– Я сейчас слышу музыку, которую он играл, у себя в голове, – сказала мышка.
– Она была очень страшная, – сказала Ушка, – мне трудно объяснить, но это было похоже, как будто кто-то взял всю боль и всё отчаяние мира и вложил в эти звуки, чарующие, завораживающие и пугающие одновременно.
– Как ты красиво сказала, – с восхищением промолвил Красноклык, – лучше не скажешь.
– Что-то мне холодно, – сказала Острозубка и поёжилась.
Ушка сломала несколько хворостин и закинула их в костёр. Огонь весело затрещал и взметнулся вверх, озарив лица ребят красным светом.
– Говорят, тот козёл, его вроде Рогопыт звали, умер через неделю, – с грустью сказала Ушка, – мы были последними, перед кем он выступал.
– Как это печально, – всхлипнула мышка, в голове которой продолжала звучать мелодия отчаяния.
– Мне папа рассказывал, что раньше на похоронах играла музыка, – сказал Красноклык, – она называлась как-то на «р».
– Реквием, – раздался тихий голос Чешуйки, – на похоронах играли реквием.
– Значит, Рогопыт сам сыграл свой реквием, – прошептала Острозубка.
Она посмотрела наверх, в чёрное небо, на котором горела единственная звезда. Одинокая, она слабо мерцала среди окружавшей её чёрной пустоты и, глядя на неё, мышка почувствовала, что и сама одинока в этом мире. Каждый из них был одинок, даже находясь здесь, среди друзей.
Её мысли прервал Красноклык – лис резко вскочил и, подняв уши, сказал:
– Тихо!
– Что такое? – спросила Ушка.
– К нам кто-то идёт, – прошептал Красноклык, – кто-то маленький.
– Ой, – Чешуйка сжался и прижался к дереву, – кто это может быть?
– Я не знаю, – ответил лис.
Ушка взяла тесак, готовясь отразить возможную опасность.
– Оно остановилось, – сказал Красноклык.
– Кто там? – громко спросила Ушка.
Чешуйка вжался в дерево.
– Это я, Кривоглазка!
Ушка выдохнула и махнула лапой.
– Убери тесак, Красноклык, – сказала зайчиха, – Кривоглазка, иди, не бойся!
Из темноты вышла худенькая староста с большим рюкзаком за спиной. Она робко подошла к Ушке и спросила:
– Можно мне пойти с вами?
Чешуйка встрепенулся и, с неожиданной для всех неприязнью, сказал:
– Нет.
– Тихо, Чешуйка, – возмущённо сказала Ушка, – ты ничего о ней не знаешь! А почему ты решила пойти с нами?
– У меня…
– Да сними ты рюкзак и присядь!
Сказав это, Красноклык встал и помог Кривоглазке снять рюкзак.
– Какой тяжёлый! – заметил он.
– Я несколько бутылок чистой воды взяла, – призналась Кривоглазка, – подумала, что в лесу её сложно найти.
– Точно, – хлопнув себя по лбу, сказал Красноклык, – а я всё думал, что мы забыли взять! Странно, что ещё никто из нас пить не захотел.
– Я хочу, – Острозубка поднялась и протянула лапу, – можно?
– Да, конечно, – ответила Кривоглазка, – бери.
Она взяла у Красноклыка рюкзак, достала большую пластиковую бутылку и протянула её Острозубке.
– Спасибо, – поблагодарила мышка, открыла бутылку и сделала несколько жадных глотков.
– Я после тебя, – сказал Красноклык.
Чешуйка ничего не сказал. Он сидел, прислонившись к дереву, устремив оба глаза на Кривоглазку. Они учились в одном классе уже несколько лет, но за всё время не сказали друг другу и пары слов. Чешуйка боялся Кривоглазку, полагая, что она доносит учителям на учеников и всегда старался держаться от старосты подальше.
– Ну, что там случилось? – спросила Ушка.
Кривоглазка поставила рюкзак на землю и села у костра.
– После того, как мы разошлись, я долго бродила по лесу и видела, как вы уходите. Я сразу поняла, что вы хотите сбежать из города и решила пойти с вами. Я пошла домой, а маму уже забрали. Это были не полицейские, это были какие-то другие крысы. Сосед сказал, что они спрашивали меня и велели сообщить им, когда я приду. Дядя Кусач хороший, он сказал, чтобы я быстро собиралась и уходила, а он через полчаса после моего ухода позвонит им. Я не хочу на перевоспитание, не хочу!
Она закрыла лицо лапами и заплакала.
– Успокойся, ты не попадёшь на перевоспитание, – сказала Ушка, подсев к Кривоглазке и обняв её за плечи, – как ты нас нашла?
– Я запомнила, в какую сторону вы шли, и пошла следом, – всхлипывая, ответила Кривоглазка, – я шла, шла, а когда начало темнеть, увидела огонь и пришла к вам.
Чешуйка, не отводя взгляда от Кривоглазки, нервно заёрзал и открыл рот.
– Что с тобой? – спросила его Острозубка.
– Она стучала на нас, – дрожащим голосом ответил тот.
Кривоглазка вырвалась из лап зайчихи и, глядя на Чешуйку, с надрывом крикнула:
– Никогда такого не было! Никогда!
Ребята только сейчас поняли, что они действительно не могут вспомнить ни одного случая, когда староста выдала бы кого-нибудь. Слухи, конечно, про Кривоглазку ходили всякие и лишнего при ней старались не говорить, но это были лишь слухи.
– Я действительно не могу вспомнить, чтобы она кого-нибудь выдала, – с удивлением сказал Красноклык.
– Я тоже, – согласилась Острозубка.
– И я, – призналась Ушка.
Чешуйка, однако, был иного мнения.
– Нет, она стучала, – прошептал он, – я знаю, я знаю.
– Да успокойся ты! – попыталась утихомирить его Ушка.
Чешуйка окинул их взглядом и, прильнув к земле, спросил:
– А что, если она специально за нами пошла, чтобы выдать? Меня отправят на перевоспитание и вас тоже. А что, если она шпионка крыс?
– Это неправда! – крикнула Кривоглазка.
Чешуйка прижался к земле всем телом, готовясь к прыжку.
– Успокойся! – предостерегающе сказала Ушка.
Она хотела заслонить Кривоглазку собой, но не успела – Чешуйка прыгнул вперёд и впился в плечо старосты, которая закричала от боли и попыталась оторвать от себя обезумевшую ящерицу.
Красноклык и Острозубка вскочили со своих мест и схватили Чешуйку за задние лапы, а Ушка, пренебрегая опасностью быть укушенной, вжала горло ящерицы и нажала большими пальцами на челюсть.
– А-а! Отпусти! – кричала Кривоглазка.
– Да отпусти ты её! – крикнула Ушка и со всей силы дёрнула на себя покрытую чешуёй голову.
Кривоглазка закричала, почувствовав, как зубы ящерицы медленно сдирают с неё кожу вместе с мясом. Она инстинктивно ткнула пальцем в бешеный глаз, и Чешуйка разжал челюсти, отчего Ушка, Красноклык, Острозубка и он сам отлетели назад.
Чешуйка попытался снова укусить Кривоглазку, но зайчиха успела схватить его за хвост и отшвырнуть в сторону.
Острозубка подползла к Кривоглазке.
– Ты как? – спросила она, увидев на плече старосты страшную рваную рану.
– Спать хочется, – слабым голосом ответила Кривоглазка, – очень сильно.
Красноклык взял тесак и пошёл посмотреть, что с Чешуйкой.
– Его здесь нет! – крикнул он.
Кривоглазка зевнула. Острозубка переглянулась с Ушкой и увидела, что глаза зайчихи мокрые от слёз.
– Я проснусь, и мы пойдём дальше, – тихо сказала Кривоглазка, закрывая глаза.
– Обязательно пойдём, – ответила Ушка, присаживаясь рядом с ней, – обязательно.
– Да, – прошептала Кривоглазка и, зевнув в последний раз, затихла.
Ушка провела лапой по пятнистому лицу старосты.
– Ты плачешь? – спросила Острозубка.
– Она всю жизнь притворялась, её никто не любил, а теперь, когда мы узнали, какая она на самом деле, – печально сказала зайчиха, вытирая слезу.
– Она умерла, – продолжила Острозубка.
– Его нигде нет, – раздался громкий голос Красноклыка, – я тут поблизости побродил. А что с Кривоглазкой?
Ушка повернулась к нему и лис, увидев слёзы, всё понял.
– Яд, – опустив голову, сказал он.
– Утром надо будет её похоронить, – сказала Острозубка.
– А до утра будем дежурить, а то вдруг Чешуйка вернётся и вздумает напасть на кого-нибудь ещё. Ложитесь, я первая подежурю.
Ушка взяла у Красноклыка тесак, подкинула хвороста в костёр и села, прислонившись спиной к дереву.
Утомившись за день, лис и мышка вскоре уснули, а зайчиха до рассвета сидела, курила и вглядывалась в темноту.
Чешуйка больше не появлялся.
Ушка так никого и не разбудила и, когда Острозубка и Красноклык проснулись, зайчиха всё так же сидела, прислонившись к дереву.
– А почему ты меня не разбудила? – спросил лис.
– Я всё равно спать не хотела, – ответила Ушка, – так что подумала, что смысла нет.
– Значит, следующей ночью хорошо спать будешь, – сказал Красноклык, – у меня такое иногда бывает: ночь не поспишь нормально, или две, зато потом сплю, как убитый.
– Такой у всех бывает, – заметила Острозубка, – не только у тебя.
Ушка пошевелила угли хворостиной и сказала:
– Надо Кривоглазку закопать – не хочу бросать её вот так. Давайте, покурим сначала.
Покурив, они втроём вырыли лапами неглубокую яму, положили туда закоченевшую Кривоглазку и засыпали землёй.
– Жалко её, – всхлипнув, сказала Острозубка.
– Да, – зайчиха обстучала ладони друг об друга, стряхивая налипшую землю, – надо будет лапы ополоснуть где-нибудь.
– Высохнет – само отвалится, – сказал Красноклык.
– Ладно, надо идти.
Разделив на троих содержимое рюкзаков Чешуйки и Кривоглазки и выпив немного воды, они пошли дальше в лес.
Свалка
Через несколько часов ходьбы Ушка, Острозубка и Красноклык вышли из умирающего леса, и перед их глазами предстала огромная свалка. Гигантские кучи мусора высились над их головами, распространяя смрад, по ним бегали жирные тараканы, гораздо крупнее тех, что ползали у туалета, над кучами роились мухи, а вдалеке слышался какой-то грохот.
– Да, это и есть та свалка, с которой забирают мусор на переработку, – сказал Красноклык.
– Как ты думаешь, тут кто-нибудь есть? – спросила мышка.
– Наверняка, – ответила Ушка, – кто-то же ведь этот мусор первоначально сортирует.
Грохот раздался совсем близко, только это был уже не совсем грохот – он был размеренным и больше походил на шаги огромного зверя. Острозубка пискнула и прижалась к Ушке.
– Я тоже боюсь немного, – призналась зайчиха.
Из-за кучи мусора вышла огромная машина на двух железных лапах. Сзади у неё располагался огромный котёл, из которого вырывались струи раскалённого пара, из трубы над кабиной валил чёрный дым, а двумя лапами-манипуляторами машина ворошила кучу мусора.
– Смотри, там кто-то есть! – крикнул Красноклык, указывая на кабину.
В кабине, действительно, кто-то был, но из-за грязного стекла было не видно, кто именно. Этот кто-то дёргал за огромные рычаги, управляя машиной, и не обращал на ребят никакого внимания.
Гигантской клешнёй машина схватила большой кусок металла и попыталась вытащить его из общей кучи. Раздался скрежет, бульканье, пар брызнул во все стороны, из трубы взметнулись искры и, не выдержав напряжения, машина завалилась набок и затихла.
– Да что же это! – раздался визгливый крик и из кабины вылез маленький худой крыс в кепке.
Он подошёл к паровому котлу и со злостью пнул его.
– Каждую неделю одно и то же! – закричал крыс и плюнул на горячий металл.
Он достал из внутреннего кармана грязной, прожжённой в нескольких местах, робы сигарету, закурил и сел, прислонившись спиной к кабине.
– Дерьмо какое, – злобно шептал крыс, нервно щёлкая челюстями, словно хотел кого-то укусить, – каждую неделю ломается! А план, план, план выполнять надо!
– Подойдём к нему? – спросил Красноклык.
Крыс встрепенулся и повернулся в их сторону.
– Кто здесь? – громко спросил он.
– Он что, нас не видит? – спросила Острозубка.
– Вижу, – ответил крыс, – только не могу разобрать. Подойдите ближе!
Ребята, сами не зная, зачем, подошли к крысу и увидели, что его глаза мутны, как запылённое стекло.
– Зайка, мышка и лисёнок, – прошептал крыс, – и что вы делаете на свалке? Разве вы не должны быть в школе? Или школу уже отменили, а я не знаю?
– Нет, не отменили, – робко ответила Острозубка.
– Тогда что вы тут делаете?
– Гуляем, – дерзко ответила Ушка.
– Гуляете? Вот так запросто?
Крыс засмеялся громким пронзительным смехом, похожим на скрежет ржавого железа. Он смеялся долго, искренне, так что даже прослезился и чуть не выронил сигарету.
– Гуляют они! Ха-ха-ха! Ой, насмешили! А теперь серьёзно…
Он встал и, глядя на Ушку мутными глазами, спросил:
– Что вы здесь делаете?
– А что здесь делаешь ты? – невозмутимо спросила зайчиха.
Крыс вытянул лапу, указав на сломанную машину.
– Я здесь работаю, дурочка, разве не понятно?
– Никогда ещё не видела, чтобы крысы работали.
– Я тоже, – хором сказали Красноклык и Острозубка.
Крыс откашлялся, сплюнул комок зелёной слизи и вздохнул.
– А каких крыс вы видели, глупые? Полицейских, начальников, нашего великого лидера? Крысы ведь тоже бывают разные.
– Как-то не особо в это верится, – сказала Ушка.
– Ага, ей, значит, не верится, а я здесь просто так, из чистого альтруизма горбачусь, – ехидно сказал крыс, – нравится мне по помойкам лазить. Наследственное, так сказать.
– Я ему не верю, – чуть слышно прошептала Острозубка.
Она попыталась сказать это так тихо, как только возможно, но крыс всё равно услышал и оскалился.
– А мне насрать, верите вы мне или нет, – прошипел он, – мне насрать на вас, на ваших родителей, на ваши догадки, на всё! Пошли вон, пока я не вызвал полицию!
Ушка шагнула вперёд и крыс попятился.
– Ты ведь боишься? – спросила она.
– Н-нет, – неуверенно ответил крыс.
Зайчиха замахнулась, делая вид, что сейчас ударит, и крыс сжался, прикрывая морду лапами. Послышалось журчание.
– Фу, – презрительно сказала Ушка, – да он обоссался от страха!
Красноклык фыркнул, а Острозубка улыбнулась.
– Мне тебя даже трогать противно, – сказала зайчиха, – вы, крысы, такие смелые, когда вас много, а вот сейчас ты один… и ты обоссался…
Крыс всхлипнул и, усевшись в лужу собственной мочи, закурил.
– Встретились бы вы мне лет пять назад, – со злобой сказал он, – тогда бы я с вами по-другому разговаривал.
– А кем ты был пять лет назад? – спросила Ушка.
– Пять лет назад я служил в полиции, – ответил крыс, – чудесное было время!
Острозубка от волнения схватила Красноклыка за лапу.
– И почему же оно было чудесное?
Крыс с недоумением посмотрел на зайчиху, затянулся сигаретой, сплюнул, высморкался и насмешливо ответил:
– Вижу, ты передумала меня бить, девочка? Правильно! Чтобы бить других, особенно того, кто не может тебе ответить, нужен особый склад характера, а ещё лучше, когда ты получаешь от этого удовольствие. Я от своей работы удовольствие получал, хе-хе! Помню, как мы с ребятами разгоняли поганых протестунов, которые посмели выступить против великого лидера! Ух, сколько лап и челюстей я тогда сломал! А потом мы оттащили в отдел много симпатичных девочек и развлекались с ними три дня! Маленькие, с испуганными глазками, трясущимися лапками, но такие сладкие!
Бывший полицейский облизал губы – воспоминания явно доставляли ему удовольствие. Острозубка уткнулась в плечо Красноклыка и заплакала.
– А теперь ты здесь, мразь? – спросила Ушка.
Крыс снова затянулся, выдохнул дым ей в лицо и ответил:
– Да, а теперь я здесь, на мусорке. Зрение подводить стало, меня из полиции и уволили. Но я не в обиде, нет! Это справедливо – нельзя служить и защищать, когда ты плохо видишь. А здесь, по большому счёту, тоже неплохо.
– Чем же?
Крыс хмыкнул, поднялся и достал из кабины своей машины мешок.
– Видишь, что тут? Сигареты, вяленое мясо, водка, сухари пшеничные. Это явно лучше вашего белкового порошка из червей!
Ушка с ненавистью посмотрела на него.
– Достойная плата за достойную службу, – сказала она, – а чьё это мясо?
– А какая разница, чьё это мясо? – улыбнувшись, спросил крыс.
– А вдруг это мясо крысы?
Крыс достал из мешка кусок вяленого мяса, откусил кусок и с наслаждением прожевал.
– А даже если и так, что с того, ведь это всего лишь мясо, хе-хе…
Он слизал с подбородка коричневую слюну и спрятал мясо обратно в мешок.
– Мне всё равно, чьё это мясо, дурочка! Мыши, зайца, лисы, кота, крысы…
Он подошёл к Ушке и протянул лапу, которую зайчиха оттолкнула.
– Это не я вас боюсь, – прошептал крыс, – это вы меня боитесь. Вы всегда будете нас бояться, вы всегда будете трусливо выть под ударами наших дубинок, вы всегда будете нашими рабами.
– Но обоссался то ты, а не мы, – презрительно сказала зайчиха.
– Это была минутная слабость, – возразил крыс, – у нас такое иногда случается. А теперь уходите отсюда!
– Ненавижу вас! – пронзительно крикнула Острозубка.
Крыс оскалился:
– Не кричи так громко, дурочка, а то ещё услышат.
– Кто услышит? – спросила Ушка.
– Кто-нибудь, – сглотнув, ответил крыс.
Зайчиха снова шагнула к нему и крыс, выронив мешок, отступил, прижавшись спиной к кабине.
– Н-не подходи! – взвизгнул он.
Ушка подошла к нему вплотную и, глядя в мутные глаза, спросила:
– Знаешь, что с ней сделали твои сослуживцы?
– Догадываюсь, – дрожащим голосом ответил крыс, – симпатичная девчоночка.
От испуга не осталось и следа – крыс взглянул на Острозубку и облизнул губы. Мышку затрясло от негодования и гнева.
– Дай мне топор, – дрожащим голосом попросила она Красноклыка.
– Ты хочешь…
– Да, я хочу его убить.
– Что-что? Ты хочешь меня убить? – спросил крыс.
Ушка обернулась, взглянула на Острозубку, которая как раз доставала топор из рюкзака и, повернувшись к крысу, сказала:
– Да, она хочет тебя убить.
Крыс недоверчиво посмотрел на неё.
– Она не сможет, ведь она всего лишь испуганная девочка.
– Ещё как смогу, – уверенно сказала мышка, – Ушка, отойди, пожалуйста.
Зайчиха отошла в сторону, а Острозубка, подойдя к крысу, внимательно взглянула в мутные глаза и отвела лапу с топором в сторону.
– Крысы издевались надо мной, крысы надругались надо мной.
– Но это ведь был не я.
– Ты тоже крыса, ты такой же, как они. Ты сам признался, что тебе доставляло удовольствие бить других и насиловать девочек.
– А тебе до них какое дело?
– Ты должен ответить за свои преступления.
– Я действовал в рамках закона.
– Законы тоже могут быть преступными, если их принимают преступники.
– Хорошо сказала, – прошептал Красноклык.
– Да, – согласилась Ушка, – как ты думаешь, она сможет?
– Не знаю, – ответил лис.
Острозубка отвела лапу ещё дальше и по её щекам потекли слёзы.
– Ты не сможешь, – прошептал крыс, – для этого…
Он не успел договорить – лезвие топора врезалось в его морду чуть выше левого глаза. Не издав ни звука, крыс упал и, дёрнув задними лапами, затих. Острозубка опустилась на колени рядом с трупом и заплакала.
Ушка выдернула топор из головы крыса и отдала его Красноклыку.
– Ну, ты как? – спросила она Острозубку.
– Не знаю, – не поднимая головы, ответила мышка, – но мне его нисколечко не жалко.
Запах крови привлёк тараканов: шевеля длинными усиками, они начали сползаться к луже крови, растёкшейся из расколотого черепа крыса. Мухи, роившиеся над кучами мусора, тоже оказались привлечены соблазнительным запахом – они сели на грязную землю и жадно пили кровь длинными хоботками.
Увидев приближающихся тараканов, Ушка помогла Острозубке встать, иначе они полезли бы по ней.
– Ты это переживёшь, – уверенно сказала зайчиха.
Острозубка подняла на неё заплаканное лицо и прошептала:
– Я не переживаю за него, мне плевать на этого жалкого старого крыса – он получил то, что заслужил. Я переживаю за себя… Вернее за то, с какой лёгкостью я его убила…
Раздался громкий скрежет. Часть огромной мусорной кучи справа от них приподнялась и отъехала в сторону, открывая чёрный туннель. Из туннеля выглянул облезлый, покрытый гнойными язвами хорёк.
– Славно ты его приложила, девочка, – проскрипел он.
– Вы кто? – спросила Ушка.
– Никто, – ответил хорёк, быстро подбежал к мёртвому крысу и поднял его мешок, которым уже заинтересовались тараканы, – тут есть и другие крысы, так что, если хотите жить, идите за мной.
– А крысы ничего не заподозрят?
– Через полчаса его объедят так, что будет непонятно, от чего он помер, – с отвратительной улыбкой сказал хорёк, – ну, вы идёте?
Ушка кивнула в знак согласия.
– Делать нечего, придётся идти, – сказала она Красноклыку и Острозубке, – не думаю, что этот хорёк нас выдаст.
– Да, на прислужника крыс он не похож, – согласился лис.
Они спустились в туннель и замаскированный мусором проход закрылся.
Если бы сейчас Ушка, Острозубка и Красноклык вернулись к трупу крыса, они увидели бы, как из-за кучи мусора вылез Чешуйка, подполз на четвереньках к машине и присоединился к пиршеству.
Они шли по низкому, грязному и сырому туннелю. Через каждые десять метров с потолка свисала маленькая мерцающая лампочка, и Ушке приходилось пригибать голову, чтобы её не задеть. Иногда попадались лужи, в которых копошились какие-то мелкие насекомые, похожие на мокриц и отвратительные белые червячки с длинными хвостами.
– А откуда у вас электричество? – спросил Красноклык.
Лис с самого детства обожал всё, связанное с техникой: паровые котлы, генераторы, радиоприёмники. Один раз он даже попытался разобрать телевизор, когда родители были на заводе, но его ударило током, и с тех пор к этому самому току он относился с большим уважением.
– Вот чего у крыс не отнять, так это их умения делать водку, – сказал хорёк, который в тот момент, когда Красноклык задал вопрос, отхлёбывал из бутылки, – чистый нектар! Мы, конечно, самогон делаем, но разве он сравнится с настоящей водкой! Что ты там спрашивал?
– Про электричество, – ответил Красноклык, – откуда оно здесь?
Хорёк, хихикнув, ответил:
– Слышал когда-нибудь про динамо-машины? А, хотя откуда ты мог про неё слышать, ведь теперь в школе физику не преподают!
– Мне отец рассказывал, – немного обиженно сказал лис, – там надо ручку крутить и получается электричество.
– Хм, а ты смышлёный парнишка, – сказал хорёк, убирая бутылку в мешок, – у нас есть такие машины, поэтому у нас есть электричество. Маловато, но для освещения хватает.
– И там кто-то крутит ручку?
– Увидишь. Эй, вы чего там отстали?
Ушка с Острозубкой шли немного позади – мышка до сих пор не могла отойти от того, с какой лёгкостью совершила убийство.
– Мы идём, – громко ответила зайчиха, – тут просто Острозубке нехорошо.
– Вечно у этих девчонок всякие проблемы, – подмигнув Красноклыку, сказал хорёк, – напридумывают себе всякого, а потом переживают.
– Но ведь она убила, – возразил лис, – я бы тоже переживал.
– Брось, – презрительно фыркнув, сказал хорёк, – это был всего лишь крыс, а они не заслуживают ничего, кроме смерти. Когда я убил свою первую крысу, у меня даже лапы не дрожали. Как сейчас помню – жирный крыс идёт по тропинке, а я выскакиваю на него из-за кучи мусора, валю на землю и перегрызаю горло. М-м-м, какая вкусная у него была кровь!
Красноклык остановился и с ужасом посмотрел на хорька.
– Что, страшно? – спросил тот.
– Больше противно, – ответил лис.
– Попробуешь сам – понравится.
Красноклык промолчал, а про себя подумал, что ему вряд ли понравится пить чью-то кровь из разорванного горла, даже если это будет крыса.
«Уж лучше белковым порошком и червями питаться, – решил он, – черви и тараканы хотя бы не умеют разговаривать».
– Мы уже почти пришли, – сказал хорёк, – девчонки, не отставайте!
Через пятьдесят шагов туннель и в самом деле вывел их в огромную пещеру высотой в два роста Ушки. Пещера освещалась такими же тусклыми лампочками, что и туннель, пол был устлан мусором, на котором были разложены матрасы, тряпки и доски. На всём этом сидело несколько десятков зверей: мыши, ежи, барсуки, зайцы, лисы, коты и даже одна собака. Они пили самогон, курили и ели какую-то похлёбку из алюминиевых мисок.
Когда хорёк с ребятами вошли, шумные разговоры прервались и Острозубка, Ушка и Красноклык увидели десятки глаз, устремлённых на них.
– Вот эта девчонка, – сказал хорёк, выталкивая Острозубку вперёд, – только что убила крыса.
Раздался смех, возгласы восхищения, аплодисменты.
НИЧЕГО СЕБЕ!
ТАКАЯ МЕЛКАЯ, А УЖЕ УБИЛА КРЫСА!
ЗА ЭТО СТОИТ ВЫПИТЬ!
А С ВИДУ ТАКАЯ МАЛЕНЬКАЯ МЫШКА!
МОЛОДЕЦ!
ТАК ИХ, ТВАРЕЙ, И НАДО!
КРЫСЫ НИЧЕГО ДРУГОГО И НЕ ЗАСЛУЖИВАЮТ!
Я ХОЧУ С НЕЙ ВЫПИТЬ!
ШИКАРНО!
ЗНАЧИТ, МОЛОДОЕ ПОКОЛЕНИЕ НЕ ОКОНЧАТЕЛЬНО ПРЕВРАТИЛОСЬ В РАБОВ!
НАМ ЕСТЬ, ЗА ЧТО БОРОТЬСЯ!
ИДИ К НАМ, МЫШКА!
Острозубка смутилась и прижалась к зайчихе.
– Да не смущайся ты, – весело сказал хорёк, – ты у нас героиня!
– Когда это я успела ей стать? – спросила Острозубка.
– Когда убила крыса, – недоумённо ответил хорёк.
– Я убила его из-за личной ненависти к ним, а не из-за какой-то высокой цели, – прошептала мышка, – а это нельзя назвать героическим поступком. Тот крыс был трусом – он даже обоссался, когда Ушка подошла к нему.
Хорёк с уважением взглянул на зайчиху и сказал:
– А ты у нас суровая девушка, раз он так тебя испугался.
– Ерунда, – ответила Ушка, – крыс сказал, что у них такое случается иногда.
– Ага, от страха, – ухмыльнулся хорёк, – ну, может, выпьете со всеми?
Красноклык откликнулся на предложение с явным восторгом:
– Конечно, выпьем! А ты потом покажешь эту вашу динамо-машину, которая делает электричество?
– Покажу, – пообещал хорёк, – пошли.
Он провёл ребят через зверей, которые вставали и слегка похлопывали Острозубку по плечу.
МОЛОДЕЦ, МЫШКА!
ЕСЛИ БЫ МОЯ ДОЧЬ БЫЛА ТАКОЙ ЖЕ СМЕЛОЙ!
ГЛЯДЯ НА ТЕБЯ, И НЕ СКАЖЕШЬ, ЧТО ТЫ НА ТАКОЕ СПОСОБНА!
В ТИХОМ ОМУТЕ, КАК ГОВОРИТСЯ!
А КАКАЯ У НЕЁ ПОДРУГА!
МОЩНАЯ ДЕВЧОНКА!
ХОЧЕШЬ С НЕЙ ПОЗНАКОМИТЬСЯ?
ТАКАЯ ДЕВОЧКА ГОЛЫМИ ЛАПАМИ ПРИДУШИТ!
А У ЛИСА ВЗГЛЯД ТАКОЙ ХИТРЫЙ!
ОН У НИХ ВСЕГДА ТАКОЙ!
У МЕНЯ НЕ ТАКОЙ!
ДА ТЫ УЖЕ СТАРЫЙ!
А ЗАЙЧИХА ХОРОША – ЛЮБУЮ КРЫСУ ПРИБИТЬ СМОЖЕТ!
Один из зверей, старый енот, уже довольно много выпил. Он приподнялся и больно ущипнул Ушку чуть пониже хвоста. Зайчиха отреагировала мгновенно – она развернулась и пнула нахала в грудь. Пинок был не очень сильный, но его вполне хватило, чтобы похотливый старик отлетел назад, опрокинув расставленные на досках стаканы и миски.
– Э, ты, – возмутился сосед енота, тощий кот с выпученными глазами, – здесь так не принято!
– А у меня не принято, что меня щипают за задницу, – дерзко ответила зайчиха, – тоже хочешь попробовать?
– Тихо-тихо, – сказал подскочивший хорёк, – не надо ссориться! Ведите себя спокойно!
– Если ещё хоть кто-нибудь…
– Мы поняли, – прервал Ушку хорёк, – слушайте все!
Он поднял лапы вверх и громко сказал:
– Не оскорбляйте наших гостей, прошу вас! Господа, ведите себя прилично!
ХА-ХА-ХА-ХА!
ГОСПОДА!
ОН НАЗВАЛ НАС ГОСПОДАМИ!
НИЧЕГО СМЕШНЕЕ ЗА СЕГОДНЯ НЕ СЛЫШАЛ!
А ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?
ПОЛОСКУН УЩИПНУЛ ЗАЙЧИХУ ЗА ЗАДНИЦУ!
А ОНА?
С НОГИ ЕМУ ДАЛА!
ХА-ХА-ХА!
СТАРИКУ НИКТО ДАВНО НЕ ДАВАЛ, ВОТ ОН И РАСШАЛИЛСЯ!
ТАК ДАЙ!
ЕЩЁ ЧЕГО!
ЕМУ УЖЕ С НОГИ ДАЛИ!
Ушка огляделась: звери смеялись, хлопали друг друга по спине, чокались стаканами с мутной жидкостью, а кто-то и вовсе спал. Выглядело это отталкивающе, но всё же здесь было явно безопаснее, чем среди крыс.
– Пойдёмте, – сказал хорёк, дёрнув Ушку за рукав.
Зайчиха резко обернулась и грозно посмотрела на него.
– Не надо, – выставив лапы вперёд, сказал хорёк, – я просто предложил идти.
– Извини, – ответила Ушка, – я просто немного нервничаю.
– Понятно.
Хорёк подвёл их к настилу из досок, поверх которого были накиданы какие-то грязные тряпки.
– Садитесь здесь, – сказал он, – а я сейчас принесу выпить и поесть.
– Я пить не буду, – сказала вслед хорьку Ушка.
– Я тоже, – сказала Острозубка.
– А что так? – весело улыбнувшись, спросил Красноклык.
– Не нравится мне здесь, – ответила зайчиха, – и они мне тоже не нравятся.
Лис огляделся по сторонам.
– Да нормальные ребята, – заключил он, – весёлые! Вспомни, какие все хмурые у нас дома – ходят с кислыми мордами, никогда не улыбаются.
– Зато эти улыбаются очень уж много, словно живут не под свалкой, а где-нибудь на берегу океана, – ответила зайчиха.
– Просто они умеют радоваться тому, что у них есть, – возразил Красноклык.
Острозубка чихнула, вытерла нос и сказала:
– Вы хоть не ссорьтесь.
– Мы и не ссоримся, – ответила Ушка.
– Просто разговариваем, – добавил Красноклык.
Острозубка вздохнула, вытянула лапы и спросила:
– Интересно, где сейчас Чешуйка?
– По лесу бегает, – ответил лис.
– Мне всё равно, – прошептала Ушка, хотя по ней было видно, что ей далеко не всё равно.
Подошёл хорёк с тремя мисками дымящейся похлёбки.
– Вот, поешьте, – сказал он, поставил миски на доски и снова ушёл.
Ушка взяла миску в лапы и осторожно понюхала.
– Отвратительный запах, – заключила она, поставив миску обратно, – что-то мне это не хочется есть.
– Да вон – все едят, – сказал Красноклык, указав на зверей, – не травятся вроде.
Острозубка наклонилась над миской и вдохнула пар.
– Интересно, из чего её делают?
– Да какая разница! – сказал лис, взял миску и отхлебнул.
Весёлое выражение на его лице сменилось отвращением, Красноклык выронил миску из лап и, отвернувшись, выплюнул содержимое рта. Несколько секунд плечи лиса подрагивали, словно его вот-вот вырвет, но он справился.
– Ну и мерзость, – повернувшись к Ушке с Острозубкой и вытерев рот, сказал Красноклык, – я не знаю, что это, но на вкус хуже блевотины.
– Пахнет, как блевотина с дерьмом, – сказала Ушка, – но они, видимо, привыкли.
Подошёл хорёк с банкой самогона.
– Что, не понравилось? – спросил он, поняв, что произошло.
– Нет, – ответил лис.
– Ничего, привыкнете, – сказал хорёк, поставив банку и достав из карманов грязной куртки четыре мутных стакана, – сначала просто надо выпить.
Он разлил самогон по стаканам.
– Ну, берите!
Красноклык взял стакан, выдохнул и залпом выпил. Глаза лиса наполнились слезами, он выронил стакан и закашлялся.
– Крепкий самогончик, правда? – с улыбкой спросил хорёк.
– Да, – чуть слышно прохрипел Красноклык.
– А что же девчонки? – спросил хорёк, протягивая стакан Ушке.
Зайчиха отстранила лапу с протянутым стаканом в сторону и сказала:
– Я равнодушна к алкоголю, тем более мне неизвестно, из чего вы его делаете.
– Ха, а вот тут никакого секрета нет, красавица! Мы делаем его из дерьма!
Красноклык уставился на хорька расширенными от удивления глазами.
– Из дерьма? – спросил лис.
– Ага, – кивнул в ответ хорёк, – собираем дерьмо, греем его, чтобы оно начало бродить, а потом перегоняем из него алкоголь. Безотходное производство! А из того, что остаётся, делаем корм для червей. Как вам похлёбка?
– Омерзительная похлёбка, – ответила Ушка.
Красноклык сунул в рот два пальца, чтобы вызвать рвоту, но его лишь пару раз скрутило. Выплюнув изо рта густую, тягучую слюну, он сказал хорьку:
– Предупреждать надо.
– Ничего, привыкнете, – сказал хорёк, похлопав лиса по спине, – ну, ты ведь вроде хотел увидеть, как мы получаем электричество?
– Да, – оживившись, ответил Красноклык, – очень бы хотелось на это посмотреть.
– Тогда пошли!
Он провёл их в конец пещеры, где обнаружился вход в ещё один туннель.
– Проходите, – сказал хорёк и первым зашёл внутрь.
Туннель оказался коротким, всего в пару десятков шагов и привёл их в небольшую пещеру, в центре которой стояло огромное колесо, в котором бегали четыре крысы. От неподвижной части колеса шли провода к шести большим аккумуляторам, стоящим у стены.
Ушка, Красноклык и Острозубка подошли к колесу и увидели, что крысы слепы, а на том месте, где должны быть глаза, зияют чёрные дыры незаживающих ран. Из пустых глазниц стекали капли мутного гноя. Крысы не обращали на ребят никакого внимания, словно были не только слепы, но и глухи.