Стягивая через голову тёмную свиту, чтобы заменить её на позолоченный кафтан из плохо мнущейся крепкой ткани, Сарер ещё раз обдумал свой план действий. Он должен был найти способ завести разговор с этим стариком Арраксио, достопочтенным… Элрисом? Какое-то дело привело в Край Сосновый войдошей, что само по себе было событием знаменательным, и нельзя было упускать такой момент. Сарер знал о том, что люди этого ордена крайне необщительны, не посвящают в свои дела кого попало и действуют исключительно по воле своего лидера, не подчиняясь никаким князьям, не подчиняясь даже царю Тверди. Следовательно, какой им резон, услыхав заверения хозяев терема и небопочитателей о том, что здесь точно не может водиться никакой нечисти, поверить этому беспрекословно? Если эти воины хоть немного столь упорны в стремлении уничтожать последние следы пребывания уррайо на Тверди и преданны своему делу, как о них говорят, есть смысл надеяться на внимание старика Арраксио к несчастью мальчика, уже который год страдающего от проклятья Тёмной силы. Вообще-то говоря, о небопочитателях тоже много чего говорят, и грош цена всем этим сплетням. Тем не менее, попытаться стоило.
…
Сегодняшний приём гостей проходил сдержанно, без размаха и излишней роскоши. Сотня Черногривого Океана представляла собой нечто похожее на отряд-призрак из легенды о Феране Схиффском и его кораблях-невидимках. Немаленький отряд явился на земли Алвеманда, почти вплотную подошёл к резиденции стайе, и единственным, что выдавало его присутствие, была лишь непривычная тишина, висящая над длинными рядами деревянных изб, с трёх сторон окружавших Алвемандский теремок. Обыкновенно оттуда доносились крики детей, пение женщин, нетерпеливая брань мужчин. Сегодня же только лай собак говорил о том, что за высокой оградой, окружавшей обитель стайе, оставался кто-то живой. Вероятно, люд находился под впечатлением от прибывших на их земли воителей, потому и притих. Окна комнаты Сарера выходили на необитаемую часть сосняка, а когда он вместе с отцом, матерью и сестрой вышел приветствовать гостей на улицу, увидеть ему членов отряда помешали плотно прилегавшие друг к другу брёвна забора. Он был весь в нетерпении, пока Неист Алвемандский чинно здоровался с двумя небопочитателями крайне эксцентричного вида (кажется, сегодняшние были особенно богаты и особенно бесполезны даже на фоне своих предшественников). Голубые ленточки, перекинутые через плечи обоих, достигали в ширину трёх мужских ладоней, а письмена, вышитые мелко-мелко по их краям, поблескивали на закатывающемся Солнце, как чистое золото. Когда приветственные церемонии подходили к концу, в широко распахнутых воротах наконец появились те, кто интересовал сегодня Сарера.
Широким шагом старого солдата, давно повидавшего все ужасы, которые только могли твориться на этой земле и под этим Небом, разбрасывая снег в стороны, как будто нерасчищенные кучи сугробов были головами презренных врагов, вошёл в тень Алвемандского терема лидер отряда войдошей, старый Элрис Арраксио.
– Лидер Черногривого Океана, удачи Вам Небесной, – скосив глаза на мгновение в сторону жены, проговорил Неист Алвемандский и шагнул вперёд, от души поклонившись. Войдош принял поклон, не дав ответного. Следом за ним вошли ещё четверо воителей. Все прочие, по-видимому, оставались в деревне. – Мы рады видеть Вас в нашем Краю. Надеюсь, воспоминания Ваши о времяпрепровождении в скромном Алвемандском теремке останутся самыми лучшими. Могу я пригласить Вас внутрь?
– Насчёт скромности вашего теремка – это сказано с преуменьшением, – заметил Элрис Арраксио, остановившись напротив стайе. – О, скромность. Эта скромность пришлась бы по душе в славной Светелице, – он кивнул, показывая свою готовность следовать за Неистом Алвемандским. – Приглашайте меня, дорогой друг.
Сарер во все глаза смотрел на войдоша. С тех пор, как этот человек появился в воротах, мальчик не мог оторвать от него взгляда. Длинный чёрный плащ, внушительная часть которого тенью волочилась за хозяином, идеально гладкая лысина черепа, которую не прикрывала даже хиленькая шапка, пронзительно-бесцветная рукоять клинка, торчащая из-за распахнутых подолов короткой шубёнки, почти полностью скрытой под плащом… и глаза. Таких глубоко посаженных и таких остро сверкающих глаз Сарер не видел ни у человека, ни у зверя. Он редко обращал внимание на глаза людей, да и в принципе на их внешность. Но сейчас мальчик, как загипнотизированный, уставился в эти затемнённые широкими дугами бровей глаза, не думая о том, как это, должно быть, невежливо с его стороны. Сестрица Ольтена подёргала его за рукав, напоминая о том, что следовало вместе с отцом склонить голову. Раздосадованный тем, что пятилетка напомнила ему о правилах приличия, Сарер невпопад сделал странное движение, не то присев, не то тряхнув головой, и его неловкость вряд ли укрылась от матери, всегда остававшейся настороже, как ястребица над полем.
Элрис Арраксио первым взошёл по гладким деревянным ступеням крыльца, с каждой из которых как раз перед его прибытием скололи внушительный слой льда. Неист Алвемандский следовал сзади и справа, согласно старому обычаю сопровождая гостя внутрь дома, Ринетта шла за мужем. Сарер и Ольтена пропустили вперёд четверых войдошей, пришедших вместе со своим лидером, и тоже зашли в терем. Все четверо воителей были молчаливы, а их лица – непроницаемы. Сареру подумалось, что эти люди, должно быть, видели столько бесов, сколько ему ночей ещё не приходилось пережить со дня рождения. Он почувствовал себя маленьким трусом и глупцом. Войдоши таких, как его змей, каждую ночь уничтожают толпами, а он не может справиться с одним небольшим кошмаром уже не первый год. Только и умеет, что убегать… Наверное, мама права. Он просто ни на что не годный глупый ребёнок. По сравнению с этими воителями – точно.
Слуги сняли подбитые мехом плащи и пушистые полушубки с четы стайе Алвемандских и их детей. Войдоши не позволили прикоснуться к своей одежде.
– Оставьте, – сказал Элрис Арраксио, когда молоденькая улыбчивая служанка протянула пальцы к застёжке его плаща у правого плеча. Потом обратился к другим девушкам, которые, зная своё дело, подступили к четырём войдошам, чтобы помочь им с одеждой. – Девицы, мы люди давно уже не маленькие. Поди сами со своими тряпками справимся и не развалимся. Так, ребята?
Его воители закивали, двое слегка улыбнулись. Одна из служанок, не растерявшись, хихикнула и учтиво поклонилась. Элрис Арраксио с чувством ответил на её поклон.
Неист Алвемандский, по-видимому, почувствовал себя неловко. Он что-то заговорил старику Арраксио о дереве, из которого вытесаны брёвна для теремка, об орнаменте, украшающем белую поверхность глиняного столика у лестницы, о том, как грамотно расставлены в углах главного зала курильницы и венки из веточек старой вербы для призвания Небесных благословений. Сарер это почти не слушал, потому что отец рассказывал одно и то же всем своим гостям, и мучался скукой. Казалось, войдоши разделяли чувства мальчика. Один из присутствовавших здесь воителей был совсем молод, не сильно старше Сарера. Наверное, ему было лет четырнадцать. Но он был высок, хорошо сложен, и его лицо было непроницаемо. Его возраст выдавали только порой проскальзывавшая во взгляде детская неловкость, когда милая служанка пробегала мимо, и то, как он поджимал губы и скучающе барабанил костяшками пальцев по крепкому ремешку, державшему его просторные толстые шаровары. Внезапно маленький стайе очень сильно позавидовал ему.
Вряд ли хоть один из воителей, даже этот юнец, засыпает с мечтой умереть побыстрее в грядущую ночь.
Войдоши сами сняли свою верхнюю одежду и остались лишь в свободных свитах без намёка на украшения и толстых шароварах. У них также не стали забирать оружие, хотя обыкновенно в терем Алвемандов посторонний человек не имел права входить, не отдав при дверях последнего ножика. Каждый из воителей носил у левого бедра по короткому мечу, заключённому в странные ножны, у которых почти полностью отсутствовал цвет. Их мечи будто были сделаны из мутного старого стекла, настолько мутного, что ни капли света не могло пробиться сквозь его поверхность. Сарер уже полчаса только и делал, что глазел – на чудные ножны, на юного войдоша, на спокойного и невозмутимого старика Арраксио.
Кажется, небопочитатели с войдошами были не в ладах. Святые братья держались поодаль от воинов, неловкость и брезгливость отчётливо рисовались на их выбритых толстых мордах. Сарер почти с восхищением подмечал разницу между членами двух орденов. На фоне изящно разодетых, ухоженных, благоухающих пряной гвоздикой жрецов суровые воины в простых рубахах, со свободно вьющимися бородами и усами выглядели, как гончие псы рядом с болонками. Сарер вдруг устыдился своего внешнего вида, своего позолоченного кафтанчика и гладко расчёсанных волос. Ему всегда казалось, что внешний вид рождённого в достатке сына благородного рода никак не может оказаться более достойным презрения, чем вид простого крестьянина, солдата, каменщика или рыбака. Он впервые за свою жизнь почувствовал что-то вроде укола совести. Быть может, если бы он не был такого знатного происхождения, если бы проклятый змей прицепился не к Сареру-шестайе, а к Сареру-сыну дубильщика кожи, тогда этот, другой Сарер без всякой опаски бы ушёл в орден борцов с кошмарами, не волнуясь насчёт последствий своего поступка и как это будет выглядеть в глазах матери, наставника и незримых наблюдателей, вечно ждущих от правителей Края Соснового дурацких решений и глупых поступков. Никто бы не смотрел на него уничтожающе и не шелестел юбками, разворачиваясь, никто бы не спросил: «Ты специально это хочешь сделать, чтобы опозорить нас, да?» Сарер представил себя взрослого, высокого, с могучими мышцами и толстыми руками, как у старика Арраксио, с густой бородищей, как у одного из четверых воителей, с до жути бесцветным клинком у левого бедра, и сам от себя пришёл в неописуемый восторг.
– …ведь ничего не угрожает? – услышал сквозь свои мечтания мальчик конец отцовской встревоженной речи. Видимо, Неист Алвемандский понял, что гостей не слишком интересует, сколько поколений видали оленьи рога, торчащие из стены над изгибом главной лестницы, и потому стайе перешёл к делу. В процессе разговора все присутствующие медленно двигались по направлению к залу, где не так давно отмечали праздник Бесов, и скука от воспоминаний о том пире накатила на Сарера, как ленивая речная волна.
– Не волнуйтесь, князь мой. Не волнуйтесь, выдохните, – отвечал Элрис Арраксио. – Если бы мы услыхали о том, что где-то в районе вашего скромного теремочка уррайо заготовили торжественное приземление, немедленно сообщили бы. Урров в округе нет? Ведь так? Здорово-здорово. Всё остальное – забота для братьев-небопочитателей. Пускай прочитают парочку молитв, состояние ваше благословят, чтобы из скромных условий выбраться… Никакой чрезвычайной ситуации, князь мой. Мой отряд здесь только потому, что этот скромный теремок лежит на нашем пути.
– Да, в письме говорилось, что Вы отправляетесь к Горгульям, – торопливо проговорил Неист Алвемандский. – Но, позвольте узнать… Алвеманд точно в безопасности от проделок всяческой… э-э… нечистой силы?
– Что за расспросы?! Уверен ли я? Я разве живу здесь? Спросите у себя, князь мой. Ночью ничего не выходит из ваших стен, чтобы гулять по снам и жрать ваши души? Собаки не воют под вашими окнами с завидным упорством? Дети не плачут, глядя в углы, кошки не кидаются беспричинно наутёк, воя от страха?
– У нас нет кошек, ваша…
– Это нехорошо-нехорошо, – они вошли в главный зал, и старик Арраксио присвистнул, оглядывая высокие деревянные балки, поддерживающие потолочные брёвна. – Скромно, так скромно! А кошек нет. Я бы посоветовал Вам обзавестись кошкой или несколькими. Если Вы волнуетесь о том, что у вас дома ниоткуда появится бес, это не помешает. Как говорят в народе, кошки призывают благословения не хуже небопочитателей.
Брезгливость появилась на лице Неиста Алвемандского. Когда речь заходила о домашних животных, отец Сарера не мог сохранить достойного поведения, будь его собеседником хоть сам Повелитель Небес.
– Поверьте, я сам решу, стоит ли мне держат дома кошек. Недолюбливаю этих тварей, они вечно приносят блох на хвостах, одни неудобства их содержать.
Элрис Арраксио не обиделся на нотки раздражения, промелькнувшие в голосе стайе.
– А? Думаю, Ваши дети другого мнения. У мелких особая любовь к животным, что у крестьянских мальчишек, что у…
– Правда! – вдруг пропищала Ольтена.
Сарер удивился. Хотя сестрица его не была из девочек сообразительных, обычно во время важных встреч отца ей хватало ума ничего не говорить и стоять относительно смирно. Только что она перебила старика Арраксио – ну и влетит же ей!
Стейя Ринетта одними губами угрожающе произнесла имя дочери, и та не могла этого не заметить, но всё же решила не извиняться за своё вторжение в разговор. Элрис Арраксио, впрочем, с улыбкой глянул свысока на юную стейю. Двое войдошей обменялись шёпотками, один из них тоже улыбнулся.
– Извините мою девочку, – сказал Неист Алвемандский и добавил без злобы: – Ей трудно запомнить, что не следует перебивать взрослых.
– Не за что извиняться, храни вас Небеса, она же ребёнок, – отмахнулся войдош. – Если бы я в свои семь лет говорил на Вашем языке – «извольте-извольте» – я бы подох раньше, чем мой вечно хмельной батя, Твердь ему чугуном. А, малышка? – он обратился к девочке, наклонившись и опершись ладонями на колени. – Мучает тебя батька, заставляет приседать, кивать и помалкивать, а? Выдохни, дорогая, что ж ты так волнуешься.
Ольтена восприняла буквально и шумно выдохнула, и яростно замотала головой, размахивая тонкими косичками:
– Да, да!
Неист Алвемандский скованно захохотал, Сарер поджал губы в смутном беспокойстве, а лицо стейи Ринетты было непроницаемым и жутким, как покрытый льдом глубокий омут в сердце тайги.
Пока войдоши посмеивались между собой, Ольтена заговорила тоном, который можно было принять за виноватый:
– Я просто так сказала, потому что вы сказали про животных и что их все любят. Дяденька вош, это правда, я тоже люблю животных и особенно змей, но дома держать никого нельзя.
Услышав про змей, Сарер был немало удивлён, остальные же придали больше значения прозвучавшему в адрес лидера войдошей обращению. Старик Арраксио, посмеиваясь, обернулся к своим:
– Говорите мне впредь не «господин», а «дяденька вош», слышь, ребята!
– Так точно, дяденька вош! – откликались остальные.
Неист Алвемандский тоже подключился к веселью, сказав какую-то ловкую шутку и вызвав новый приступ смеха у старика Арраксио, а следом – у остальных воителей, в общем, напряжение пропало. Стейя Ринетта была недовольна. Она произнесла низким голосом, в которым проскальзывали морозные искорки:
– Господа, как наговоритесь, располагайтесь за этим столом. Я распоряжусь о еде.
И покинула залу. Сестрица Ольтена тоже куда-то исчезла, возможно, убежала следом за матерью. Сарер теперь чувствовал себя совершенно лишним. Кажется, Ольтена с её живыми глазками, пронзительным голоском и «дяденькой вошем» больше заинтересовала старика Арраксио, чем старший Алвемандский сынок, молчаливый, хмурый обладатель взгляда «загнанной лесной кошки», как о нём выразилась его многоюродная тётенька, гостившая не так давно в теремке. Он не слушал больше взрослой болтовни, а просто вежливой тенью стоял рядом, а когда все уселись за стол, то так же молча занял своё привычное место не так далеко от отца, но и недостаточно близко, чтобы привлекать внимание.
Он думал о том, почему Ольтена выделила змей, когда говорила о том, что любит животных. Почему-то он мог связать её фразу только с одной конкретной змеёй. У Сарера в голове складывались самые разные вероятные события, которые заставили сестрицу так сказать. Может, ночью он кричал что-то про змея, и Ольтена услышала? Тогда зачем же ей любить змей? Может, Ольтена каждую ночь гуляет по тёплому лесочку под улыбающимся солнышком и собирает цветы в компании добрых змеек-подружек? Тогда почему, чёрт возьми, эта потусторонняя чушь работает таким образом?! Вероятно, дух-хранитель дома просто ненавидит Сарера. А Ольтена… Вечно ей везёт! Старик Арраксио тоже обратил внимание только на Ольтену, а когда она исчезла, спрашивал нарочито громко и театрально удивлённо: «Где же наша вежливая девочка?» И мать занимается с Ольтеной рисованием, считая Сарера ни на что не годным за одно его равнодушие к кистям, холсту, смешиванию цветных красителей и ежевично-шафрановой вони. Почему бы в таком случае духу-хранителю, если это животное вообще существует, испытывать к Сареру какие-то тёплые чувства, если юный шестайе Алвемандский не нравится абсолютно никому?
Стейя Ринетта появилась ещё несколько раз, в один из которых оба небопочитателя подошли к ней и удалились в её компании. Видимо, мать желала обсудить с ними детали грядущего ритуала по благословению дома и деревни. К столу подали свинину, нарезанную тонкими полосами и посыпанную луком, тушёные овощи, репу с тимьяном, но Сарер даже из чувства долга не прикоснулся к еде, упрямо наблюдая за стариком Арраксио и ожидая, что он обратит на него внимание и можно будет как-нибудь заговорить с ним про кошмар. Войдоши тоже не ели, увлечённые разговором с Неистом Алвемандским. Несмотря на затруднения при первой встрече, простой в общении и смешливый стайе Края Соснового пришёлся по душе и старику Арраксио, и его товарищам. Они обсуждали поход отряда к Туманному морю и то, каким образом они собираются добраться до острова Горгулий, и что они там хотят сделать. Насколько понял Сарер, лидеру ордена войдошей что-то понадобилось от злобных горгулов – полудиких обитателей острова, и он послал Элриса Арраксио разобраться с делом, потому что очень ему доверял.
– Тётенька! – вдруг воскликнул самый юный из войдошей, вскакивая со стула.
Кухарка Зайхана, лишь на миг выглянувшая из дверей на другом конце залы, громко шикнула, поднося палец к губам. Юноша стушевался и испуганно поглядел на старика Арраксио и Неиста Алвемандского.
– Ну тебя к чёрту, Шейси, – махнул на него рукой лидер войдошей. – Даже не смотри на меня такими глазами. Выдохни, выдохни! Иди к своей тётке.
Голова Зайханы тут же исчезла в дверном проёме, а юный войдош, неловко извинившись перед стайе Алвемандским и пообещав в скором времени вернуться и закончить трапезу, чуть не вприпрыжку ринулся в сторону двери на кухню.
– Мой мальчишка Айсиган, – запоздало представил старик Арраксио покинувшего их юношу. – Такой молодой, а уже неплох, совсем неплох. Все бы так соображали, как он, – войдош с одному ему понятным намёком подмигнул какому-то из своих воителей. – Вижу в нём себе замену. Понимаете, Неист Алвемандский? Сын кухарки, а какой талант. И ничего скромненького!
– Сестра его матери – кухарка, – сказал высокий воитель с бородой по грудь. – А мать его, если я не ошибаюсь, была… Кхм.
Элрис Арраксио махнул рукой, фыркая, а Неист Алвемандский заговорил с чувством:
– Какой Вы, должно быть, справедливый лидер, господин Арраксио. Я смотрю, для Вас совершенно нет разницы между сыном кухарки и сыном, скажем, зажиточного купца?
Старик Арраксио опять хитро подмигнул своим воинам.
– Скажу даже больше, если мне придётся выбирать между сыном кухарки и сыном стайе, я выберу первого. Чем ниже твой род, тем меньше у тебя амбиций и больше желания заниматься делом, а не играться в княжича Хсена в гостях у облачных леопардов. Я сам, знаете ли, сын шакала и подзаборной шавки, и мне в своё время приходилось доказывать, что явившиеся в орден поразвлекаться обладатели длинных родословных ничем не лучше меня. Можете верить, если в моих рядах появляется кто-то из знати, он оттуда сбегает через месяц-год. А сыновья кухарок и шлюх за неимением альтернативы превращаются в самых лучших и преданных воителей, о которых только мечтать можно. Скажи, брат Сафитон?
Один из бородачей широко ухмыльнулся.
Сарер воспринял всё прозвучавшее на свой счёт. Видать, у старика высокородные не в почёте. Попросись он вдруг в ряды войдошей, тот его примет с насмешливой улыбкой, не веря, что он способен выдержать трудности жизни воина, и через «месяц-год» выгонит взашей.
В этот момент возвратилась сестрица Ольтена. Она, совершенно не стесняя себя формальностями, подкатилась к стулу старика Арраксио и сказала что-то писклявым голосом. Её руки были спрятаны за спиной.
– Оо, кто это у нас тут? – пророкотал войдош, изображая удивление. – Ты же моя вежливая маленькая стейя. Что ты мне там принесла? Показывай-показывай.
– Я принесла змеючку! Скажите папе, что дети любят домашних зверей, и теперь она будет жить в моей комнате! – с этими словами Ольтена резко вытянула вперёд руки. Обвиваясь вокруг больших пальцев девочки, маленький уж с трудом балансировал в воздухе, дёргая тонким хвостиком. У ужа была пыльно-серая кожа, а вокруг головы с круглыми тёмными глазами, как сигнальные огни, желтели два больших пятна. Странная жидкость выбрызгивалась из его пасти, пачкая платье Ольтены, ей же до платья дела не было, она была полностью поглощена своим пленником.
Сарер вскочил на ноги, со скрипом отодвинув свой стул. Он почувствовал приступ удушливой паники, ему захотелось упасть на пол и не двигаться. Серое тельце маленького ужика отчаянно извивалось, – тот пытался вырваться из крепкой хватки Ольтены. Каждое движение змеи заставляло Сарера вздрагивать. Он с трудом оторвал взгляд от безумных узоров, которые вырисовывало своим телом в воздухе несчастное животное, отвернулся и отступил на пару шагов, думая только о том, как бы не свалиться на пол.
– Ольтена, что это ты принесла в дом? – раздался суровый вопрос отца. – Давай сюда, я выкину это.
– Это змеючка, её нашла для меня Эси! Дяденька вош, скажите папе, чтобы змеючка жила у меня.
– Убери её! – закричал Сарер. – Что, не слышала приказ отца? Выкинь её сейчас же!
Все взгляды обратились к нему. Во взгляде Ольтены было полное отсутствие желания подчиниться, в глубоких тёмных глазах старика Арраксио – удивление и лёгкая заинтересованность. В этот момент, как назло, в зале появилась мать.
– Ты повышаешь голос при наших гостях, Сарер? – спросила она, приближаясь сзади. Сарер не хотел сейчас оправдываться. Его сердце бешено колотилось.
– Ольтена притащила змею в дом, – сердито воскликнул он. – Мама, скажи, что её надо выкинуть! Мама!
– Замолчи! – сдерживая гнев, оборвала его стейя Ринетта и быстрым шагом направилась к дочери. – Змея? Ольтена… Извиняюсь, господин Арраксио, – она быстро всё взяла в свои руки, её пальцы сжали запястье девочки. – Я уведу свою дочь. Надеюсь, то, что она принесла сюда эту… этого зверя, не помешало вашему аппетиту.
Брезгливость появилась на лице стейи Ринетты, когда ужик коснулся её хвостом, не бросая попыток вывернуться и спастись. Женщина отдёрнула руку и крикнула:
– Эшлиса! Быстро сюда! Иди к тёте Эшлисе, девочка. Мы с тобой об этом происшествии ещё поговорим. Отпусти змею!
«Мы ещё с тобой об этом поговорим», – самая любимая из угроз матери. Сарер знал, что Ольтене предстоит хорошая взбучка, но его это не могло сейчас успокоить.
Внезапно старик Арраксио протянул руку и выхватил животное из рук Ольтены.
– Если Вы не возражаете, – обратился он к стейе Ринетте и поднёс ужика к глазам. Его большой палец сжал голову змеи под нижней челюстью, так что та не могла больше брызгаться зловонной жидкостью из пасти. Оказавшись в ловушке у более сильного противника, уж перестал сопротивляться и весь обмяк – притворился мёртвым.
Сарер всё ещё стоял в отдалении. Он вспотел и чувствовал себя дураком. Няньки уводили Ольтену, стейя Ринетта села рядом с мужем и оглянулась на сына:
– Что ты там стоишь? Изволь присоединиться к нашей трапезе, прояви уважение к гостям.
«Не могу», – подумал Сарер. «Я не могу, там змея». Он стоял и смотрел себе под ноги. Наверное, его плечи дрожали или кончики пальцев дёргались, но от острого взгляда старика Арраксио не укрылось то, что мальчика держит на расстоянии не простое презрение к змеям или нежелание слушаться матери.
– Мальчик, – позвал его лидер войдошей. – Как тебя зовут, напомни, мальчик?
Сарер резко поднял голову. Элрис Арраксио смотрел прямо на него. Но Сарер не мог встретиться с ним взглядом – он следил за недвижимым ужом, всё ожидая, когда тот вновь примется извиваться, мельтеша песчано-серой чешуйчатой кожей.
– Его зовут Сарер, господин Арраксио, и мы всё никак не можем научить его манерам, – ответила за сына стейя Ринетта. Неист Алвемандский вздохнул. – Сарер, ты сядешь или нет? В тебе нет ни капли уважения к…
– О Небо, помолчите, – напряжённо прервал её старик Арраксио.
Сарер вздрогнул, как если бы бесоборец ударил мать. Стейя Ринетта замерла с окаменевшим лицом, брови Неиста Алвемандского сошлись у переносицы, но Элрис Арраксио не обратил ни малейшего внимания на чету стайе, всё его внимание было приковано к мальчику, по-прежнему стоявшему посередине залы.
– Ты боишься, Сарер? – спросил взрослый мужчина совершенно серьёзным голосом и поднял руку с безвольно обвисшим змеиным тельцем в ней. – Ты боишься это животное? Ответь честно.
– Боюсь, – почти шёпотом сказал Сарер.
Он увидел, как кончик хвоста ужика медленно загнулся. Наверное, маленький змей решил, что хищник поднёс его ко рту, чтобы сожрать, и заволновался. Одно его движение заставило Сарера сделать половину шага назад.
Так как стейя Ринетта всё ещё не могла открыть рта, Неист Алвемандский заговорил сухим, но суровым голосом:
– Элрис Арраксио, я вынужден сделать вам замечание. Вы находитесь в моём тереме и ешьте еду с моего стола. У вас нет права так говорить с моей женой.
– Я разве как-то оскорбил вашу жену? По-моему, я просто попросил её сделать одолжение, – не поворачиваясь к стайе, ответил ему войдош. Затем продолжил, обращаясь к Сареру: – Почему ты так боишься? Это же простой уж. Он не ядовит.
Сарер не мог ему ответить. Он закрыл глаза, потому что тело ужа снова дёрнулось. Короткий вздох со странным свистом вылетел из лёгких мальчика.
Старик Арраксио повернулся к одному из своих воинов и что-то шепнул коротко. Тот кивнул, ещё один войдош сказал громче: «Похоже на то. Странно».
– Элрис Арраксио, – возвысил голос Неист Алвемандский, однако он не успел ничего добавить. Элрис Арраксио заговорил сам, опустив руку со змеёй и повернувшись к отцу Сарера.
– Стайе Края Соснового. Давайте ещё раз. В вашем доме есть бесы?
Неист открыл рот, но тут же закрыл.
– Какие бесы? – дрожащим от гнева голосом спросила стейя Ринетта. Её рот был изогнут в злую скобку, она отходила от унижения и была готова броситься в бой.
– Судя по реакции ребёнка, животноподобные, – ответил ей старик Арраксио. – Змееподобные или что-то вроде того. Дети в доме часто жаловались Вам на бессонные ночи?
Отец медленно покачал головой.
– Нет, господин Арраксио, – произнёс он. – Дети ничего такого не говорили.
В этот момент Сарер как будто очнулся от своего кошмарного сна. Он воскликнул, не глядя никому в глаза:
– Это не так! Я рассказывал об этом!
– Сарер, – сказала стейя Ринетта.
Неист Алвемандский не нашёл в себе сил больше отрицать слова Сарера. Он откашлялся и начал почти виновато:
– Господин Арраксио, прошу вас понять меня. Мой сын действительно что-то упоминал о том, что ему плохо спится и что кто-то выходит к нему из стены и гоняется за ним. Но небопочитатели освящают благословениями Небесными наш терем каждый год, и, вы сами видите, мы с готовностью их принимаем. Кроме того, я в его возрасте рассказывал отцу, что вожу дружбу с лесными духами, которые учат меня летать на облачных львах. Как видите, мне не было причин воспринимать всерьёз его слова…
– Тогда в этом ваша ошибка, – резонно заметил Элрис Арраксио. – Разве вы, отец, не видите в вашем мальчике страх? Я, признаться, удивляюсь равнодушию людей вроде вас. Бесу, захватившему этому месту, и впрямь повезло с хозяевами дома. А вот юному Сареру, как я смотрю, наоборот. Хотя, должен признать, достаточно странно, что один детёныш испытывает страх перед змеями, а второй – нет.
– И что же это значит? – звонко спросила стейя Ринетта. – Мы должны уничтожить эту тварь, разрушив дом до основания только потому, что ребёнку что-то там привиделось в стене? Вы за этим сюда явились, достопочтенный господин? Или, может, отдать терем вам в личное пользование за то, чтобы вы изгнали отсюда всю нечисть, которая якобы мешает спать моему сыну?
– Вы бы с таким недоверием принимали небопочитателей, которым ежегодно платите, насколько я понял, – огорчённо сказал войдош. – А дерут эти ребята немало, я-то знаю. Впрочем, дело ваше. Я бы посоветовал вам воспользоваться услугами моего ордена, но, видя, как вы настроены… Не думаю, что мне самому охота вам помогать. Но рекомендации дать обязан. Отослать сына к родственникам и не пускать его на порог этого дома хотя бы ближайшие лет пять, чтобы не углублять душевную травму. Унести из его комнаты все вещи и сжечь их. И никому не позволять селиться в его комнате тоже лет пять. Я вижу только одну причину происходящему: бес захватил комнату парня.
– Вы раздаёте приказы, как будто этот терем уже стал вашим, – стейя Ринетта вцепилась в своё предположение насчёт того, что целью старика Арраксио являлось изжить Алвемандских стайе из Края Соснового.
– Господин Неист, успокойте вашу женщину, – попросил Элрис Арраксио, откидываясь на своём стуле. – Я лишь волнуюсь за самочувствие вашего сына. Я видел, что может случиться с ребёнком, попавшим под влияние проклятого места. Уж понятия не имею, откуда взялась в вашем доме эта напасть. Но я знаю, как ведут себя жертвы ночных страхов. Будьте благоразумным человеком, Неист Алвемандский.
Отец долго молчал, не обращая внимания на взгляды-ледышки, которыми кидалась в него сидящая справа стейя Ринетта.
– Сарер, – сказал он наконец. – Сарер, это всё не шутки? Ты правда… видел этого беса? Это правда?
– Правда, папа, – сказал мальчик.
Элрис Арраксио бросил на Сарера пронзительный тёмный взгляд.
– Будь ты сыном псаря или землепашца, малыш, я бы не спрашивая забрал тебя с собой, – задумчиво проговорил он. – Я бы использовал твой страх и знания, которых у тебя накопилось, без сомнений, достаточно. Я бы сделал из тебя безжалостного, отважного, самоотверженного борца с тёмной отравой, пропитавшей нашу Твердь.
– Возьмите меня с собой, – голос Сарера звучал очень тонко и сипло, как некачественная свистулька. – Уважаемый господин, заберите меня отсюда, и я стану убийцей бесов.