«…Пэх дою – А ну даю – Пошевеливаю – Даю (трижды) – Пошевеливаю…». «Жизня горьки слезы – Эх – в…. мать пять годиков я тут так – отчубучил». Следующая страница, продолжение: «Бей буржуев деньги надо… Пощады ни кто ни желаааа-ааает – Братишки… – … мать…». Далее идут куски прозы, такой же. Взято из «Леф № 1 1925 г.». Посмотрим, что взято из «Госплана»:
«Ехали казаки ды на башке? па?пахи – Скулы испобриеты, – П'коленями лея? Наварачивает – Но. Эх». «Дыплыло сало от обстрерла в язвы и гнои». «Опалило поры?хом смердючье полыме»… Теперь «Мена всех», поэты-конструктивисты из Москвы: «Axa иночь-чи,? сон'ы прох?ладыда – И доносится толико стон (эс) гиттарарары – Таранти?на…».
Ну, хорошо, оставим это, соглашаюсь, слишком штучки известные, старенькие… Взглянем на нового, новейшего – на великого Пастернака (таким называют его «Версты»). Мне сказал один читатель, свободный от «предрассудков», жадный к любой новой книге: «Я готов на все, но только надо сделать выбор: или наш русский язык – великий язык, или наш Пастернак – великий поэт. Вместе никак не признаешь, не выходит…».
Чем же щегольнул в «Верстах» Пастернак?
Да ничем особенно, его «достижения» известны: «Гальванический мглой взбаломученных туч» «пробираются в гавань суда…» «Расторопный прибой сатанеет от прорвы работ» – «и свинеет от тины…» Далее, конечно, о «тухнувшей стерве, где кучится слизь извиваясь от корч – это черви…» Образы не молоденькие, но у новейших советских знаменитостей к ним особливое пристрастие: должно быть, старым считается буржуазно-помещичий Соловей с розой, так лучше хватить подальше. И хватают: редкая страница выдается без стерв, язв, гноев и всего такого. Открываю совсем наудачу какую-то «Новеллу»: «В оскале ботинка гнила нога – И зевала рана по храпу». (Москва-Ленинград.)