Владислав Миллер: «Мы всё равно даже не приблизились к тому, что пережили наши деды и прадеды»
Текст: Марина Зельцер, фото: Владимир Мышкин
Владу Миллеру всего двадцать пять, и за это время он сумел сыграть несколько знаковых ролей на сцене «Табакерки», причём в «Ревизоре» и «Матросской тишине» в партнёрстве с Владимиром Машковым, и не потеряться, как и не остаться в тени в образе экранного сына героя Олега Меньшикова в сериале «Ваша честь». Он ещё совершенный порывистый мальчишка, но в то же время его серьёзности в отношении к профессии и чувству ответственности может позавидовать любой взрослый человек.
1 мая на большой экран выходит картина «В списках не значился» по одноимённой повести Бориса Васильева, где актёр сыграл главную роль – Николая Плужникова. Молодой лейтенант приезжает к месту прохождения службы – в Брест – вечером 21 июня и потому сообщение новому начальству о своём прибытии откладывает на следующий день. «В списках не значился» стал фильмом-открытием 47-го ММКФ, а Влад Миллер был удостоен ежегодной премии «Аванс», присуждаемой журналом «Кинорепортёр» молодым актёрам, ярко заявившим о себе в кино.
Влад, были ли ещё конкуренты на роль Плужникова или тебя сразу утвердили? Как всё это произошло?
Мы выпускали спектакль «Наследники», с утра до ночи были на сцене, и в какой-то момент Владимир Львович объявил, что Театр Олега Табакова примет участие в съёмках картины по книге Бориса Васильева «В списках не значился». Добавил, что это его давняя мечта и коллектив готов к эксперименту такого рода, даже вызову. Потом подозвал меня и сказал: «Тебя будут пробовать на роль Плужникова». Я и обрадовался, и испугался, но больше обрадовался. Про конкурентов, скажу честно, ничего не знаю, но я несколько дней проходил полноценные пробы. Кто-то пробовался на разные роли, кто-то, как я, на одну. Но поскольку Плужников действует почти во всех сценах, я с утра до ночи пробовался с каждым из ребят. И шли ещё пробы грима, что уже тогда занимало по три-четыре часа.
А почему так долго? Это же не другая эпоха и не какой-то пластический грим...
Во-первых, это и пластический грим, а во-вторых, большие мастера – художник по гриму Екатерина Шахворостова и художник по пластическому гриму Пётр Горшинин искали образ и правду. И они проверяли каждый шрам, потому что любая фактура, даже грязь, должна работать на картину и идти артисту, не быть отвращающей зрителя. А книга и картина рассказывают про человека, который фактически десять месяцев провёл в подвалах Брестской крепости, в конце оставшись одним в живых. Нам было очень важно передавать, как он меняется, как его лицо превращается в кирпичи, которые окружают его. Уже на пробах были сцены из разного периода книги. Поскольку проходит время, и у Плужникова отрастают волосы, и он седеет, и у Васильева большой акцент сделан на зрении героя, он постепенно слепнет. Я почти всю жизнь носил линзы и относительно недавно сделал операцию на глаза, а тут впервые столкнулся со склеральными линзами. И это совершенно другое. Обычная линза помещается на кончике пальца, а склеральная в три раза больше, её радиус сантиметра три-четыре, она покрывает не только зрачок, но и белок. Её можно поставить в глаз только под веко, и это очень сложный процесс. Линзы придумал и сделал своими ручками очень талантливый человек, офтальмолог Виталий. Я приезжал на примерки линз, мы смотрели, идёт мне это или нет, он менял их. Потом на площадке с утра до ночи по очереди дежурили молодые офтальмологи, за что огромное спасибо продюсерам. Утром мне капали обезболивающее, чтобы расслабить глаз, потому что надевать эти линзы очень больно, затем постоянно увлажняли глаза, следили за грязью, всё же летело, и я мог получить и травму, и заражение. Но линзы были и у других ребят. Просто у меня их было самое большое количество – девять пар, потому что по мере того как Плужников слепнет, растёт бельмо катаракты. А вообще создатели картины хотели показать через это раздражение глаз, что все защитники находились без еды и воды в постоянной пыли и грязи. Мы пытались приблизиться хоть на один процент к этой истории.
Ты говоришь, что и обезболивание не помогало?
Нет, без обезболивания их вообще невозможно было надеть, но я всё равно постоянно испытывал неприятное ощущение, как будто под нижнее веко засыпали песок, моргал. Некоторые актёры не смогли сниматься, в процессе работы выяснилось, что у них непереносимость этих линз. Линзы ещё и вылетали во время съёмок, приходилось снова надевать их. В общем, не скрою, было сложно.
Когда ты опробовал эти линзы и потом носил их, ни разу не подумал, что если бы понимал, как это будет, то отказался бы от роли?
Нет, нет. Это был новый инструментарий для меня. Я понимал, что в роли очень важны эти бешеные, красные, больные глаза. Это помогало мне, как и ощущение постоянного дискомфорта, надеюсь, работало на убедительность. Я делал всё, что мог, какие только трюки не выполнял, даже со второго этажа падал. Ни на какие компромиссы не хотел идти, поскольку история написана про человека, который бесстрашно сражался десять месяцев, и мы всё равно даже не приблизились к тому, что пережили эти люди и вообще наши деды и прадеды. И я очень рад, что всё выдержал.
Ты читал не только сценарий, но и целиком книгу Васильева?
А как же! И не раз, я её знаю наизусть. Вообще очень много литературы было прочитано и исторических фактов непосредственно про противостояние Брестской крепости. Одна огромная книга, она так и называется «Брестская крепость», прошла через всех нас. Ещё мы смотрели советское кино и военную хронику. После подготовительной работы на «Мосфильме» началось самое интересное. Мы все, участвующие в военных сценах, под руководством Константина Геннадьевича Горбатикова, полковника российской армии и военного консультанта на нашей картине, уехали в Калужскую область в лес, где разбили лагерь. Нам выдали всё оружие, которое описано в книге и сценарии, а жили и учились мы по уставу 1938 года. Мы поставили буржуйку, потому что по ночам был собачий холод, пили воду из родника, ели сухари, консервы и то, что сами приготовили на костре. Однажды местный грибник принёс корзинку лисичек, и мы пожарили их прямо в котелке. В общем, вели аскетичный образ жизни, чтобы, во-первых, погрузиться в роли, а во-вторых, обучаться азам военного дела – стрелять из всего оружия: пистолета ТТ, пистолета-нагана, ППШ, ППД, винтовки Мосина, пулемёта Дегтярёва и немецких ПМ-38, ПМ-40. Научились всё это разбирать, собирать, смазывать, чистить. Мы спали с этим оружием, потому что каждые два часа по очереди выходили часовыми и дежурили с десяти вечера до шести утра. Следили за костром и обстановкой вокруг. В шесть утра вставали, делали зарядку: турник, пробежка, потом завтракали. Всё это было и интересно, и тяжело, ты же привык жить в XXI веке с доставками, интернетом, горячей водой. Первое, что мы сделали, когда приехали в лес, я прошу прощения, вырыли туалет. Прожив в лагере десять дней, отправились на гастроли в Севастополь и по возвращении из Крыма поехали в Беларусь на съёмки.
А какие фильмы о войне ты смотрел в лагере и до этого?
База лагеря располагалась на территории «Военфильма», где было много декораций и военной техники, за которой ухаживает персонал, и домики с большой столовой и телевизором. И мы каждый день по два часа смотрели кино и за это время очень много фильмов увидели: «Живые и мёртвые», «Горячий снег», «А зори здесь тихие», «Однажды в разведке», «Они сражались за Родину». Посмотрел западную замечательную картину «Гитлер: Восхождение дьявола», в ней рассказывается об Адольфе Гитлере, начиная с детства и до момента его вступления в партию социал-националистов. Многое я видел до работы над фильмом, а потом пересматривал, как, например, «Иди и смотри». Когда я учился на первом курсе, мой мастер Михаил Андреевич Лобанов сказал, что это лучшая роль Алексея Кравченко, «вы должны это посмотреть». Есть ещё одна великая документальная картина «Обыкновенный фашизм» Михаила Ромма. И у меня очень сильные эмоции вызвала лента Роберто Бениньи «Жизнь прекрасна», а из новых российских – «Праведник» Сергея Урсуляка. Кстати, очень достойный фильм «Брестская крепость».
Я смотрела интервью с Пашей Деревянко, который подробно рассказывал, как ему было тяжело сниматься в «Брестской крепости»: всё время казалось, что он абсолютно фальшивый, и не получалось оправдать слова своего героя. В общем, он мучился весь фильм. И только на премьере вдруг увидел, что всё хорошо, и очень удивился.
Я полностью согласен со своим старшим коллегой. Всё абсолютно точно, я именно в таком состоянии и находился. Когда ты снимаешься в подобных ролях или играешь их в театре, то постоянно спрашиваешь себя: достоин ли ты играть такого персонажа и всё время ищешь основания для того, чтобы даже произносить этот текст. Коля Плужников – абсолютный герой и символ того самого неизвестного солдата, которому ставят памятники до сих пор и чтят минутой молчания.
Кстати, ты знаешь, что Александр Абдулов играл роль Плужникова в спектакле «Ленкома» «В списках не значился»? И это было очень пронзительно.
Да, знаю, и оказывается, когда вышла премьера спектакля, ему было, как и мне, двадцать пять лет.
Вы снимали летом. У тебя был хотя бы короткий отдых?
Нет, мы всё лето снимали, моя невеста ездила отдыхать одна, у меня, по-моему, было дней пять выходных. Но есть присказка: артисты больше, чем не работать, любят только работать. Я был на седьмом небе от счастья, что мне доверили такую роль, и стояла одна задача – сделать это достойно. Я жутко боялся провалиться, ведь вокруг были мои партнёры по сцене и проект делался в коллаборации с театром Олега Табакова. Такой эксперимент был только у раннего «Современника» с фильмом «Строится мост». И мне дали карт-бланш, театр подстраивался, чтобы я не думал постоянно о том, как бы успеть на репетицию или на спектакль. Кстати, изначально планировали шестьдесят смен, а потом урезали до сорока четырёх, и вот крайняя попала на 27 ноября, день рождения Владимира Львовича Машкова. И это очень символично, как мне кажется.
А ещё мы выпускаем одноимённый спектакль, который ставит Владимир Львович Машков. И мне интересно пройти этот путь с ним в качестве режиссёра. У спектакля очень необычная форма, поскольку в театре показать военные боевые действия невозможно. И у нас помимо декорации, которую придумал художник Александр Боровский, на огромном экране будут идти сцены из фильма. Это тоже вызов – соединить кино и театр. Фишка и магия в том, что зритель будет видеть на сцене человека, который тут же переместится на экран. В спектакль войдут сцены, которых нет в кино. Так что зрителей ждут сюрпризы.
Ты играешь очень тяжёлый спектакль «Матросская тишина», теперь еще и «В списках не значился» будет, но в кино, мне кажется, в подобном материале существовать ещё сложнее...
Да, потому что кино – это безусловное искусство. Во-первых, если в кадре идёт снег, то, скорее всего, он и шёл в реальности, и на улице был минус, во-вторых, на крупном плане ты не можешь выдать то, что было бы хорошо в театре, потому что камера видит любую ложь. Это совершенно другая степень существования, там работают микронные вещи. Поворот глаз – уже мизансцена. Мы снимали по несколько дублей. Я старался делать их разными, чтобы режиссёру на монтажном столе было из чего выбирать. Я ни секунды не халтурил, работал просто на износ, лишь бы получился материал. Но тут ещё такой парадокс, я это понял в середине проекта, что чем больше ты стараешься в кадре, тем это виднее камере. То есть нужно сохранить старание внутри, а наружу выдавать лёгкость и непосредственность.
Наверное, самый лёгкий из советских артистов – это Андрей Миронов. А ведь многие вспоминают, сколько труда он вкладывал в роли и что с музыкальным слухом у него были проблемы, он много работал над этим, не говоря уж о том, что из-за фурункулёза ему порой любое движение давалось с болью...
Да, Андрей Миронов, конечно, великий артист и, действительно, невероятно лёгкий. И он, по-моему, единственный, у кого не было перехода от текста к песне, от драматической части к вокальной, он его вообще как будто бы стёр.
Влад, а ты побаиваешься Машкова? Табакова, наверное, все студенты и даже молодые актёры боялись, хотя очень любили.
Я не могу сказать, что побаиваюсь Владимира Львовича, но при этом, конечно, мы не друзья и не можем быть ими. Я чётко соблюдаю субординацию – у нас и возраст разный, и статусы. Но при этом у нас очень тёплые взаимоотношения. Владимир Львович ко мне прекрасно относится, мы можем и поговорить, и что-то обсудить, он мне доверяет какие-то секреты. Я бы назвал эти отношения отцовско-сыновьими. Он меня поздравляет с днём рождения, и я могу прийти к нему и поздравить его. Кстати, на этот день рождения я подарил ему макет ППШ, того, что использовался в съёмках нашей картины. Я заказал гравировку на прикладе «Степану Матвеевичу от Коли Плужникова на долгую память». Но если мы работаем как партнёры, то у меня, конечно, никакой боязни нет. Это было бы неправильно, потому что там мы уже выступаем на равных, на сцене я ему нужен ровно так же, как и он мне. И репетируем мы прекрасно, но, если я что-то делаю не так, могу получить отцовского словесного леща.
А на съёмочной площадке всё обстояло так же, как и в театре? Вы же впервые оказались в другом мире...
Нет, я уже однажды снимался с Владимиром Львовичем, но совсем в небольшой роли в картине «Кто там?», которая собрана из нескольких короткометражных фильмов. Тогда я имел удовольствие наблюдать за ним. Вообще с того момента, как я пришёл в труппу театра Табакова, я очень чётко знаю, кто рядом со мной и кем этот театр создан. Поэтому сейчас ответственность была огромная, но страха перед Владимиром Львовичем гораздо меньше. Мне кажется, мы всё-таки делаем одно дело. Более того, мне вообще было в этой картине максимально комфортно с точки зрения партнёрства, поскольку это все мои друзья, коллеги по театру и даже непосредственные учителя, как Сергей Викторович Угрюмов, Виталий Михайлович Егоров и Владимир Львович Машков, мой главный учитель. А все смены непосредственно с Владимиром Львовичем, были, пожалуй, самыми прекрасными, потому что я понимал, что если что – он поможет. И так и было. Я был горд своим художественным руководителем и рад, что имею честь работать с ним, и главным было желание, не дай бог, не подвести его. Хочу сказать о том, как Владимир Львович при всей его известности вёл себя на площадке. Молодые артисты должны увидеть, как человек входит в кадр, как после команды «стоп» спокойно садится на стул и спокойно ждёт следующей команды. Никогда никаких капризов на площадке или привилегий. А я знаю примеры, когда у кого-то из артистов определённый чай, определённая еда, определённая подушка, определённая машина, которая везёт на съёмки или встречает. Я бы очень хотел, чтобы мои молодые коллеги, особенно те, кто позволяет себе некорректно вести себя, посмотрели на него. Ровно то же самое я видел, наблюдая за Олегом Евгеньевичем Меньшиковым. Вот моя мечта, следующая моя галочка – это Евгений Миронов (улыбается). Он просто мой кумир. Я видел, мне кажется, все его работы. Он приходил к нам на премьеру «Матросской тишины», и я, по-моему, признавался ему в любви открыто. И я все его интервью смотрел. Для меня он большой пример во всем. Катерина Шахворостова работала с Евгением Витальевичем на сериале «Достоевский» и рассказывала, как он, не снимая грима, уезжал по делам, чуть ли не к президенту, и не просил машину. Говорил, что он на метро, потому что так удобнее. А вообще, на мой взгляд, чем круче артист, тем он более простой и приятный человек и менее требовательный к каким-то глупостям.
Да, например, тому, как общался с абсолютно разными людьми Олег Павлович Табаков, надо поучиться...
В том-то и дело, что вокруг тебя абсолютно такие же люди. Нужно всё время опускать себя на землю, и этим потрясающе владеет Машков. Рядом с ним ты никогда не «улетишь звездой». У нас есть поколение артистов-мастодонтов: Миронов, Машков, Безруков, Хабенский, Меньшиков... Они большие мастера своего дела и достойнейшие люди. И меня очень беспокоит, чем наше поколение ответит, я имею в виду и себя. Я говорю про уровень и профессионализма, и интеллекта, и человеческих качеств, хотя я сам не без греха. Но я очень хочу, чтобы и у нас всё было на высоте, и сильно переживаю, если, например, сталкиваюсь с хамством моих коллег. Как правило, не сдерживаюсь и сразу высказываю всё, что думаю.
Тебе повезло играть с Олегом Меньшиковым, да ещё и сына его героя в сериале «Ваша честь». А что ты чувствовал, когда был утверждён и даже когда ещё только пришло предложение на эту роль, знал ли, с кем будешь сниматься?
О, это трудно передать словами. Огромное спасибо режиссёру Константину Статскому и продюсерам, потому что сняться молодому артисту в главной роли вместе с Меньшиковым – это просто подарок. К тому же я играл человека с серьёзной драмой и совсем не похожего на меня.
Волновался перед встречей с Меньшиковым?
Раскрою секрет, я уже был знаком с Олегом Евгеньевичем. Я окончил колледж, когда только-только не стало Олега Павловича, и было непонятно, возьмут ли меня в театр Табакова. И я решил учиться дальше, поступал во все институты на актёрский факультет, в том числе на курс к Меньшикову в РАТИ (ГИТИС). После прослушивания меня и двух моих однокурсников нас вызвал Олег Евгеньевич и спросил: «Скажите честно, вы где-то учились?» Узнав, что мы окончили Школу Табакова, он удивился, зачем тогда поступаем? Мы ответили, что как минимум для высшего образования, но и для подстраховки, чтобы было, чем сейчас заняться. Он нас сразу пропустил на третий тур, но предупредил, что, скорее всего, не возьмёт, потому что мы уже его коллеги и ему неинтересно будет с нами работать. Через некоторое время Машков пригласил меня и ещё одного парня из нас в «Табакерку», а третьего Олег Евгеньевич позвал в свой театр. В «Вашу честь» процесс утверждения проходил неимоверно долго. Сначала я пробовался один, а потом пять месяцев с разными артистами, потому что изначально и предполагался Олег Евгеньевич, но из-за занятости он никак не мог точно ответить, сможет ли сниматься. И когда в середине января меня позвали на пробы в театр Ермоловой, я понял, к кому иду. Конечно, я волновался, но был безумно рад, что познакомлюсь с ним поближе, поработаю, пусть даже только на пробах. Я вырос на фильмах Никиты Михалкова, на работах Олега Евгеньевича Меньшикова. Когда в школьные годы я смотрел «Утомлённых солнцем» и «Сибирского цирюльника», и подумать не мог, что буду сниматься вместе с Меньшиковым. Это для меня была просто сказка.
Как ты воспринимаешь критику?
Уже не слишком близко к сердцу принимаю. К тому же различаю конструктивную критику от совсем не аргументированной, даже глупой. Однажды у меня была поразительная ситуация. Один взрослый, уже состоявшийся артист был просто в гневе от того, что мне дали «Хрустальную Турандот» за Хлестакова, и говорил мне на полном серьёзе, что это незаслуженно, как будто бы я сам себе премию присудил. Ну ладно бы я носил известную актёрскую фамилию, так нет же. Кстати, Олег Павлович на поступлении после моего представления спросил: «Не из “Газпрома”?» (смеётся), я ответил: «К сожалению или к счастью, нет» – «Ладно, читай», – сказал он.
Олег Павлович редко хвалил, это вспоминают все его ученики, а вот тебе повезло. После показа сцены из «Старшего сына» в колледже он сказал: «Когда этот малыш закричал “Убью”, у меня даже сердце защемило».
Когда мне прилетела эта похвала за Васеньку, я был просто в недоумении, хотя, конечно, безумно обрадовался. Я все замечания мастеров, в том числе и Олега Палыча, записывал на диктофон, у меня всё это хранится. Но и критику я от него слышал. На свой страх и риск я подготовил отрывок из пьесы «В поисках радости» (фильм «Шумный день»), ту же самую роль, что он играл, хотел удивить Олега Палыча, но он мне сделал массу замечаний, и я получил тройку. Я периодически пересматриваю эту запись и вижу, что он говорил абсолютно правильно. Просто в какой-то момент я пошёл не туда, не понимал свою природу, куда мне нужно двигаться. Так что мой провал был заслуженным, хотя, конечно же, мне было обидно, что я опозорился перед Олегом Палычем.
Ты играешь в спектакле «И никого не стало» по Агате Кристи. А когда ты познакомился с этой пьесой или книгой «Десять негритят»? И смотрел ли фильм Говорухина?
Изначально я прочёл пьесу «И никого не стало», это её официальное название. Потом взял книгу «Десять негритят», а после посмотрел фильм Говорухина. Кстати, сейчас я понял, что Абдулов играет эту же роль у Говорухина.
Да, удивительно. Читал ли ты до этого или после что-то ещё из произведений Агаты Кристи? И вообще хороший детектив – это твоя литература или нет?
Я читал некоторые детективы, и в меня очень попали «Убийство в ”Восточном экспрессе”» Агаты Кристи, «Этюд в багровых тонах» Конана Дойла. А из более поздних произведений этого жанра –- «Загадочное ночное убийство собаки» Марка Хэддона, книга написана в форме дневника мальчика-аутиста. Кстати, в театре «Современник» идёт спектакль Егора Перегудова, поставленный по ней. А вообще, к сожалению, сейчас я читаю меньше, чем хотелось бы. Когда есть свободное время, пытаюсь его использовать и по-другому.
Буквально два месяца назад прочитал книгу Анатолия Мироновича Смелянского «Режиссёрский театр». И сейчас почти дочитал переписку Александра Сергеевича Пушкина. Это невероятная книга. Мне её посоветовала Анна Николаевна Петрова, известнейший и заслуженный педагог, профессор Школы-студии МХАТ, которая преподаёт сценическую речь и там, и у нас. Я же сейчас второй раз учусь на очно-заочном курсе у Машкова и готовлю «Евгения Онегина» для экзамена по сценречи. И Анна Николаевна мне дала эту книжку, чтобы я понимал контекст того времени. Это всегда очень важно. Вот сейчас мы со студентами занимаемся педагогическим отрывком по книге того же Бориса Васильева «Завтра была война». Я, конечно, читал её, а им я постоянно показываю хронику, документальные фильмы и программы, связанные с коллективизацией, индустриализацией, НЭП, рассказываю, что такое репрессии и враг народа. Им это уже тяжело представить, а теперь они понимают, о чём идёт речь в произведении.
Но они же всё это должны были в школе проходить или уже у вас на истории.
Разумеется. Но если вспомнить какое количество военных компаний было у той же России, то согласишься, что держать всё в голове невозможно. И когда студенты начинают разбираться в историческом контексте, у них меняется взгляд, поскольку за этим стоит жизнь людей. В том же «Евгении Онегине», который признан апогеем Пушкина, очень много всего зашифровано внутри, что с ходу невозможно понять, пока не разберёшься, не послушаешь лекцию какого-нибудь пушкиниста. Например, Пушкин употребляет фразу «смотрел в окно и мух давил». И наверное, современный молодой человек подумает, что мух давить – это же такая мерзость. На самом деле «мухой» называли маленькую рюмочку, а давить муху – выпить эту рюмку. Или ты узнаёшь, что Пушкин когда-то, играя в «штос», поставил на кон пятую главу «Онегина» и проиграл её, а потом и дуэльный пистолет, но его отыграл обратно. И в письме есть фраза: «Пишу седьмую главу “Онегина”, а пятую проиграл в штос».
«Евгений Онегин» – это просто бриллиант. Но что у тебя с современной литературой? Пушкин же тоже писал для современников...
Ну, я не знаю, насколько это современная литература, я недавно прочёл «Шантарам» с подачи своих друзей и коллег.
На очереди мировые бестселлеры, следующий – знаменитый «Щегол». Из современных российских писателей я, пожалуй, выделил бы Водолазкина. Пока я читал только «Чагина», но обязательно прочту и другие его книги.
И мне очень понравился «Географ глобус пропил» Алексея Иванова, и фильм с Хабенским прекрасный.
А поэзию ты любишь?
Поэзия в моей жизни занимает большую часть, и это опять же во многом связано и с актерской профессией, и с обучением, и с педагогикой. Конечно, на первое место я поставил бы Александра Сергеевича Пушкина. Я вообще, как современный человек, пытаюсь понять, в чём его гений и почему когда-то фраза «Пушкин – это наше всё» так разлетелась, и до сих пор мы пытаемся ответить на этот вопрос. Из поэзии Серебряного века это Есенин, Маяковский, Ахматова и Цветаева. Я когда-то посмотрел спектакль по стихам Бориса Рыжего «Рубашка в клеточку» и из современных поэтов назвал бы его.
Только недавно я, к своему стыду, познакомился с поэзией Арсения Тарковского. Если мы говорим о поэтах, которые писали о Великой Отечественной войне, то выделил бы Евтушенко, и я готовлю его стихотворение к 9 мая, хотя он шестидесятник, но пронзительно писал и про это. И конечно, поэты военного времени, важные для меня, – это Симонов, Самойлов, Твардовский, Майоров, Муса Джалиль. Вообще, мне кажется, артисты обязаны читать стихи. Я знаю много примеров, когда большие артисты, идя по Москве, тихонечко под нос себе читали стихи.
А помнишь ли ты какую-то детскую или юношескую книжку, которая потрясла тебя или поглотила целиком? Может быть, таким был «Гарри Поттер» – настольная книга твоего поколения?
Да, это хороший вопрос. Вы знаете, так случилось, что я в детстве не так много, мне кажется, читал, даже того же «Гарри Поттера». Моя первая большая книга, которую я самостоятельно осилил и прочёл и правда взахлёб, более того, и вслух, были «Мёртвые души» Гоголя. Из лёгких книг – помню, как однажды я выиграл какой-то конкурс чтецов и мне почему-то подарили роман «Артур и минипуты» Люка Бессона. Это прекрасное, лёгкое фэнтези. А ещё в одном конкурсе чтецов, в котором я принимал участие ребёнком, в жюри был Григорий Остер. И он нам всем подарил свою книгу «Вредные советы», она мне тоже очень понравилась. И я обожаю «Денискины рассказы» Драгунского. Более того, на каком-то конкурсе чтецов в школьном возрасте я читал главу «Тайное всегда становится явным».
И «Вредные советы» и «Денискины рассказы» – произведения с отличным юмором. А позже ты что-то подобное читал?
Довлатова, и это потрясающе! Я познакомился с ним в театральной школе, и у меня даже дипломный спектакль был по его «Заповеднику». Потом прочёл «Чемодан» и «Иностранку». Затем посмотрел в записи спектакль Богомолова Wonderland-80 театра Табакова, тоже поставленный по «Заповеднику». Примерно в это же время вышел фильм «Довлатов» Германа-младшего, и в меня он очень попал.
Тебе этот юмор понятен, ты смеёшься?
Да, мне очень смешно, это всё тонко, и там заложена невероятная ирония. Говоря о современной литературе, написанной с юмором, наверное, обязательно нужно сказать о Наринэ Абгарян.
Какие пять-семь книг и фильмов ты возьмёшь с собой, допустим, на полгода на необитаемый остров или в космос, где больше ни к чему доступа у тебя не будет?
«Мастера и Маргариту», «Братьев Карамазовых», «Анну Каренину», «Сто лет одиночества» Маркеса, книгу Довлатова, но ту, которую я ещё не читал, и обязательно «Онегина». С кино сложный вопрос. Я огромное количество фильмов смотрю. Очень люблю Тома Хэнкса, поэтому точно возьму «Форреста Гампа» с ним. А ещё обязательно «Амадея» Формана.
Кстати, я бы очень хотел когда-нибудь в работе прикоснуться к образу Моцарта, попробовать приблизиться к личности такого масштаба, к гению, просто к богу в музыке. Я бы взял с собой «Нефть» Томаса Андерсона и невероятно любимую картину «Москва слезам не верит», «Вора» с Владимиром Львовичем и, наверное, «Мусульманина» с Евгением Мироновым.
И обязательно фильмы раннего Михалкова, я обожаю и «Родню», и «Неоконченную пьесу...» и «Свой среди чужих...». Мне безумно нравятся и более поздние его картины, такие как «Утомлённые солнцем» и «Сибирский цирюльник». Мы недавно готовили специальную премию «Золотая маска», где награждалось четырнадцать больших личностей, которые повлияли на вклад в развитие культуры. И среди них был и Никита Сергеевич. Я впервые в жизни столкнулся с ним лично, и это было просто невероятно – встреча с кумиром. И я даже позволил себе снять на видео, как они здороваются и обнимаются с Владимиром Львовичем, потому что для меня это был просто классный момент.
Несмотря на то, что ты уже вроде бы здесь, рядышком, свой в этом мире, встречи или работа с такими людьми остаются для тебя трепетными моментами, что мне очень симпатично.
Да, это действительно так. Михалков – невероятный режиссёр. И я очень хочу поработать с его студией «Три Т», потому что Никита Сергеевич сейчас занимается больше продюсированием и театром, и мне кажется, что картины его студии – всегда самые масштабные.
Ты опять упомянул Машкова. Не долетало ли до тебя, что, несмотря на все твои таланты и трудолюбие, он к тебе всё-таки по-особенному относится, что ты его любимчик и потому столько главных ролей в театре, а вот теперь и в вашем кино? И хоть ты совсем не лизоблюд, могут обвинить и в этом.
Конечно, до меня такое долетает, от этого никуда не деться. Понятное дело – такое количество ролей, такое внимание к моей персоне со стороны художественного руководителя. И я это безмерно ценю и стараюсь вкладываться и выкладываться на полную катушку, оправдывать доверие. Но Владимир Львович не продолжал бы мне доверять после первой работы или второй, если бы что-то было не так. Поэтому я очень горжусь тем, что у нас такой тандем наклёвывается, скажем так. Одна зрительница после спектакля оставила мне записку, где написала, что раньше был лучший тандем Машков – Миронов, а теперь Машков – Миллер.
Раньше говорили, что есть ММММ: Машков, Миронов, Меньшиков, Маковецкий. А сейчас к ним прибавляется новая «М».
Ну, дай бог, дай бог, да, это смешно. К Маковецкому я тоже очень трепетно отношусь. Я видел много его театральных работ, и «Евгения Онегина», и «Войну и мир», у него все работы грандиозного масштаба и невероятной глубины.
А с кем из ушедших великих актёров и режиссёров гипотетически ты хотел бы поработать?
Прежде всего с Олегом Павловичем Табаковым. Я счастлив, что застал его как педагога и актёра, но мне бы очень хотелось поработать с ним как с режиссёром или уж тем более как с партнёром, потому что это мой главный учитель, символ, небесный художественный руководитель. Если мы говорим о других больших личностях нашей культуры, то с Владимиром Меньшовым и как с актёром и, конечно, как с режиссёром. Я бы очень хотел сняться у Эльдара Рязанова и у Леонида Гайдая. Я обожаю их комедии и очень хотел бы попробовать себя в этом жанре в кино. Мне кажется, у меня неплохое чувство юмора, и я бы очень хотел посуществовать в острых, даже фарсовых предлагаемых обстоятельствах. И в качестве партнёра в кино – с Олегом Ивановичем Янковским. Мне кажется, он знал про кино что-то большее, чем все остальные, и как будто владел каким-то секретом, как существовать в кадре.
Ты произнёс слово «невеста», говоря о Моряне. У тебя скоро свадьба?
Да, мы с Моряной сейчас серьёзно занимаемся организацией свадьбы. Хотим, чтобы получился запоминающийся праздник, потому что это очень важное событие.
То, что у вас актёрская пара, облегчает совместное существование или наоборот?
В этом есть и свои прелести, и свои сложности. Но мне, в принципе, и сравнивать не с чем, поскольку это мои самые долгие и самые первые отношения. Мы вместе уже восемь лет, со Школы Табакова, и я никогда даже не задумывался о какой-то альтернативе.
А в чём тогда сложности?
В том, что профессия тебя окружает даже дома, вообще нет территории, где не было бы разговоров о театре и кино, и в том, что это социально незащищённая профессия, где, с одной стороны, всё зависит от тебя, а с другой, абсолютно ничего, потому что здесь очень важно везение, удача. И каким бы прекрасным артистом ты ни был, всё равно ты сталкиваешься с тем, что тебя выбирают или не выбирают. А если вы оба актёры, то ваше финансовое положение нестабильно, да и моральное состояние тоже (улыбается).
А что сейчас для тебя любовь?
Я думаю, что точно сказал Юрий Никулин: «Счастье заключается в том, что ты с утра бежишь на работу, а вечером – домой».
Что из российского кино за последние несколько лет тебя удивило, восхитило? И вообще много ли удаётся посмотреть?
Я смотрю немало, в основном по рекомендациям сарафанного радио. Последнее из того, что мне очень понравилось, – это «Трасса» и «Аутсорс» Душана Глигорова. Сильное впечатление произвели сериалы «Слово пацана», «Нулевой пациент», «Хрустальный», «Плевако», «Актрисы». Из довольно давнего уже – «Звоните Ди Каприо», «Домашний арест», «Метод», «Триггер», я смотрел только первый сезон. Говорят, «Золотое дно» – очень неплохой сериал, хочу посмотреть. И из старой большой любви назову «Участок» с Безруковым и массой прекрасных актёров.
Есть ещё много наших замечательных фильмов. А что ты скажешь об «Аноре»? Я рада за наших актёров и, конечно, за Юру Борисова, но вообще не понимаю восторгов от картины.
Я тоже безумно рад за наших артистов. И в целом мне понравился фильм, но мне кажется, это не уровень «Золотой пальмовой ветви» Каннского кинофестиваля и «Оскара», при том что в картине есть чёткая режиссёрская концепция и свой стиль. Но для меня это как «Красотка», только в современном стиле.
Ну не знаю, «Красотка», на мой взгляд, несравнима, это живая, трогательная и смешная история, немножко сказка.
Возможно, вы правы, но искусство вообще очень субъективная вещь, это во многом дело вкуса (улыбается).
