Скамейка под черёмухой, где мы играли в «глухие телефончики» или «Каравеллу».
Очень привлекательной была поляна за «огородами», полна ромашек и колокольчиков. В свою очередь она так же была еще одним поводом для беспокойства и опасения наших родителей, поскольку она граничила с железнодорожным полотном. Но несмотря на родительские предостережения, всё же мы наведывались на нашу поляну.
Однажды я была приглашена погостить у бабушки Кати зимой, в дни каникул, когда её навещала внучка. Зима «заречкой» это что-то необыкновенное. Огромные снежные сугробы с человеческий рост-вот, где настоящее раздолье. Упоительные беседы с подружкой до поздней ночи при приглушённом свете, старинного ночника. Лампа очень большая, на потрясающей подставке из шпеатра. Я была словно зачарованная всем этим не обыкновением, аристократично-поэтичным убранством, навеянным стариной.
История седьмая
Победа
Так называлась ещё одна улица, которая находилась на территории «Заречки». Улица, на которой жил мой дедушка, улица детства моего папы, но не моего. Улица эта находилась на краю «заречки», довольно далеко от улицы моего детства, и одной мне было запрещено наведываться туда, только в сопровождении родителей, от того эти вылазки были чрезвычайно редкими.
По истине заповедное место. Под густыми ветвистыми деревьями ольхи и тонкоствольных берёзок, которые находились в логу, текла узенькая речушка, очень холодная почти ледяная, она не успевала прогреться, поскольку из-за густой растительности лучи солнца, как ни старались, не могли пробиться к ней.
Очень массивный бревенчатый мостик, под которым били подземные ключи, куда мой дед ходил за водой.
Дедушкин дом возвышался на пригорке, от которого вниз спускалась крутая размытая дождями и раскатанная дорожка, которая затем вела к бревенчатому мостику через речку.
Часто в этом логу, у речки проводились разнообразные народные традиционные гуляния., Одно из таких гуляний носило замысловатое название «топить берёзку», люди собирались всей улицей.
Что это значило до сих пор не понятно, но для меня это действо было совершенно не обыкновенным. Тонкоствольную берёзку наряжали: повязывали на веточках какие-то бантики из ситцевых полосок ткани, наряжали её в ситцевое зелёное платьице, подвязывали тесьмой. И вот такую «красную девицу» устанавливали на середине полянки близ речушки, водили среди неё хороводы, пели какие-то песни, всё это сопровождалось множеством явств и угощений. К вечеру, когда от сияния солнца не оставалось и следа, буквально в потьмах, берёзку спускали в речку по течению. Так завершалось народное гуляние.
Зима в доме папиного детства мне запомнилась разоблачением дедушкиной коробочки с медалями и орденами, сопровождаемое небольшим историческим экскурсом, как-то за какие геройские заслуги и доблести давались эти многочисленные награды. Пояснения были очень краткими, формальными, общими, поскольку посвящать меня в душераздирающие подробности он посчитал излишним., несмотря на мои дотошные расспросы, желая впечатлиться драматичностью событий военных лет. Да и коробочку эту он явил мне только потому, что у него не было других детских затей, вроде игрушек. И пока мягко потрескивала «русская печь, а моя мама готовила ужин; он по-дедовски старался меня занимать. Даже отсутствие указательного пальца на его правой руке, он ловко использовал в виде потехи, показывая мне фокус с его исчезновением.
Мне же, потомку тогда ещё живого участника и очевидца тех страшных событий Великой Отечественной Войны, понимание и осмысление сего придёт много позднее. А пока я с любопытством перебирала эти причудливые медальки, глядя в ободряющие прищуренными от тёплой улыбки глаза деда.
История восьмая
Тётя Шура и дядя Шурик
Два человека, которые всегда были участливы в жизни моих родителей. Старшие товарищи, всегда желанные гости. Их присутствие было неотъемлемым. Что безусловно внушало мне ребенку ощущение безопасности, окружённая заботой и вниманием. Была под присмотром на другом конце улицы. Почему на конце, потому что дом тёти Шуры и дяди Шурика находился почти на окраине горы, у подножья которой текла "наша речка", и стоял колодец, глубокий с ледяной ключевой водой. Дядя Шурик был родственником моей мамы, по моему даже старшим троюродным братом, по "Казаринской линии".
Его жена тётя Шура приходила к маме, и сидя на кухне за столом с удовольствием делилась своими садоводческими навыками и достижениями, а так же последними новостями в свете "зареченских" обсуждений. Щебетали они по долгу, ну как щебетали, скорее это было похоже на приём у логопеда. По сколько у Тёти Шуры был какой-то дефект речевой, она как-то протягивала гласные звуки, напрягая язык; а мама при этом корректировала, варьируя, или правильнее сказать договаривала за неё. Это общение было для них обеих комфортным и непринужденным. Они понимали друг друга с полуслова в самом буквальном смысле. Понимала и я. Она была очень приветлива, улыбчива, радушна. Каждый её визит ознаменовывался дегустацией вкусной конфеты или печеньем. Она доставала угощения из кармашка передника. Моя мама тоже носила передник, но только когда готовила. Тётя Шура была женщиной дородной, высокой.
Летом она носила гамаши или трико под подолом ситцевого халата или платья, вязанную кофту, всегда повязывала ситцевый платок на голову, так волосы были удобно убраны, на ногах её были одеты калоши. Моя мама тоже могла "пододеть" тоненький синенький свитерочек под свой халатик василькового принта, но это было в прохладную, серую, бессолнечную, дождливую погоду. Для сугреву.
Дядя Шурик был напротив какой-то маленький, невысокого роста, худощавый, от того он как-то резко разнился с женой. Но у него были очень добрые голубые глаза, он всегда прищуривался от яркого солнца, не редко носил очки. Всегда был человеком очень занятым. Хозяйства у них в виде домашнего рогатого скота не было, но был большой огород. Помню, как он вечно возился со своей "Нивой". Это ещё и от того, что его профессия была связана с тяжёлой техникой вроде тракторов или экскаваторов.
Серёжка сын всегда был на подхвате. Рыжеволосый голубоглазый паренёк, лет двадцати пяти. Пружинистая походка, обывательская сутулость. Голос такой с хрипотцой, видимо от курева, протяжный такой говор. И добряковская улыбка.
Когда надо руль на велосипеде поправит или сидушку поднимет, мяч накачает. Всегда по дому что-то по хлопочет, в гараже инструментами побрякает. Не смотря на занятость и загруженность, они никогда не выпускали нас из виду, и мы всегда были под защитой. По-родственному взрослые поддерживали друг друга, что несомненно внушало доверие и спокойствие. Чувствовалось какое-то душевное единение. Это счастье, жить одной большой Зареченской семьёй.
Заключение....