«Люди лежали семьями. Некоторые погибли в обнимку. Многие матери были обнаружены обнимающими своих детей».
Мне не нужно было больше ни одного слова – в моей голове их было достаточно. Было достаточно и тем, кто был там – но их никто не слушал, никто не останавливался…
От страшного грохота, который неприятной вязью растекался по всему телу, который был в сто раз ужаснее и бил по ушам тех людей – от него меня заколотило изнутри. Меня разрезало напополам бешеной дрожью – и в этом расколе пожаром вспыхнул страх… Он и в голове моей вырос до громадных размеров: «Это конец, последняя минута! Это последний вздох и последняя мысль!» Для меня всё, внутри и вокруг меня, сделалось последним. Мой мир заканчивался и заканчивался стремительно – словно не через час и не через день, а через одну секунду разрывающееся в грудной клетке сердце остановится и не сделает больше ни одного удара.
Вскочив с подушки, я охватила руками колени – я хотела перестать дрожать и бояться… Я хотела почувствовать, что ещё жива, что моя жизнь не закончилась, что она буквально ещё в моих руках. Но это совсем меня не успокаивало… И в эти минуты, когда в моём подсознании последние песчинки жизни падали на груду уже осыпавшихся, я впервые узнала, как это, когда из глаз слёзы льются градом. Они просто текли бесконтрольными струями по щекам и куда-то падали… Так же и из тела всё утекало. В голове больше не было ничего: ни звуков, ни картинок, ни слов. Она была намертво пустой. А вся комната – единственное, что ещё могло подтверждать факт моего существования – вдруг превратилась в обычную картонку, на которой также не было ничего: ни предметов, ни цвета – только очертания. Я осталась одна в страшном, плоском мире… Хотя на самом деле я не знаю, была ли тогда вообще…