Глава 4 Женихи и невесты
Сегодня мы собираемся у Динки. Ляка приведет своего парнишку сорок плюс, а я приду с Лолой. Мамуля моя в претензии, почему, мол, с Диной знакомишь, а со мной – нет. А я и сам не знаю, зачем мне так нужно одобрение Дины. Почему я так упрямо жду, когда она оценит мой выбор. По- настоящему. А не ее этот «интеллигентный» лепет, типа, хорошая девушка, красивая…
Но я- то вижу, что у нее зубы сводит от того, что вылетает изо рта моей куколки. Ну да, прежние мои девочки умом не блистали, но Лола закончила университет с красным дипломом, над моими шутками смеется искренне, короче, с ней не стыдно показаться в обществе.
Думаю, Дине она понравится. Очень хочется продолжить общение с Лолой. Не подумайте, что Дина запрещает мне встречаться с теми, кто ей не нравится. Просто меня не покидает мысль, что есть у нее «чуйка» на ту, с кем я буду счастлив.
Мы собрались за столом, наступила та неловкая пауза после знакомства, когда не знаешь, с чего начать общение. Услышав, как во дворе с лаем рвется с цепи Мальчик, хозяйка умчалась выяснить, в чем дело.
Ляка стала что- то тихим голосом объяснять своему бойфренду- я про себя назвал его Хамитыч и приготовился к назойливым расспросам от Лолы. Мол, она же казашка, какая она тебе сестра и т. п. До нее все спрашивали – осечки не было ни разу – Лола, лишь, слабо улыбнулась на мой вопрошающий взгляд. Я посчитал это хорошим знаком.
Дина вернулась, дальше все пошло как по маслу. Хамитыч – нормальный, вроде, мужик – травил байки, каких нахватался, будучи в Одессе. Я тоже был в ударе. Все ржали как подорванные. Неплохо посидели.
Потом все разбрелись, Ляка увела мою подружку в зал, Дина вышла на веранду, я за ней.
– Ну что, – говорю – как тебе Лола?
– Знаешь, Константин, мне она понравилась, красивая, умная, я бы сказала, шикарная.
Эти бы слова, да сказанные другим тоном.
– Продолжай. Я так понимаю, есть одно «но».
– Да, есть. Она тебя не любит.
– О, это что- то новенькое.
– Да, но это полбеды. Ты ей настолько не нужен, что она может втравить тебя в историю. Просто так, походя.
– Дин, тебе не угодишь. То они глупые, как пробки, то слишком умные.
– Лола не просто умна, она амбициозна, она на низком старте, приготовилась к взлету. Но не с тобой. Ей нужен папик, дойная корова. А что ты можешь ей предложить, кроме молодости и сомнительных перспектив. И я не хочу, чтобы ты страдал, когда она тебя бросит. Пойми, ты для нее запасной аэродром. Брось ее первым.
– Нет- нет, в этот раз все по- другому. Я чувствую, это моё.
– Говорю тебе, она выжмет тебя как тряпку и выкинет.
– А я говорю тебе, Ванга, ты ошибаешься.
– И когда это я ошибалась, напомни.
– Ни разу, – поморщился Константин.
– Делай, как знаешь. Ты предупредил ее, что тебя зовут Константин и никак иначе.
– Еще нет.
Дина вернулась в дом, а я вышел покурить. И в темноте увидел красный огонек зажжённой сигареты. Хамитыч, когда успел проскочить? Имя его не запомнил, а по отчеству невежливо как- то, не настолько мы знакомы, поэтому начал сразу, без обращения.
– Подслушиваем?
– Скорее, заслушался. Когда Лаура сказала, что у ее подруги есть русский брат, я думал, вы устроили спектакль перед наивной девушкой. Теперь вижу, она переживает за тебя, как за родного.
– И я за нее порву любого.
– А Дина знакомит тебя с мужчинами?
– У нее нет парней.
– Потому что ты не одобрил?
В темени было не разглядеть, но я просто учуял, как Хамитыч ухмыльнулся.
– Знаешь, я тебе так скажу, почему у Дины никого нет, я в это не лезу. Но когда, она предъявит мне кого- нибудь, поверь, я смогу отличить мудака от мужика.
– Понял. А я, по- твоему, кто?
Что- то в его голосе мне не понравилось.
– Имей в виду, Ляка мне тоже как сестренка. Если обидишь ее или задумал замутить с обеими, то…
– Остынь, парень. Лауру я сам никому в обиду не дам. У меня самого две дочки. Но не верю я парню, который, якобы, дружит с девушкой.
– Правильно делаешь. Я Дине не друг, а брат. И еще тебе, информация к размышлению, Динин батя, в прошлом, снайпер, а снайпер бывшим не бывает, ты знаешь. А теперь, когда мы расставили все точки над ё, давай снова знакомиться.
Он затушил бычок и первым протянул руку.
– Айдар.
– А я Бортовой. Ко…
– Я знаю, Константин и никак иначе.
И это слышал, вот жук.
Застолье продолжилось.
– А скажи- ка нам, друг, ты женат раньше был? – Перешел на личное я.
– Был. Развелся.
– Почему?
– Не знаю.
– А я догадываюсь, в чем дело было, – улыбнулась Дина.
– Точно, Айдар Хамитыч, может ты в постели не блистал, а?
– Да вы что, молодежь?
– Константин, угомонись. Я имею в виду, возможно, жену вы не любили, и она это чувствовала.
– Вот- вот и я о том, плохо ты жену любил, – продолжал «нарываться» я.
– Слушай, Костя, – увидев, как мы с Диной недоуменно переглянулись, тут же поправил себя, – Константин, ты сейчас договоришься…
– Все- все, старик.
– Жену я не любил, и она меня тоже. Мы решили не обманывать и не мучить друг друга.
– Не расстраивайтесь, Айдар Хамитович, не каждый может так смело в этом признаться. А Константину вас не понять, он девушек меняет чаще, чем носки.
Динке обязательно надо уколоть Лолу!
– Неправда, носки я часто меняю, ну, чаще, чем девушек.
И чтобы сменить тему, задал давно мучивший меня вопрос.
– Скажите- ка мне, господа казахи, почему мусульманам нельзя есть свинину?
– Так принято и все, – последовал незамысловатый ответ Хамитыча.
– Свинья не относится к Божьим созданиям, – предложила свое видение запрета Ляка.
– Когда Всевышний увидел, что часть людей ведет далеко неправедный образ жизни, он превратил грешников в свиней. И на этом основании пророк Мухаммед ввел строгое предписание для правоверных отказаться от употребления свинины, являющейся, по сути своей, мясом человеческим!
У меня отвисла челюсть от такой мини- лекции, а Динка, даже не изменив выражения лица, стала потчевать гостей десертом. Девчонки захихикали над моим обалдевшим видом, а Хамитыч – конь педальный – прямо- таки заржал во всю глотку. Говорю же, неплохо посидели.
Хамитыч с Лякой уехали первыми. Я вызвал такси и по дороге мы с Лолой поделились впечатлениями.
– Как тебе сеструха моя?
Я специально не назвал ее по имени.
– Вполне, вполне. Простовата, но очень мила.
Честно говоря, не это я ожидал услышать. Как- то уничижительно она это сказала.
– Ты ее еще не знаешь. Она не со всеми мила. Хребет у нее стальной, не у каждого мужика есть. Не обманет и не предаст. Со здоровьем у нее не все ладно, то ее жажда мучит, то, напротив, вода льется из нее, плакать начинает, на запахи реагирует. Мы с Лякой называем это сезонами: типа, сезон дождей, сезон засухи и сезон охоты.
Я говорю и вдруг понимаю, Лола где- то далеко, ей не интересна Дина, она не хочет о ней знать. Ей не интересен я.
– А какие у тебя планы на жизнь?
– У меня? – оживилась она. – Я так хочу уехать за границу, в Европу, вот там жизнь. Я, уже, была в Германии. Знаешь, вернулась сюда, полгода в себя приходила, будто в ад попала. Здесь же люди прозябают, как мыши копошатся в помойке. А там закон, чистота и порядок.
Она заливалась, но теперь, я ее не слушал…Неприятно, когда Родину помойкой называют. Неужели Дина права, я не вписываюсь в ее сказку? Последняя попытка.
– А со мной тогда чего, простым русским парнем?
– Ну что ты, Костя, не грусти. Это я так мечтаю. А ты лучший из тех, кого я встречала. С тобой мне хорошо и спокойно.
Да, действительно умна. Так что, прорвемся.
– Лола, у Дины есть такой пунктик. Она зовет меня полным именем и требует, чтобы все обращались ко мне так же. Будь добра, зови меня Константином.
– Как скажешь. Помню, как в нашу первую встречу ты очаровал меня своим именем.
Моей фишкой при знакомстве было небрежно улыбнуться и сказать свою коронную фразу: «Константин, значит, постоянный». Город в ночи подмигивал огнями и я, умиротворенный, обнял любимую за плечи.
Забегая вперед, скажу, мы встречались полгода, потом почувствовал какое- то охлаждение с ее стороны. Решил заехать к ней на съемную квартиру без предупреждения. Дверь открыл незнакомый мужик с филигранно подстриженной бородкой. Не из бедных, это видно по тому, как он держит себя.
Лола даже не пыталась оправдаться. Ей важнее было не потерять бородача. Это ему она что- то втирала насчет меня. Я, может быть, просто ушел бы, но тут она ядовито так усмехнулась и сказала:
– Костик, милый, не делай из этого трагедии, мы с тобой взяли друг от друга все возможное и закончим на этом.
– Костик у него в штанах, поняла, меня зовут Константин, заруби это на своем уродливом носу.
– Ах, да, этого же требует наша Дина, все уши прожужжал про нее. И она клушей вокруг тебя квохтала. Ты приглядись к ней, с виду овечка, а нутро змеиное, улыбается, а взгляд тяжелый. Помнишь, деньги мне понадобились, а потом я тебе сказала, что не надо. Твоя сестрица пришла ко мне на работу, вынула из сумочки ножичек и стала угрожать, что разрисует мне физиономию, если я не оставлю в покое бедного мальчика. Я пересказываю как помню, она ругалась, как сапожник. Так что, катитесь оба, ты – нищеброд, а она – ссу…
Договорить я ей не дал, затащил лахудру в ванную и облил водой, визжала как свинья. Вышел, а ее дружка и след простыл.
Глава 5 Помочь нельзя, отказать
Кажется, звякнула калитка, папа пришел. Жолдаяк сразу забрехал, закашлял, будто немощный дед. Любимый пес папы. По семейной легенде, папа нашел его щенком на дороге со сломанной лапой. И его прозвище связано именно с этой историей.
Мой маленький, сладенький Адиль, наконец- то, уснул. В этот раз приступ был особенно сильным. Он плакал, бился от боли, а я… Ничем не могла помочь, сидела на полу, раскачивалась из стороны в сторону, не плакала, слез не было, просто выла в один голос с моим маленьким.
Другие мамы мечтают о будущем своих детей, рисуют его. Я не мечтаю и не рисую. У нас впереди темнота, беспросветная. Выхода нет. Почти. Один я нашла, но сама не смогу. Поэтому я позвала Дину в гости, на серьезный разговор.
Она поможет, должна помочь. Все- таки сестра. Наши отцы – родные братья. По меркам казахов мы не двоюродные, мы родные.
Она хорошая, работает финансовым ревизором, но не зазналась, в шутку называет себя бухгалтером. Вообще, я никогда не видела ее грустной.
Когда мама была жива, я слышала их разговор с папой. Родители говорили о нас. И мама сказала, что Дина как горная река, а я – лесное озеро. А папа сказал, что нам надо держаться вместе, чтобы Дина в тяжелых ситуациях помогала нашему, как он сказал, «драгоценному камню». Мое полное имя – Гаухартас.
Так что, если кто и поможет мне, то только Дина. Есть надежда, что выполнит она мою ужасную просьбу, ведь приняла мое приглашение, а она такая занятая, по гостям не ходит.
Дверь осторожно приоткрылась:
– Доча, ты отдыхаешь, Адилек спит?
– Да, спит, я сейчас выйду.
– В зале стол накрыт, ты кого- то ждешь?
– Да, пап, Дина сейчас придет.
– Надо же, Дина в кои- то веки оторвется от работы. Молодец, дочка, ей полезно будет отдохнуть, с родней посидеть. Я с вами пиалу чая выпью и пойду в гараж.
А внизу, на первом этаже, вовсю тренькал дверной звонок.
Папа расспросил Дину о том, о сем и ушел. Мы остались одни. Я хотела потянуть время, но сестру не проведешь.
– Давай, Гаука, говори, зачем позвала. Ты же знаешь, мое время на вес золота. А тебе нужна помощь, я по голосу поняла.
– Да, Дина, так и есть, но я боюсь тебе говорить.
– Адильке что- то нужно?
– Да, ему. Только ты не согласишься.
– Да ты что? Говори, что нужно, операция, лекарства, что?
– Н- не знаю, как тебе сказать.
– Говори, не стесняйся. Деньги? Любую сумму найду.
– Спасибо, платиновая карта Ляки нас до сих пор выручает. Дина, пойми меня, Адилек… он мучается, ему больно, он так плачет, ему так больно…
Странно, вот теперь, когда Адиль спит, а я просто рассказываю о его приступах, слезы текут, не останавливаясь, нос краснеет и распухает. Говорить тяжело, переживать каждодневный кошмар заново невыносимо. Тем более, что и Дина, наша «железная леди», ни слова не говоря, прячет в ладонях рук заплаканное лицо. И я благодарна ей за это, мне, как будто, чуточку стало легче.
– Помнишь, когда тебе делали операцию, потом ты два дня отходила от наркоза и снова операция, твоим родителям было больнее, чем тебе. Я теперь их понимаю. Когда твоему ребенку плохо, а ты не можешь ничем помочь…Это не объяснить, это нужно пережить.
– Гаука, что я могу сделать, ты только скажи!
– Я скажу, но ты подумай, не отказывай мне.
Я замолчала, а потом, как в воду бросилась.
– Дина, помоги мне, моему мальчику, освободи его от этой боли, от страданий.
– Как???
– Твой папа научил тебя стрелять…
Я остановилась, не в силах продолжать, а Дина в ужасе замотала головой.
– Ты с ума сошла, ты о чем просишь? Чтобы я убила племянника?
– Издалека. У твоего папы, ведь, есть снайперская винтовка. Я сама не могу…
– А я могу??? Очнись, что ты говоришь. Должен быть другой выход. Обезболивающее, морфий.
– Рецепты мне не выписывают, говорят, не положено, у него же не онкология. Да если бы я и могла купить эти лекарства, он же уколов боится, врачей в халатах видит и кричит. Я спрашивала, сколько он проживет. Врачи говорят, физически он здоров, все дело в психосоматике, так что прожить может не меньше пятидесяти, понимаешь? Он будет мучиться всю жизнь… Помоги нам, ты взяла в дом немого мальчишку, ты знаешь, каково это видеть мучения маленького человека.
Я вдруг поняла, что, если не согласится Дина, не согласится никто. Я опустилась на колени и поползла к Дине. Она тут же соскочила со стула, стала поднимать меня.
– Родная моя, сестренка, я знаю, как тебе тяжело, я что угодно сделаю для вас, но только не это. Пожалей меня, как я после этого жить буду? Давай вместе молиться, пусть Всевышний заберет его, тихо, во сне.
– Я молилась, Он не слышит.
– Ты представить себе не можешь, как Он мудр. Если не забирает сейчас, значит Адиль скоро выздоровеет и ты еще будешь рада, что я не пошла у тебя на поводу.
Я слушала ее и мне стало еще хуже, это были пустые слова, а я как одержимая хотела услышать другие. Я хотела, чтобы моя сестра здесь и сейчас поддержала меня, сказала да, я сделаю, как ты скажешь.
– Помоги, Дина, пожалуйста, – ни на что не надеясь, сказала я, – вижу, ты меня осуждаешь.
– Нет, родная, я знаю, ты так сильно любишь своего сына, что готова убить его, чтобы избавить от страданий. Это и есть настоящая материнская любовь, которая убивает! Я люблю тебя и Адильку, но ты просишь о невозможном. Надо ждать. Я никогда…
Проснулся Адиль, он плакал в своей комнате, бился головой о стену, слышны были глухие удары, я застыла от боли, а голос Дины дрогнул…, и она закончила, не так уверенно, как начала.
– … никогда не сделаю это.
Она ушла, и я видела, что ей плохо так же , как и мне. На ум пришла заезженная фраза: «Никогда не говори никогда».
Я пошла в комнату, к сыночку и повторяла как сумасшедшая:
– Ждать, я буду ждать, Дина, я буду ждать…
И я дождалась.
Глава 6 Кража
В пятницу все аудит- сообщество лихорадило от ошеломляющей новости: Мусин Жандос задержан за попытку ограбления банкомата. В каждом кабинете велось бурное обсуждение. И действительно, событие из ряда вон выходящее: толстяк и зануда, Жандос, просчитывающий каждый свой шаг наперед, находится в КПЗ.
Дина слушала безучастно и это никого не удивило, все, включая уборщиц и охранников, знали, что Мусина она на дух не выносила. Единственное, что привлекло внимание Дины, это режущие слух, заменители слова «тюрьма».
То с одного угла, то с другого неслось сакраментальное: «наш жирдяй на кичу загремел», «Мусин красавчик, раз и в кутузку», «Жандос на нарах отдыхает». Некоторые пользовались совсем простенькими эвфемизмами, типа, «за решеткой», «в местах, не столь отдаленных».
Поразительно, как въелось в наше сознание уголовное прошлое страны. И словечки, такие как: «беспредел», «опустить» так прочно вошли в нашу жизнь, что даже образованные люди употребляют их как нечто само собой разумеющееся.
Дина и сама себе не могла объяснить, чем неприятен ей этот Мусин. Скорей всего, дело было в его непомерной жадности, не вообще, а к деньгам. Он любил эти рифленые бумажки с водяными знаками. Услышав, что Мусин замешан в ограблении, Дина не удивилась, что еще ждать от скряги. И все- таки что- то царапнуло в потоке информации, какое- то несоответствие. Дина отвлеклась от работы и стала намеренно выуживать подробности из всеобщего гомона.
Через пару минут картина стала ясна: у Мусина есть больная дочь, болезнь вполне излечима, но за большие деньги и не в нашей стране. Денег у него нет, да и время работает против ребенка. Вот он и решился на отчаянный шаг. Неясен, лишь, один момент.
– Почему не взял кредит в банке? – Громко спросила Дина.
– Он и так в кредитах, дочке на лекарства.
А начальника отдела интересовало другое:
– В понедельник у нас важное мероприятие, он, что, не придет?
Многие улыбнулись: начальник чуткостью никогда не отличался. Нуртай, не раз уличенный в приятельских отношениях с арестантом, уязвленным тоном ответил.
– Придет, у него дядя родной – следак. Вытащит его, не сомневайтесь.
В понедельник случилось ЧП местного масштаба. Или, как брызгая слюной, кричал «самый главный бухгалтер города» – хищение денег в особо крупных размерах. В двух словах, кто- то на выходных опустошил Фонд при Комитете. На счетах этого Фонда хранились деньги – процент от конфискованного имущества. Кто- то украл печати, подделал подписи и отправил львиную долю накоплений на счет клиники в далеком Израиле. Небольшая часть осела на одном личном, уже отечественном, счете.
Начальник рвал и метал, бегал, суетился, допрашивал, но так ничего не добился. Выдохся, сел на стул. Лишь один человек мог провернуть аферу, но, именно, он был вне подозрений. Как жена Цезаря.
Отчетная конференция еще не началась, как в самый просторный кабинет, используемый для такого рода мероприятий, ввалился взъерошенный Мусин. Никто и поздороваться не успел, как Дина его громко поприветствовала:
– О, явился, уголовник, гроза местных банкоматов. И, как оно, возле параши?
Мусин в долгу не остался, огрызнулся как злой пес:
– Попадешь туда, тварь, узнаешь!
– Так я там была, и не раз, брат по несчастью. Хочу обменяться впечатлениями.
– Знаешь, что я тебе скажу, Кайсарова, ты своей смертью не умрешь. За твое ядовитое жало ты сдохнешь, как собака. Тебя пристрелят или сожгут.
– Мусин, держите себя в руках!
– Ну что вы, он говорит, прям, как моя бабушка. А она, как показала жизнь, никогда не ошибается. А ты, хамло, слушай и внимай, если тебе придется просить у меня прощения, то так и быть – я сегодня в прекрасном настроении – можешь просто написать «извини» на бумаге и съесть ее.
– Ты, вообще, что ли поехала?
– Прекратите базар, начинаем!
Отчеты, отчеты, отчеты… Голова кругом от балансов и процентов и прочей экономической цифири.
Начальник, мужчина с благородной сединой на висках вышел из кабинета, через минуты две вернулся. Подошел к столу, за которым сидела Дина, весь бледный, губы трясутся, указательный палец пляшет прямо перед ее лицом.
– Ты, ты, как ты могла?
– Я, я. Смогла, потому что захотела.
– Причем тут Израиль, зачем ты туда деньги перегнала?
– На операцию и лечение маленькой девочки. Еврейские врачи в курсе, что деньги ворованные. Сказали, что забрать деньги у них будет затруднительно, даже МОССАДу. Они вчера еще – вот это сервис – выслали спецборт за ребенком и ее мамой. И поскольку время дорого, операцию обещали начать уже в воздухе.
Оцепенение от услышанного длилось недолго, Дина встала и подошла к начальнику, тот безжизненно засипел, ноги подкосились и он, вытянув две заскорузлые пятерни, пытался поймать ее взгляд.
– Ты спустила все деньги фонда? Отдай, тебе ничего за это не будет.
– Не отдам, встаньте, это просто бумажки, изобретение Сатаны и не надо ради них на колени падать. А если от этих поганых денег будет какой- то толк, и они спасут жизнь человеку, то я готова понести за это уголовную ответственность.
Мужчина встал, отряхнул с брюк невидимую пыль и убитым голосом произнес.
– Счета пустые, а я даже заявить на тебя не могу. Меня же камнями закидают, ты спасаешь ребенка, а я – подлый скупердяй. Только миллион- другой себе заначила.
– Не себе, а вот этому жмотику- бегемотику, – нисколько не обескураженная брошенным обвинением, Дина повернулась к Мусину, лицо которого некрасиво вытянулось и застыло в таком виде, – чего сидим, глазами хлопаем, пиши номер счета, куда перечислить. Имей в виду, это деньги на ребенка, не вздумай машину купить.
Разом началось какое- то движение, задвигались стулья, все заговорили, начальник присел в изнеможении, кто- то протягивал ему стакан с водой, Мусин забегал в поисках ручки, а потом опомнившись, прошагал к начальнику и вытянулся перед ним.
– Арман Тахирович, хочу официально заявить, это я украл эти деньги. Сажайте меня!
– Смотри- ка, а наш дядюшка Скрудж не такой уж пропащий. Браво! – не удержалась от шпильки Дина Кайсарова. – Не лезь, я сама отвечу, не в первый раз.
Когда отчетное мероприятие худо- бедно закончилось и все потянулись к выходу, Мусин Жандос подошел к Дине, засопел, переступая с ноги на ногу, затем вынул из кармана листок бумаги и искоса зыркнув на нее, смял его и сунул в рот. Он сосредоточенно жевал, коллеги посмеиваясь, проходили мимо, а Дина, повесив сумочку на плечо, обошла его и не оборачиваясь, едко бросила:
– Извинения приняты. Не подавись!
– Пойдемте, чего стоим, человек обедает. Приятного аппетита, вкуснятина, наверно, – с такими шуточками сотрудники обтекали Жандоса с двух сторон.
– Какие вы злые, – обиженно затянула Аим, – у человека беда, ребенок умирает, ему помогли и он, за это благодарит. А мы знали и ничем не помогли.
– Мы не злые, просто конец месяца, у всего коллектива «эти дни», перед зарплатой.
Арман Тахирович сидел за столом в своем кабинете, уперевшись тягучим взглядом в стену напротив и размышлял, не пора ли ему на покой. Поводом для невеселых дум стал подслушанный разговор молодых подчинённых.
– Видали, наш Акела промахнулся!
– Лоханулся, – загоготал кто- то, – спекся, старикан. Поэтапу его на раз- два обставила.
– Да не говори, вот каким должен быть начальник. Хотя наш еще ого- го.
– Может раньше он и был… иго- го, а сейчас, как там суслики кричат?
Дальше Оспанов слушать не стал, в голове до сих пор звучит их мерзкий смех. Нет, вряд ли Кайсарова метит на его место, власть ее не интересует, но это звоночек, тревожный звоночек и неплохо бы предпринять кой- какие меры по устранению, без сомнения, сильного претендента на кресло в этом кабинете. Подстелить соломку, на всякий случай.