Тихо и просто она стояла, и он подошел и, едва касаясь, обнял ее плечи.
Может быть, так слышалось, а, может быть, и снова запели, тонкие поплыли звоны вечерние по розовым небесам, углубляя тишину, замыкая в кольцо молчаний любовь, лес, душистую сырость, любовь.
Там в кольце, – мир крылатой радости. Там не удивляло ничто. Не один ли он. Этот мир, – родной, и не все ли, что около него, вокруг него, все, что было, что будет, – как сновиденье чужое?
Есть ли время в нем? Может быть, да, а вернее – нет. Еще розовость дерев не погасла, еще туман ложбинный не дотянулся до ветвей, – а Маша снова идет одна, легко, вперед, по лесной дороге, по которой обратно идет Райвич – и теперь уже наверное знает:
И не надо, чтоб было лучше.
И, вообще, больше не надо ничего.
* * *
Так молодой приват-доцент Райвич ездил свататься в предвечерний, предвесенний день; а почему из этого сватовства ничего не вышло – осталось для всех непонятным.
Райвич и Маша, если сами и понимали, ничего никому не сказали. Да и как бы могли они? В кольце любви, в кольце молчания – нет слов.