VI
Второй Спас – в Гусином Поле престол. Не очень это ловко, потому что пора такая, самая рабочая, однако ничего, привыкли; успевают и приготовиться, и погулять.
Вадим на село давно не ходил. Да и к Анне Марковне что-то не заглядывал. С утра отправляется далеко, иной раз верст за двадцать; в Даниловской пустыни был, в Заполье. Приходит вечером прямо к себе в дачку, пообедает, что из дома прислано, да и спать, хоть не спится.
Ушел с утра и в самый праздник. Хотел попозже вернуться, да не рассчитал. Солнышко еще не село, а он уже подходил к своей дачке, обогнув верхом село.
День был желтый, сухо-туманный, предосенний, дымком тянуло, и длинные золотые облака стояли над круглым закатным солнцем. Издали уж видно было, что село – праздничное. Пятна бабьих платков горели кучами, что-то все двигалось, шумело, острые ребячьи голоса кололи воздух. Песен еще не было слышно.
За поворотом Вадим увидел, что кто-то сидит у него на крылечке. Стало скучно и неприятно. Уж не гость ли какой из города?
Увидав Вадима, гость сошел с крылечка и пошел навстречу.
– Здрасте! Мое почтение! А я давно вас дожидаюсь. Прогуливались?
– Ах, да это ты, Илья Ефремов? – изумленно и весело сказал Вадим. – Когда ты приехал? Я тебя было не узнал…
Илья потряс Вадима за руку, самодовольно улыбнулся.
– Еще вчера прибыл. На самое короткое время. Нельзя же. Праздник. Родители это ценят. Надо уж.
После первой минуты удовольствия Вадиму стало не по себе. Зачем это Илья приехал? Вадим не видал его давно. Мальчишкой помнит, – раков летом вместе ловили; потом парнем взрослым. И после женитьбы видались, пока Илья в город не уехал.
Илья старше Вадима года на два. Коренастый, бородка подстрижена, в галстуке толстая булавка, пиджачок коротенький и соломенная шляпа. Глаза умные, хитрые, на Ефремовы похожи, только живее.
– Садись, Илья, гостем будешь. А не то в комнату пройдем. Прошли в комнату. Илья с любопытством оглядывал бревенчатые стены и полки с книгами.
– Угощать-то мне тебя нечем, – сказал Вадим.
– Покорно благодарим. Уж на селе угощались, угощались… Даже неудовольствие в желудке. А я смотрю – книг-то у вас – страх! Все университетские?
– Нет, разные… – неохотно проговорил Вадим. Скука его усилилась. Ясно, что Илья пришел недаром. И Вадиму захотелось кончить это, напролом пойти.
– Илья, тебе отец говорил, что я к твоей сестре сватался? Ты что скажешь?
Илья не ожидал такого быстрого подхода к делу. Однако не сморгнул.
– Как же-с… Говорили-с… Я, собственно, Вадим Иванович, по этому самому поводу и решился… Как мы с вами не малое число годов вместе встречались…
Вадим поморщился.
– Я тебя давно не видал.
– Нельзя-с… Служба… Место такое… А я в прошлом годе на Святках родителей навещал.
– Да. Ну, так что же тебе Ефрем говорил?
– Так вот-с, папаша мне объяснили, как могли, ваши соображения… Конечно, человек старого более или менее закала… Вполне понять многих личных проектов не могут, особенно если без размышлений. Я же, как вам знакомый и ко многому привыкший, я, так сказать, уловил ваши побуждения… Но оправдать их не могу, – закончил он неожиданно.
Вадим посмотрел на него дико.
– Чего оправдать не можешь? Ты говори прямо.
– Я совершенно прямо разговариваю. Мы ваше предложение, Вадим Иванович, сообща обдумали, Клепу допытали, и рассудил папаша, что это дело неподходящее.
Вадим молчал.
– По старым понятиям, с первого-то виду, оно, конечно, лестно, – продолжал Илья, поблескивая умными глазами. – Простая девка за барина, барин молодой, с деньгами… Оно как будто в глаза кидается. А на деле-то и не выходит. Клепа – девка умная, сразу смекнула. Чего там барыня! А быть ей, при вашем настроении к мужицкой жизни, мужичкой серой при барине на веки веков. Я вот из мужиков; в баре не лезу, а из мужицкого звания, однако, подняться желаю. И Клепино такое же рассуждение. А муж-то, барин, свое место покинувший, – уж он ее поверх не пустит. Уж он ее глубже заколачивать станет, чтобы свой каприз исполнить и через нее больше на мужика походить.
– Что ты болтаешь, Илья? Как тебе не стыдно? Ведь выйдет же Клеопатра за вашего деревенского парня. От своей жизни не уйдет же.
– Был у нас разговор… Уж покончили небось дело. Как стали Клеопатру струнить – она и говорит: лучше я за Петьку Лаптева пойду. Ну туда-сюда, оказывается – действительно. Давно уж он присматривался, не решался, да и она все не того, а как прослышал, – так живым манером, сватаюсь, говорит. Поедет теперь в город для окончательного определения, а после Покрова и свадьба.
– Ты бы… так и говорил сначала, – произнес Вадим. – Я… и другую найду.
Помолчал и прибавил постыдно, чуть не со слезами в голосе:
– Что ж этот Петька богат, что ли, подумаешь?
– Мы не жадничаем до денег, – сказал Илья просто и вразумительно. – Оно, конечно, у вас капитал, усадьба, для папаши, на первый взгляд, лестно было… А только, ей-Богу, не рука. Что другую найти – вы всегда найдете, без соображений кинутся, ну однако, Вадим Иванович, путного не выйдет. Ее жизнь несчастной сделаете и себе свою дорогу перебьете занапрасно.
– Обо мне уж не заботься, пожалуйста!
– Да вы не сердитесь, Вадим Иванович. Все вы понять не хотите, требуете, чтобы по-вашему понимали, а мы тоже со своим умом. У меня вашего образования нет, однако, и мы грамоте, слава Богу, знаем, и в городе мал мала пона-слушались, понавидались, соображать можем. Господа от городов поустали, их на щи тянет, им бы чтоб изо всякого города деревня сделалась бы, а мы-то, серый-то народ, – нам наша серость, да грязь, – уж вот где сидит! Вам бы все по-вашему, ан нет! не старые времена! И мы тоже по-своему хотим. Кто с понятием, – тот и царапается понемножку. Земля-то, она дело хорошее, да ведь земля всех носит да не всех кормит, Вадим Иванович! И что ж на ней толкаться даром-то? Вот Петька, кабы сидел – голодал бы, а нынче он матери какое на платье привез! Теперь ежели Клепа за него замуж выйдет – он справится, в Питер ее возьмет, приучит там, покажет, как люди живут, а не то что наши бабы-дуры век поясницу гнут да от мужа вожжу видят. С Петькой-то она и пошла, и пошла, потому они ровня, в одну сторону глядят.