этого, вцепиться в его сапоги и умолять остаться. От этого щемящего чувства слёзы подступили к глазам мальчика, и он, злясь на свои эмоции, стиснул зубы. «Я взрослый человек. Сам разберусь со всем. Сам».
– Ах, постойте! – окликнул Элрис Арраксио дружинника. Тот повиновался. – Эту вашу скромную колесницу тоже, будьте добры, укатите с собой. Я думаю, шестайе игрушки не пригодятся. Если он захочет задержаться здесь.
Сомнение отразилось на лице солдата. Сарер отвернулся от него и возмущённо уставился на войдоша.
– Там не только игрушки! – смущённо и гневно воскликнул он. – Игрушки пусть заберут, но там и важные вещи! Книги…
– Здесь вам книги не понадобятся, шестайе.
– …А моя одежда?!
– О. Оглянитесь и посмотрите на одежду моих воинов. Не думаю, что нечто похожее есть в Вашем скромном гардеробе, – Элрис Арраксио коротко махнул рукой, указывая на чёрные соболевые плащи и вышитые серебряными мелкими буквами воротники кафтанов. – Впрочем, дело Ваше. Можете оставить при себе всё добро, насладиться обедом в моём обществе и по вечеру уехать в свой скромный терем в компании Ваших добрых людей. И любимых игрушек.
Сарер был маленький, но прекрасно понял войдоша. Он сразу же, при первом же разговоре заставлял его оборвать все нити с прежней жизнью. Элрис Арраксио хотел подчинить его себе. Как старик и говорил в тереме, ему не нравились войдоши знатного происхождения. Теперь понятно почему – гордого человека тяжелее сломить.
«Со мной тебе не справиться, – угрюмо решил Сарер. – Можешь тут строить из себя, как Мирлас, я уже привык. Но ты научишь меня убить моего змея. Ты – злой старик, который притворялся добрым».
– Хорошо! – буркнул мальчик. – Забирайте все мои… вещи, но оставьте мне одну книгу. Мою святую книгу о Каре Небесной.
Удивлённо поведя кустистыми бровями при упоминании святой книги, Элрис Арраксио, тем не менее, ничего не сказал больше. «Как же я буду менять одежду? – пребывал в унылых размышлениях Сарер. – Чем заниматься в послеобеденные перерывы от занятий, если не будет книг? У меня только один пояс, и он на мне. Он походный. А на праздники что же я одену?»
– Из-за кошмара, юный друг? – буднично спросил Элрис Арраксио, не глядя на Сарера.
– Да, – коротко и злобно ответил мальчик.
– Понимаю, – кивнул войдош. – Твоя мать – отвратительнейшая женщина.
Больше он ничего не добавил, только развернулся и ушёл вглубь таверны, обмениваясь на ходу короткими репликами с товарищами. Оглянувшись, Сарер не обнаружил подле себя дружинника.
Он остался один среди пьющих, разговаривающих и веселящихся мужчин и юношей. Он давно свыкся с одиночеством, но на эти мгновения оно будто вытеснило из него его душу.
…
Сарер ожидал, что Элрис Арраксио ещё раз подойдёт к нему, поговорит с ним, быть может, извинится за то, что неприветливо встретил его. Но этого не случилось. Когда мальчик робко выглянул в маленькое запотевшее окошко и обнаружил, что ни его людей, ни коней, ни повозки здесь больше не было, он понял, что остался один. Совсем один. На какое-то время страх развернуться и увидеть всех этих людей, его новую семью, был сильнее воли Сарера, сильнее всех его мечт. Он стоял и глядел в окно, радуясь, что никто из взрослых не видит, как слёзы скапливаются в уголках его глаз. Мимо таверны скакали всадники на маститых конях с пушистыми холёными гривами. Ослы, быки и мулы тянули брички с товаром. Сарер не слышал стука колёс, перекатывающихся через пиленные грубые камешки, отколотые от мостовой, но отчётливо его себе представлял. Его лошадь могла бы так же стучать копытами о гранит, неся его домой. В Алвемандский терем, в родную тёмную тайгу. К родителям, сестре, Мирласу и змею.
– Эй, – сказали сзади.
Сарер не привык слышать к себе такое обращение. Потому даже не подумал оглядываться, решив, что зовут не его.
– Эй, – кто-то схватил мальчика за плечо.
Его и за плечо никогда не хватали, так что он весь встрепенулся и оглянулся резко и затравленно, как будто ожидая покушения на себя.
– Что ты? – мрачно удивился молодой человек на пару лет его старше, уворачиваясь от бестолкового взмаха рук Сарера. – Чего ты дёргаешься?
Сареру понадобилось несколько мгновений, чтобы узнать этого юношу. Он видел его в своём тереме в день визита Элриса Арраксио. Это был племянник кухарки Зайханы. Сарер не помнил его имени. Он не смог придумать слов, которые нужно было произнести, так что его ответ заключался в недовольном испуганном взгляде.
– Чего ты? – спросил, кусая губы, молодой человек. – Ты из того дворца? Ты Алвемандский шестайе? Да?
– Если ты меня знаешь, почему так говоришь со мной? – спросил Сарер недовольно. Ему очень хотелось кого-то отчитать в те мгновения, так что он был даже немного благодарен этому парню за его бестактность. – Я Сарер Алвемандский, будущий стайе Края Соснового, сын Неиста Алвемандского. А ты чей сын? Кто позволял тебе прикасаться ко мне?
Сначала юный войдош хмуро глядел на шестайе, как будто вовсе не чувствовал за собой вины, а потом на его губах появилась виноватая улыбка.
– Господин, прошу прощения. Привык общаться с людьми своего отряда, как с братьями. Я давно не говорил с такими, как вы. Благородными людьми. Прошу прощения. Просто хотел удостовериться, что это и вправду вы.
– Это я, – кивнул Сарер. Он рассмотрел лицо юноши. – Ты же был в моём тереме? – пробормотал он, слегка смущённый своей собственной резкостью. Этот парень – войдош, и он, конечно, сильнее его и опытнее в бою. Нельзя было говорить с ним так резко. Вдруг он разозлится? Никто тогда не защитит Сарера.
– Я был в огромном тереме Алвемандов, – отвечал юноша, и в его голосе промелькнуло неподдельное восхищение. – В вашем огромном тереме. Это… прямо целый дворец.
– Да, – гордясь, сказал Сарер.
– Моя тётя служит там. Служит вашей семье. Она кухарка. Я, кстати, Айсиган, – с лёгким поклоном представился бесоборец. – Айсиган Сын Рыбака. Моя мать считает, что родила меня именно от рыбака. Она меня научила читать.
Сарер смотрел на собеседника со странной смесью недоумения и благодарности в душе. Ему было сложно придумывать, что ответить этому юноше. И ещё Айсиган упорно не желал соответствовать стандартам общения с маленькими шестайе. Но в его серьёзном взгляде и простой манере речи не виделось ничего угрожающего.
– Рад знакомству, Айсиган, – степенно ответил Сарер, решив, что тоже попытается говорить с ним на равных. В конце концов, если требовать от всех отношения к себе, как к господину, то не найдётся ни одного войдоша, который остался бы в праве обращаться к нему без поклона. – А моё имя – Сарер. Сарер Алвемандский. Я уже говорил.
– «Алвемандский» звучит красиво, – заметил Айсиган. – А «Сарер» – не очень.
Решив проигнорировать это, юный шестайе просто раздражённо вздохнул и произнёс:
– Я прибыл сюда, чтобы стать членом славного ордена войдошей. Я… научусь сражаться с бесами и буду выкорчёвывать из Тверди корни зла.
– Корни зла? – поднял бровь юноша.
– Корни зла, – повторил Сарер, не особо понимая, чем это словосочетание удивило молодого бесоборца.
Они постояли, смотря друг на друга. Сарер был на голову ниже своего собеседника и младше года на три-четыре. Он подумал об этом и почувствовал себя неловко. Возможно, от активных тренировок он станет выше?..
– А Вы один тут? – вдруг спросил Айсиган Сын Рыбака.
– Совсем один, – честно ответил Сарер. – Мои сопровождающие уже уехали. Я думал, Элрис Арраксио скажет мне что-нибудь. Он уже видел меня и говорил со мной, но не сказал мне ни что делать, ни куда идти. Я жду, чтобы он снова появился, чтобы спросить у него, что от меня требуется.
Айсиган вдруг улыбнулся.
– Ждёте распоряжений лично от старика Арраксио? – с усмешкой спросил он. – Долго будете ждать. Он же всегда занят. Мы только что вернулись из очень сложного путешествия. Нужно доложить обо всём другим лидерам и главе ордена. И старик над этим сейчас хлопочет. Может, – он протянул руку Сареру, – лучше я вам покажу, где вы будете проживать?
– Проживать? – тупо переспросил мальчик. – Покажете мне мою комнату?
– Ну да. Не думаете же вы, что будете спать на псарне рядом со мной и другими простыми оборванцами? – искренне удивился Айсиган. – Наверняка для вас уже готова отдельная комната. Пойдёмте узнаем?
Этот парень вёл себя естественно и по-своему дружелюбно, как будто знал, как Сареру жутко впервые оказываться в одиночестве в незнакомом месте. Мальчик немного подумал и медленно, с некоторой долей величественности кивнул.
– Вы очень добры, – проговорил он, отводя глаза к полу.
Улыбнувшись, Айсиган потряс своей рукой, и Сарер наконец положил свою ладошку на его длинные тонкие пальцы. Рука у юного войдоша была очень жёсткой на ощупь. Когда Айсиган повёл его за собой, Сарер почувствовал себя маленьким ребёнком, отчаянно семенящим за нянькой или наставником и всё равно едва поспевающим. Он старался шагать шире и увереннее, чтобы не казаться совсем детёнышем рядом со своим внезапно обретённым товарищем. Впрочем, на них никто не обращал внимание. Они почти незамеченными достигли лестницы в углу главного помещения таверны, которая вела наверх, к спальным местам. Айсиган пустил его руку и пошёл первым. Сарер в волнении карабкался по ступенькам. Он поглядел вниз, на трапезничающих войдошей и вдруг ощутил прилив воодушевления. Скоро он станет таким же, как они. Настоящим воителем, убийцей кошмаров.
Наверху было гораздо тише. В коридорах царил полумрак, а половицы скрипели на каждом шагу. Сареру показалось, что кроме них двоих тут вообще никого нет. Айсиган вёл его, на первый взгляд бессмысленно поворачивая то вправо вдоль замутнённых окон и хлипких дверей с торчащими ключами, то влево. Наконец он резко остановился, и Сарер едва не ударился носом о его спину.
– Здесь моя комната? – заинтересованно спросил он, выглядывая из-за плеча юного бесоборца.
К своему удивлению, он обнаружил, что они не были одни в этом коридоре. В приглушённом сером свете, идущем от окон, он разглядел ещё нескольких мальчиков возрастом от десяти до четырнадцати лет. Двое из них были здоровяками, каждый выше Айсигана на голову, третий был помельче, помладше и поуже в плечах, но рожа у него была совершенно бандитская. На человека с таким лицом мать бы сказала, презрительно взмахнув рукавом: «Гнусь».
– «Моя комната», – передразнил его брезгливым голосом один из здоровяков, у которого по всему лицу проходил рваный уродливый шрам. Второй, ничем, кроме отсутствия шрама внешне не отличавшийся от первого, захихикал по-гиеньи и положил руку на торчащий из-под широкой просторной рубахи эфес длинного тонкого клинка.
Айсиган мягко поднял руку и опустил её.
– Не надо, – сказал он.
Сарер, нахмурившись, глядел на подростков, чуя неладное.
– Кто это? – спросил он недовольно своего спутника. – Может, пойдём?
Айсиган усмехнулся и поглядел сверху вниз на мальчика.
– Не пойдём, – проговорил он доброжелательно. – Это всё оборванцы вроде меня. Низшие люди. Вам, наверное, среди облаков и не встречались такие.
Здоровяк без шрама опять захихикал, а хлюпик гнусного вида широко улыбнулся, показав выбитые передние зубы на верхней челюсти. Отведя от них взгляд, Сарер злобно посмотрел на Айсигана, чувствуя неприятный страх. Это не был тот страх, в котором он проводил свои ночи. Это был страх чего-то, что оказалось намного ближе физически, чем дожидающийся ночи кошмар. Страх материальной, видимой, не таящейся во тьме угрозы, и это чувство было ничем не милосерднее ночного ужаса.
– Шейси, нет там никого? – деловито спросил хлюпик.
– Никого нет, его свита вся уехала, – доложил Айсиган, заступая дорогу назад Сареру. – Он совсем один тут.
Сарер попятился, не оборачиваясь, и Айсиган легонько толкнул его сзади.
– Здесь ваша комната, шестайе. А мы ваши слуги. Ваши слуги. Сколько у вас слуг?
– У него их пятьдесят! – с уверенностью пробасил мальчик с большим шрамом. – У всех знатных всегда по пятьдесят слуг.
– Дурак, пятьдесят только у князей, – оборвал его второй здоровяк. – Этот щенок не княжич, это какой-то там стайный.
– Тем лучше! – хлюпик пошёл вперёд. – Если он простой аристократишко, нам и опасаться нечего, – его кулак с совсем неожиданной силой ринулся вперёд и ударил Сарера в грудь.
Он не ожидал удара или, во всяком случае, не был готов к нему. Сначала ему показалось, что рука мальчика пробила насквозь его грудную клетку и вышла со спины, и если сейчас он опустит взгляд, то увидит у себя под ключицами зияющую чёрную дыру. Целое мгновение он чувствовал себя так, будто все его рёбра сложились и сдавили сердце и лёгкие, и он не сможет вздохнуть, как бы ни старался. Когда это мгновение миновало, вместо простого ощущения внутренней деформации пришла жуткая боль. Он пытался глубоко вздохнуть, широко открыв рот, согнувшись и пятясь назад. Детский смех змейками вползал в его уши, мешая сердцу биться, а воздуху – проникать в лёгкие.
– Шестайе, аккуратнее, – Айсиган взял его сзади за плечи, а потом одним резким ударом под колени повалил на пол. Сарер не успел выставить локти вперёд и ударился головой о торчащую из пола деревяшку. Наконец вздохнув нормально, он тут же ощутил носок чужого сапога, входящий под рёбра в мягкий живот – раз, раз, раз. Мальчишки били его, сначала по груди и по животу, потом, когда он свернулся калачиком – по спине и голове.
– Вот твоя комната! – хихикал один из здоровяков, второй бил молча и угрюмо. Сарер не знал, была ли среди ног, прибивавших его тело к полу, топчущих красивый новый кафтан, нога Айсигана.
Ему часто было больно в его кошмарных снах. Но теперь он наконец узнал разницу между той болью и этой, обыкновенной земной. Та ощущалась так, будто сдавливали, ранили и увечили его душу, его сознание и сущность. Эта была проще. Его просто избили до невозможности подняться, как часто проделывали с различными героями легенд и баллад. Только герои легенд и баллад находили в себе силы встать, схватить великое своё оружие и броситься на врагов в последнем порыве сил. Для Сарера же спустя минуту осталась только кровь во рту и ощущение гигантского булыжника, сплющившего все его внутренности в одну большую истерзанную кашу.
– Ну достаточно! – послышался голос Айсигана. – Вы даже Тарако не так лупили.
– Тарако молил о пощаде и выглядел свински, – сплюнул хлюпик. – А этот не пискнул ни разу и ещё глядит как сволочь. Ты смотри! Глаза свои распырил, ишь недовольная рожа! – сапог ударил Сарера в лицо, и он отключился.
…
Когда бледная пелена сползла с его глаз, он обнаружил себя лежащим в дальнем конце того же коридора, где его поймали и избили его новые братья по оружию. Уже наступила ночь, и мрак разгоняла только одинокая свеча, догрызавшая тонкую восковую палочку. Свеча стояла в простой тарелке на полу недалеко от Сарера. Мальчик лежал на льняных сшитых тряпках и был накрыт колючим тонким пледом. Он попытался было приподняться, но холод и боль придавили его к полу свинцовыми доспехами.
Отовсюду доносились людские голоса, смех и ругань. С трудом приподняв тяжёлые, мокрые ресницы, Сарер рассмотрел коридор и обнаружил ещё две льняные постели на полу рядом с собой. Они пустовали. Некоторые из войдошей уже заняли свои комнаты, и поэтому гул и мужской бас слышался совсем близко, из-за ближайшей двери. По-видимому, те, кто не успел заселиться или проиграл в кости кровать на эту ночь, спали в коридорах. Сарер понял, что он будет одним из них. Если… сейчас же не уйдёт отсюда.
Страх и паника стиснули его горло, когда воспоминания, чёткие и жуткие, как размах крыльев ворона, встали перед ним. Провалившись слишком резко в собственную память и заново ощутив, как чужой сапог наносит удар по груди, Сарер стиснул зубы, чтобы не застонать. Он, пустив в ход всю силу воли, что наскрёб по уголкам души, поднял правую руку и осторожно положил её на свой живот. Что-то болезненно шевельнулось внутри.
Мальчик полежал так какое-то время, а потом, низко зарычав, одним резким движением сел. В рёбрах щёлкнуло, и он едва не рухнул обратно, но, крепко схватившись пальцами за плед и упрямо сомкнув челюсти, дождался, когда приток боли иссякнет. Он, не обращая внимания на пробегавшие по всему телу мучительные волны, долго ощупывал свои грудь, живот и ноги, пока не пришёл к умозаключению, что кости его в основном целы, а если какие-то рёбра и сломаны, это не помешает ему подняться. Он встал, шатаясь и хватаясь за стенку, едва не свалив свечу.
Лютая чёрная злость змеиными кольцами клубилась на дне его души. Он не думал ни о чём, кроме руки Айсигана, которую тот подал ему с доброжелательной улыбкой. Он мечтал вцепиться зубами в его плоть и пустить яд по его крови. Слёзы текли по его лицу, и это были слёзы ненависти.
Внезапно одна из дверей отворилась, и, отсмеиваясь и почёсываясь, из неё явился Элрис Арраксио. Закончив диалог с одним из своих сожителей, широко махнув рукой и хлопнув дверью, он встал в коридоре, глядя в тьму, из которой, как пробудившееся древнее зло, выходил шаг за шагом вдоль стены Сарер Алвемандский, сжимая кулаки и тяжело дыша.
– А, герой проснулся, – проговорил бесоборец. – Вот так удача, в первый же день, не скажи? Это Хемме с дружками тебя так отделали?
– Это был Айсиган, – прошептал громко Сарер, почти прошипел. – Господин Арраксио… Господин Арраксио, я прошу, я требую, чтобы его наказали!
– Просим и требуем. Ну-ну, малыш-стайе, – Элрис Арраксио взял его за плечо, и мальчик почти вскрикнул от внезапной грубости этого прикосновения. – На Шейси не наговаривай, я почти уверен, что это были Хемме с близнецами. А тебе всё же лучше полежать. Возвращайся-ка туда, куда я тебя устроил.
– Я… требую наказания для них. Они сломали мне рёбра. Айсиган сказал мне, что покажет мою комнату, но предал меня!
– Тихо-тихо-тихо. Шестайе, никто тебя не предавал. И с рёбрами твоими полный порядок. Всё хорошо, нечего так волноваться. Или, может, – Элрис Арраксио заглянул в глаза Сареру, помогая ему сесть обратно на его постель, – ещё не поздно отправить коней вслед вашим дорогим слугам? Как насчёт вернуться домой, к доброй маме?
Сарер злобно смотрел на старого войдоша, пока тот натягивал на него колючий плед. Внезапно он дёрнул рукой, помешав Арраксио доделать своё дело, и проговорил срывающимся обвиняющим голосом:
– Это вы виноваты. Вы ненавидите, когда к вам в бесоборцы идут люди знатного происхождения, потому что считаете их недостойными тяжёлой службы, в отличие от безродных смердов и бродяг. По-вашему, я не справлюсь. Наверное, Айсиган исполнял ваш приказ, когда привёл меня к этим гнусным разбойникам в пасть! Вы хотите, чтобы я испугался и сбежал отсюда, так?!