Напомню, что в рамках этого проекта я вспоминаю жизнь 60-80-х годов прошлого века. Когда СССР, оправившись от последствий социальных проектов эпохи Ленина-Сталина и восстановившись после Великой Отечественной войны, наконец-то получил четверть столетия для более-менее нормального развития. Как и чем жил тот народ, который окружал меня в те годы, я и пытаюсь очертить.

Моё детство, да и большая часть юности, связаны с Алма-Атой. Если ещё точнее – с Научным городком казахстанских физиков посёлком Алатау, в котором располагались два института Академии Наук Казахской ССР. Институт ядерной физики (с атомным реактором!) и Институт физики высоких энергий (с ЭВМ «БЭСМ-6). Там и работали в основном наши родители. Ну а мы, их дети, учились в местной школе (СШ №21).

Однако географическое расположение не должно смущать гордого книгочея из Европейской части бывшего СССР. Мы все тогда жили в одной стране, по одним законам и обыкновениям. Одними мечтами и чаяниями.

Комсомолка, спортсменка, красавица!

Эмоционально-тактильная весна приходила в страну с недельным запозданием от календаря. Но сразу являлась в такой красе и силе, что сомневающихся в её пришествии не оставалось. Даже за Полярным кругом. Потому что начиналась она аккурат 8 марта. В Международный Женский День.

Праздничная открытка 1961 года. Изобразительный образчик декларируемой обществом политкорректности, вряд ли достижимой нынешними апологетами!

В СССР любили этот праздник вовсе не за интернациональный пафос, а за женскую сущность. Потому что мало где так обожали женщин, как их обожали в Советском Союзе!

Советская женщина – это вообще материя особая. Могу признаться откровенно, что нигде и никогда не встречалось мне представительниц прекрасной половины нашего рода более совершенных, нежели в СССР, в последние два десятилетия его существования. Чем наши мамы, сёстры и подруги отличались от всех прочих? Необыкновенным внутренним наполнением, врождённой гуманностью, разнообразием интересов, романтичным отношением к жизни, стремлением к совершенству во всём. Цельностью и красотой натуры. С ними можно было «говорить о песнях»!

Журналистка Светлана Литвинова – яркая представительница советских женщин прекрасной эпохи. Алма-Ата, конец 1980-х.

Несмотря на то, что в СССР на государственном уровне культивировался образ «женщины-труженицы» – сильной, передовой, идейной (и партийной) – не она правила бал в «золотой век» Советского Союза. Тон и моду задавала женщина-интеллигентка – студентка, комсомолка, красавица, которая, оканчивая вуз, превращалась в воспитательницу всего того лучшего, что передавалось по наследству и расточалось вокруг.

Татьяна Ларина была образцом для многих девочек эпохи. Школьный рисунок 1970-х.

Интеллигентность вообще-то была в фаворе, хотя в идеологическом рейтинге интеллигенция и стояла на последнем месте классовой триады общества – после пролетариата и трудового крестьянства. Однако не было ни в одной рабочей или колхозной семье такой девочки, которая не мечтала бы о высшем образовании и «другой жизни», отличной от родительской.

Поступить в вуз в СССР возможно было только имея что-то внутри себя. Тем более – если ты из «простой семьи». Редкие исключения рассматривать не стоит – они погоды не делали. Тяга к образованию, начиная со школы, довлело над всеми устремлёнными к идеалу и определяло их жизненные установки.

Но высшее образование не рассматривалось в отрыве от личной образованности. «Мода на интеллигентность» творила чудеса – робкие девочки с длинными косами, приезжавшие поступать в вузы из далёких колхозов и рабочих поселков, за пять лет преобразовывались в полноценных носительниц не только знаний, но и стиля (уже, правда, без кос). По крайней мере, именно с этим я столкнулся в Ленинградском пединституте, где учился в те времена.

Выпускницы 1974 года. Посёлок.

Но это была лишь одна сторона медали. Советскую женщину периода её апофеоза (60-80-е годы) формировало единство и борьба двух противоположностей – внутренняя перенаполненность и обступающий дефицит (средств, товаров, услуг). Для того чтобы твой внутренний идеал соответствовал внешнему виду и образу жизни, приходилось прилагать значительные усилия, много изощряться и многому учиться дополнительно. Необходимо было быть не только разумной, но и умелой.

От всей души – и на все руки. Что умели наши мамы?

Вот что знала и умела моя мама, Людмила Ильинична Михайлова, выпускница физфака Казахского государственного университета, выросшая, однако, без отца (он погиб на фронте – про это ниже), в очень простецком окружении и всю жизнь проработавшая в казахстанской физике.

Людмила Ильинична и Вячеслав Фёдорович Михайловы. Папа и мама встретились на физфаке КазГУ – учились на одном курсе. И всю жизнь были вместе. Фото 1990-х.

Связать свитер, шарф, шапку, носки. Скроить и сшить платье себе и одежду нам, детям (я в юности щеголял перед барышнями в расклешённых джинсах и ходил на восхождения в пуховике её производства).

Приготовить торт любой сложности, пирог с любой начинкой, манты, бешбармак, плов, борщ, мясо по-французски, хе, лагман, бефстроганов и т. д. и т. п. Заготовить на зиму варенье, компоты, салаты, закатать в банки огурчики-помидорчики, насушить сухофрукты.

Сделать для домашнего интерьера композицию из принесённых с гор коряг и привезённых с Чёрного моря ракушек и галек. Вышить гладью салфетки или сплести кружева. Побелить стены и покрасить окна. Соорудить рядом с домом «альпийскую горку», вырастить удивительные цветы на улице (лилии, ирисы, розы, пионы, тюльпаны десятков сортов) и в комнате (кактусы, пальмы, монстеры, плющи и пр.).

Удивительное поколение наших родителей. Посёлок, 1980 год.

Вот что она успевала, кроме этого (и работы, разумеется – с 9 до 18, как все, мама работала). Контролировать нашу учёбу. Репетировать и петь в ансамбле с подругами. Участвовать во всех мероприятиях Дома учёных. Прочитывать все имевшиеся в наличии «толстые журналы» и прочую периодику («Работницу», «Семью и школу», «Здоровье»), пролистывать газеты («Литературку», «За рубежом», «Известия»). Перечитывать классику, особенно любимого Пушкина («Онегина» мама знала наизусть почти полностью). Не пропускать премьеры на телевидении и в кино, периодически бывать в театре. Встречаться с друзьями-подругами, ходить в гости и принимать большие компании (свои и наши) дома…

Всё? Нет, не всё! Несмотря на то, что главными ценностями для неё оставались семья и работа, мама не мыслила своей жизни в замкнутом круге родных и коллег. У неё всегда наличествовала не только какая-то общественная нагрузка (родительские комитеты в школе, профсоюзные поручения, депутатство в поссовете Посёлка), но и масса «случайных» «поручений» – отзывчивая на любую беду, она никогда не могла пройти мимо чужой проблемы.

А ещё она писала массу писем, не прерывая тончающих в те времена связей с родственниками по всей стране.

Список можно продолжать и продолжать. Но…

Но! Примерно такими же были и мамы моих школьных друзей. И ещё сотни других мам, которые встречались мне в те неусидчивые годы во всех уголках Союза и оставили след в памяти. Более того, всё это органично передавалось материнским поколением по эстафете далее (по «женской линии»), нашим сёстрам, одноклассницам, юным сослуживицам, подругам, жёнам.

Можно уверенно утверждать, что советская женщина той эпохи была главным достижением своего времени и несомненным явлением в духовном движении всего человечества. И не её вина, что она не оставила прямых наследниц. Когда разрушается среда обитания, исчезает ареал – видовое выживание, увы, возможно только в искусственной среде.

Модная страничка отрывного календаря 70-х. Женщина всегда должна была оставаться женщиной. Даже со шваброй в руках.

Устав для женщины

Вопреки предостережениям К. Пруткова, в СССР с женщинами могли и пошутить. И они понимали шутки. Вот характерный документ – вирша к празднику 8 марта, написанная неизвестным автором (а скорее всего – авторским коллективом) к вечеру в Доме учёных. Она называется «Устав для женщины».

Дом учёных Посёлка. Праздничная афиша постановки к 8 марта. Какого года? Любого.

На кухне мотайся и весело пой,

Люби, улыбайся, будь верной женой.

Всегда будь красива, здорова, стройна,

Больная жена никому не нужна.

Везде успевай: в магазин, на базар.

Умей доставать дефицитный товар.

Ходи на концерты, газеты читай,

От мужа в развитии не отставай.

Он книгу читает, ты пол подметай,

В козла он играет – ему не мешай.

Он смотрит футбол – ты постой у плиты,

Он сядет за стол – ты его обслужи.

Он лёг отдыхать, ты детишек займи.

Чтоб папе поспать не мешали они.

Будь ласковым, добрым, и любящим другом,

Внимательной, милой и нежной подругой.

С утра на работу спокойно иди,

Детей в ясли-сад по пути заведи.

Работу свою выполняй ты исправно,

На то и живёшь ты теперь равноправно.

Сварливой не будь, не помогут слова,

Ты всё получила: свободу, права,

Но знай, что недаром за всё нужна плата,

Тебе две руки подарил бог по блату.

Ты ими умей обнимать и ласкать,

Шить, штопать и гладить, стирать и вязать.

Держи их в порядке, мажь кремом морщины,

Авось прикоснутся к ним губы мужчины…

Когда привезут мужа пьяного в стельку,

Его уложи аккуратно в постельку,

Сама у кровати на стульях поспи,

А утром четушку ему поднеси.

А если супруг не пришёл ночевать,

Не надо в измене его упрекать,

Ведь женщин в Союзе побольше мужчин,

Поэтому нет для разводов причин…

Шутки с женщинами обычно заканчивались удачно. Ведь мужчины умели шутить, а женщины умели ценить шутки (и мужчин). Эдуард Жуматович Магзумов обладал тонким юмором и неистощимой энергией в деле его проявления. Дом учёных. Конец 1970-х.

Встреча весны. Локальный вариант

Ходить при первом весеннем тепле «за подснежниками» – была поселковая традиция. Так как «подснежники» начинали своё трепетное цветение на бурых припёках холмов и распадков сразу, коль только сползал снег, все старались опередить друг друга и первыми выйти «за речку». Потому «пойти за подснежниками» было для нас равнозначно тому, чтобы «встретить весну».

Выход за околицу Посёлка на первую весеннюю травку. За околицей людно. Фото 1962 года.

Вообще-то, под «подснежниками» в разных местах понимают разные цветы. Главное, чтобы они распустились раньше других. Но у нас, в Семиречье, это однозначно был шафран. Шафран алатауский. В те годы он ещё не был занесён в Красную книгу, но близ населённых пунктов его исчезновение уже было заметно невооружённым глазом. Однако…

Однако удержаться от того, чтобы не нарвать крохотный букетик, было практически невозможно. Нарвать и принести домой, подарить маме, которая, воссияв, тут же поставит его в маленький гранёный стаканчик (такие были в каждом доме) и водрузит на стол.

Впрочем, взрослые и сами были не прочь урвать часок после работы и выйти на ближайший цветущий пригорок вместе со своими отроками. Молодёжь тоже не проходила мимо этого первого цветения – всякое воскресенье говорливые компании в приподнятом настроении расходились от Посёлка в разные стороны. И все девушки возвращались обратно с неизменными букетиками «подснежников»…

На представленном снимке, участники одного из таких спонтанных выходов «за подснежниками», который состоялся 8 марта 1981 года. Сергей Вагин, Наталья Ботвина, Таня Скокадуб, Володя Шахов, Наташа Круглова и автор.

…Когда Посёлок только строился, «подснежники» росли буквально на всех пустырях посередине. Как и тюльпаны. Но постепенно границы их массового произрастания отодвигались всё дальше, и походы за ними превращались во все более далёкие экскурсии…

Игры на воздухе: разрешённые и запрещённые

Но для детворы первые радости весны не ограничивались эстетскими прогулками на фоне пробуждающейся природы. Хватало занятий и на улицах, наконец-то оттаявших от надоевших наслоений зимнего снега. Как что-то высшее манили ребятишек первые куски высохшего асфальта – скорее оккупировать их вместе со скакалками, мячиками, велосипедами, «лянгами», «классиками», «асыками».

Девочка Оля Кострица – скачет со скакалкой, вдоль по улице Интернациональной. Конец 1960-х.

Девочки со скакалками были на этих перенаселённых детских островках, отвоёванных у зимы, такими же полноправными, как пацаны «с лянгами». Только «лянга» отчего-то считалась спортом вредным для молодого организма, а потому – запретным (утверждали, например, что от неё непременно «вылезет грыжа»). Потому её любители и ценители всегда скрывались от бдительных глаз педагогов и родителей куда-нибудь «за школу» или на пустырь.

А со скакалкой можно было не таиться. С ней не возбранялось играть на перемене перед школой или «пропрыгивать» улицы от начала до конца. Благо, что машин тогда, по крайней мере в нашем Посёлке, никто не боялся.

Нужно сказать, что вообще-то описывать девочку тех лет без скакалки – просто неприлично. Начиная прыгать, едва начав ходить, годам к 10—11 наши одноклассницы достигали невероятной резвости. Причём, как в сольных упражнениях, так и командных играх.

Ещё одно любимое развлечение марта. Рисунки на асфальте. На конкурсах советские дети рисовали то, что было на слуху. Посёлок, середина 1960-х.

Лишь в старших классах, когда девочка приобретала волнующую округлость форм и томную плавность движений, скакалка постепенно исчезала из её жизни. Но не полностью. Часто приходилось видеть, как раззадоренные игрищами юных отроковиц выпускницы впрыгивали внутрь азартно разматываемой молодыми верёвки, стыдливо придерживая полы разлетающегося платья.

Ещё одним официальным спортом советских девчонок были «классики». Играть в «классики» им тоже удавалось часами. Что ж – «хорошие девочки» в те времена были хорошими во всем. «На пятёрки я учусь и мальчишек не боюсь!»

Детвору той эпохи можно считать вполне счастливыми «уличными детьми». Наташа Ботвина, Лена Михайлова, Костя Ботвин, Лара Грановская, Вова Шахов. Посёлок, начало 1960-х.

Что до мальчишек, то у них с этих первых весенних дней начинались свои дела – азартные и крикливые баталии футбольного уличного сезона. Ну и «лянга», которой любители занимались между делом и до полного самозабвения.

Любопытно, что уже в другом тысячелетии, в совершенно другом мире, мне приходилось наблюдать изощрённые «пары» и «люры» нашего детства в исполнении китайских старичков и старушек во время их ежеутренних физкультурных разминок на площадях и в парках во многих городах Поднебесной. Там этот спорт вполне официален и называется Jianzi.

«Пересечённая местность» рядом с домом

«За Цыганкой». Такой вид открывался, если смотреть на север. 1960-е годы.

Вокруг Посёлка в те изначальные былинные годы простиралась классическая «пересечённая местность». Со множеством элементов первозданной природы – холмами, балками, оврагами и курганами. Степные по природе окрестности обильно поросли всякой древесной и кустарной растительностью нерукотворного и рукотворного происхождения.

Если сегодня взглянуть на ту самую заветную «пересечённую местность» нашего детства, то окажется, что за полвека всё тут поменялось кардинально. Окрестности лишились всех крупных деревьев, уничтоженных браконьерами и дровосеками в мутные 1990-е годы. Пропали «курганы» – наши лыжные горки, на которых мы когда-то самозабвенно проводили короткие зимние дни. «Курганы» эти, между тем, были ещё и своеобразными микрозаповедниками, анклавами первозданных степных предгорий среди садов и распаханной целины. Ушли в прошлое и живописные весенние пригорки за околицей, поросшие сплошными коврами цветущих подснежников, тюльпанов и маков.

«За Цыганкой». А таким был вид на юг. 1960-е. Труба Реактора указывает на пик Талгар (4973 м), а правее и ближе – пик Физиков, объект регулярных массовых восхождений наших родителей.

Глубокомысленные размышления про «необратимые изменения в окружающей среде» и грядущую «экологическую катастрофу» хотя и родились не сегодня, но массовый характер приняли именно в новом тысячелетии. Солидные авторы, комментаторы и простые пользователи ссылаются на авторитетные результаты маститых исследователей и анализы всяческих озабоченных организаций и пугают друг друга неизбежным концом света. Но чтобы осознать всю степень серьёзности обсуждаемой проблемы, необязательно кивать на чужие авторитеты, достаточно вглядеться в собственное прошлое.

«Пересечённая местность». Школьный кросс 1968 года.

Моё детство, напомню, пришлось на 60-е годы (двадцатого, разумеется, столетия), а прошло в Алма-Ате и под Алма-Атой. Поля колхозов-совхозов в те годы ещё не были сплошь отутюжены бульдозерами, свободные места не были застроены дачами, а лесополосы не были вырублены на дрова.

Так что вполне естественно, что наша тогдашняя жизнь была куда ближе к природе, чем жизнь нынешних жителей Посёлка. Любимым способом времяпровождения и обычным воскресным отдыхом земляков, особенно в первые годы, были пикники за околицей, походы «за речку» (досточтимую Цыганку), обязательные весенние выходы за подснежниками, за тюльпанами (всего этого тогда было в достатке в непосредственной близости от посёлка), за ежевикой, по грибы, за тёрном.

Мы росли у подножия Заилийского Алатау. И часто не замечали великолепия фона. Уже позже, покатавшись по миру, я осознал, что второго такого нет. Фото 1960-х.

Оно и понятно – в самом Посёлке тени и уюта в несколько первых лет существования было немного. Потому отдыхать на такую близкую природу выходили капитально, на целые выходные дни, стелили в пахучей траве принесённые одеяла и… отрывались по полной!

Доверчивая Природа

Что до самой окружающей природы, то, в те первые годы, она по инерции всё ещё не могла осознать своих новых границ, и постоянно вторгалась на территорию, уже отторгнутую у неё людьми. Уже – враждебную.

На улицы тогда частенько забегали лисы, обитавшие в окрестных терновниках, а по садам, ещё не ограниченным никакими заборами, запросто шныряли симпатичные ёжики. Черепахи, которых в изобилии собирали по полям, считались у нас ординарными и привычными домашними любимицами. Тихие жабы, выползавшие на вечернюю зорьку, были неизменными спутницами вечерней прохлады.

Зимой снег в окрестных полях и балках был исчерчен характерными цепочками лисьих следов. Ходить по ним на лыжах и распутывать нехитрые истории рыжих хищниц, мышкующих или промышляющих неосторожными птицами – вот было истинное наслаждение для всех, увлечённых живой природой.

Девушки из 60-х с охапками тюльпанов. Картинка из прошлого…

А когда я, преданный читатель «Юного натуралиста», научился лучше распознавать следы, то с удивлением обнаружил, что среди многочисленных собачьих отпечатков в окрестностях посёлка встречаются и удлинённые оттиски волчьих лап!

А наиболее привычными персонажами животной жизни, широко представленной в 60-е годы, были многочисленные змеи. Особенно часто встречавшиеся на нашей окраинной улице Садовой. Змеи свободно ползали не только вокруг домов, но и нередко забирались вовнутрь.

Гадюки и прочие гады были обречены. Несмотря на то, что Посёлок вырос на «их землях». Фото 1966 года.

Всех змей, за исключением ужей, автоматически причисляли к «гадюкам» и тем самым приговаривали к безжалостному истреблению. Последний раз змею я видел в окрестностях Посёлка лет пять назад, километрах в двух от жилья, в одном из сохранившихся массивов тёрна.

Все эти ординарные представители нашей «первобытной фауны» давно стали достоянием прошлого не только на улицах современного городка, но и в ближайших его окрестностях. Заборы, собаки, люди, скот, структурные перемены в сельском хозяйстве, успехи большой химии – всё это вкупе привело к тому, что былая животная жизнь постепенно угасла и исчезла. Выходя нынче на зимнюю целину, в большом отдалении от жилья, можно ещё натолкнуться на единичные лисьи цепочки, редкость которых лишь подчёркивает печаль свершившихся перемен.

Отношение к окружающей живности у детей и подростков того времени не подразумевало особой жалости к меньшой братии. Может быть от того, что братии было побольше? Окрестности Посёлка, начало 1970-х.

С птицами всё сложнее, хотя и тут перемены разительны. Практически перестали появляться такие обычные некогда степные обитатели, как удоды. Повсеместно угомонились скворцы, для которых каждую весну на молодых деревьях вывешивались новые скворечники (это было ещё одним своеобразным весенним ритуалом пионеров и школьников). Воробьи перестали оживлять своим неистовым чириканьем залитые светом застрехи. Прекратили назойливо черкать небеса ласточки. А в ранние годы они, помнится, даже устраивали свои затейливые гнёзда под крышами на расстоянии вытянутой руки.

Ещё одна примета весны Посёлка. Скворечники на деревьях. Их мы выделывали на уроках труда в школе. И каждый год развешивали на растущих деревьях Посёлка. Так что прилёт скворцов был ожидаем многими. 1980 год.

Даже соловьи, из-за бесконечных трелей которых когда-то было так проблематично уснуть в саду, теперь поют где-то в отдалении. То же произошло и с перепёлками, крики которых долетали прежде из окрестных полей на улицы посёлка на каждом восходе и закате.

Хотя появились и новосёлы. Крикливые майны, выжившие скворцов, красивые жёлтые иволги, сменившие удодов, большие синицы, потеснившие неугомонных воробьёв нашего детства… Невидимые кукушки и монотонно «тикающие» по ночам совки-сплюшки. (А ещё явились серые крысы, о которых мы раньше и не слышали.)

Любопытно, что, за последние годы стремительно заросли многочисленные тропы вокруг Посёлка. Те, по которым наши поселковые жители прохаживались многие десятилетия. В полях и «за речкой» ныне крайне редко можно встретить праздно гуляющих. Земляки отчего-то практически перестали интересоваться окружающей природой.

Так сильно поменялись люди? Или так сильно изменилась природа – стала совсем неинтересной для людей?

Olete lõpetanud tasuta lõigu lugemise. Kas soovite edasi lugeda?

Как мы жили в СССР. Весной

Несколько слов «на посошок»