Я не помню, что было дальше и как всё закончилось. По ощущениям я только минут через десять смогла смотреть своими собственными глазами, ещё туманными и немного заплаканными. Но как только я видела больше, чем собственные слёзы, я схватила крепко телефон, буквально впилась в него пальцами – мне казалось, что я могу потерять или не ощутить его. Потихоньку во мне заканчивалось ощущение скорой смерти, словно оно до дна исчерпало само себя, меня уже не била ни тревога, ни дрожь. Но во мне теперь оставался только один страх, что эта атака накроет меня снова, что в следующий раз разобьёт меня сильнее и тогда уже точно насмерть. Поэтому какими бы долгими не были мои оставшиеся минуты, я хотела сделать их лучшими. Я хотела услышать любимый голос… Мне нужно было чужое сердце, чтобы привести своё в порядок. Мне нужно было сердце, которое помогло бы моему безусловно, ведь на самом деле я ничего бы у него не взяла.

Я не чувствовала, как пальцы прикасаются к экрану, как они выводят знакомое имя, как выбирают композицию. Просто за четырнадцать секунд, не больше и не меньше, в комнатный воздух проникла музыка, а затем и любимый голос. «Сядем с отцом, сядем вдвоём на крылечке до утра, до утра…» Я включила песню, в которой слушала не тексты, не смыслы – слушала Его приятный, словно бархатный, не дрожащий, уверенный голос. Мне не так важно было то, что Он поёт и говорит, важнее было то, как Он это делает – беззаботно, вдохновенно, тепло. «А река течёт, по дну катает камушки. Да напечёт нам бабушка оладушек…» Но ещё больше меня привлекал Его смех. Всё это словно по ниточке скользило внутрь меня, окутывало спокойствием, и тревога потихоньку отступала. Я в голосе растворилась, словно бы им самим стала… «Сыном я был, стану отцом в деда лицом…» И забыла, что ещё несколько минут назад мои щёки жгли слёзы.