Танцевать пасодобль. Сборник стихов

начертив кружок рукой

и усевшись посередине,

люди выросли из дыма -

просто каждый сам собой.

Мимо ходят люди,

значит песня будет.

А если вдоволь нашататься,

лбом задеть фонарный столб,

грязью джинс забрызгать где-то,

то случится оперетта.

Лето снежною зимой.

И дай Бог

И Боже мой.

Не молчи, 2011 г.

(В Париже – читай в Петербурге)

Того, что есть в Париже, хватит

на продолжение судьбы.

И всем, кто есть в Париже, платят

Парижем за труды.

Жандарм с лягушками в желудке,

мадам в немыслимом жабо.

А вот и я, вторые сутки

не написавший ничего.

Здесь ленивый лишь,

в долг купив блокнот,

не строчит.

А со мной, со мной,

со мной говори Париж,

не молчи.

Застыла кисть моя несмело

над счетом, будто над холстом,

и я пытаюсь думать средь чашек и тарелок

не о том.

Почти смеясь спросила дама:

месье, как ваше ничего?

А за углом все тот же самый

Ар Нуво.

Здесь ленивый лишь,

в долг купив блокнот,

не строчит.

А со мной, со мной,

со мной говори Париж,

не молчи.

Немного пыли на ресницах,

немного соли в волосах.

И мы друг другу будем сниться -

неспроста.

Того, что есть меж нами, хватит

на снов цветной кордебалет.

И ветер будет навевать их

Парижу, как привет.

Питерский блюз, 2017 г.

Думать о тебе, и значит быть самим собой,

хотя мы за год по сто раз меняем кожу.

Выйдя за порог, и обгоняя свою тень,

понять, что это дежавю догнать не сможешь.

С каменных мостов смотреться вниз, и отражаться

сквозь туман чужих идей и убеждений.

Медленно пройти с тобой по набережным жизни

и исчезнуть в темноте перерождений.

Про ресторанных лабухов, 2004 г.

Как-то раз

звуки лились из-под крана.

Я хотел

лето музыкой наполнить.

Крошка, не

уходи из ресторана.

Размешай

в чашке чая наши волны.

Волны бьют

в парапет, как в борт рояля.

Как-то раз

мы пересеклись с судьбою.

Краше глаз

нет, чем те, что нам сияли.

Их привет

в шуме утонул прибоя.

Правой режешь, левой ткнешь,

и мелодия простая.

Как морская пена тает

на тарелках дроби дрожь.

Дешевый, но блюз, 1992 г.

Какие сонные фигуры из глаз.

Что за шикарные машины внизу?

Вас обвинят в растрате – пейте сейчас,

Слушайте джаз и утрите слезу.

Я знаю, нет причины, чтобы так жить.

Такая скверная погода давно.

Ну что за снег у вас на крыше лежит,

что за туман вам застилает окно.

Они не думают ловить вас врасплох.

Они не думают пускать вас в расход.

К тому же наш тапер не так уж и плох,

и в этой маске вас никто не найдет.

Здесь не ЦК и не сиротский приют.

И не Нью-йоркский Академгородок.

Конечно, здесь куда попало плюют,

но в этой маске вас никто не найдет.

Дешевый, но блюз.

Прохладный, но джаз.

Батюшка Афанасий, 1993 г.

Батюшка Афанасий, угости меня медком.

Батюшка Афанасий, укажи на мя перстом.

Для крестового похода снаряди, благослови -

на Владимирском проспекте ой живут еретики.

Все в барашках, все в калошах

– средь марксистов нет хороших.

Молвил батюшка: «Ей Богу,

ты забудь ко мне дорогу.

Сам ты первый еретик,

даром что не большевик.

Будь доволен, не стони.

Кайся, кайся mon ami.

Северный пасодобль, 1993 г.

В море каждый пейзаж творим

лишь одним направленьем волн.

Или цветом простора вод,

или небом над ним.

Потому отправляюсь в путь,

оснащаю свой утлый челн,

чтобы чайкам внимать одним,

да чужим позывным.

В море, если пейзаж суров,

то суров будет и моряк.

Если солнце и ветерок,

моряку хорошо

В море любят кричать: «Земля».

Там всегда поступают так.

Даже если мелькнет вдали

небольшой островок.

Уплываю, затем,

чтоб болезнью болеть морской.

Чтоб на солнечный диск смотреть,

прикрываясь рукой

В незнакомом порту,

посреди незнакомых слов,

пасодобль танцевать вдали

от родных берегов.

© Дмитрий Манылов