Напротив, об отрывке из исторического романа-эпопеи Алданова, – «Заговор» – хотелось бы сказать очень многое. Не этом именно отрывке, а целиком о романах и о самом – интересном и новом – писателе, русском европейце. Его подход историческому роману стоит серьезного исследования. Не на газетных столбцах, конечно, и не в «сборной» рецензии о книжке журнала, но мечту мою о таком исследовании я непременно когда-нибудь выполню.
Что такое «Мессия» Мережковского? Исторический роман? Может быть, и не роман; во всяком случае не «исторический», а «преисторический». Мы, кажется, не знаем романа, действие которого происходило бы за полторы тысячи лет до Р. X. Материалы по истории Египта исключительно обширны, и роман, конечно, написан на основании всестороннего их исследования, – но все равно, он читается, как сказка. И там, где начинаешь верить, что все это было, – веришь именно как сказке, особой, «сказочной», верой. Неизбежная выдумка так переплетена с действительными фактами, что легко впадаешь в ошибку: раз угадав общее намерение автора – показать близость образов древности к образам последующих времен, вплоть до наших дней, – часто относишь насчет выдумки то, что взято из подлинных документов, и наоборот. Царь Египта Ахенатон, «сын Божий», повторяет почти евангельские слова: «Никто не знает Отца, кроме Сына». В веровании древнего Египта, в религии «страдающего Бога», Мережковский видит как бы предчувственное, предображенное, христианство. Ахенатон – не сын Божий, но тень идущего в мир Сына.