Loe raamatut: «Этюды о жизни. Сборник рассказов»

Font:

ISBN 978-5-4498-1798-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Смертельная ошибка

«Здравствуй, дорогая Людочка. Я вчера долго думал о том, что ты сказала. Мы с тобой столько лет учились в одном классе, а я и не думал, что нравлюсь тебе. Мне всегда казалось, что ты слишком красивая и умная для меня, но почему же ты молчала, даже не намекнула никак? Сейчас нам уже по пятьдесят лет и, наверное, поздно что-то менять. Мы с женой тридцать лет женаты, у нас дети. Взрослые уже, конечно, но ты подумай, как бы я им сказал, что ухожу от мамы? Однако одно твоё слово – и я приеду, бросив всё на свете».

Степан учился с Людмилой в средней школе города Зеленодольск, а потом жизнь забросила их в разные города. Столько лет они не слышали ничего друг о друге, и на встречу одноклассников не ходили, потому и не виделись никогда с окончания школы.

Но двадцать первый век далеко шагнул и благодаря социальным сетям можно найти кого угодно. Когда к Степану в друзья постучалась симпатичная дама с аккуратной укладкой, он не сразу узнал в ней Люду. Но когда она написала, у него сердце замерло – та самая девчонка! Как она похорошела, какой великолепной женщиной стала! И чего он, дурак, никогда не пытался найти её контакты?

Они переписывались уже месяца три, и она давала откровенные намёки на встречу и даже что-то большее. Люда была в разводе вот уже десять лет, детей у неё не было. Была квартира и карьера, но хотелось наконец и простого женского счастья.

«Милый мой Стёпка, в школе я была такая стеснительная, разве я могла тебе намекнуть! Что ты, да я бы со стыда сгорела! Но теперь-то мы взрослые люди, можем говорить откровенно, да и под старость лет хочется жить в удовольствие, и с теми людьми, которые по-настоящему дороги. Если ты любишь жену, я не посмею рушить ваш союз, но если ты с ней не счастлив – знай, что у нас ещё есть шанс и есть время».

После этого письма Степан буквально летал от счастья, представляя, как обнимает свою Людочку, как они идут в ЗАГС и он надевает ей кольцо на палец, а вокруг все умиляются тому, что давние влюблённые воссоединились спустя десятки лет.

Но надо было поговорить с женой. Как она отреагирует? Отпустит ли его? Он, безусловно, любил жену, да и привык к ней за столько лет как к родной. Но это были уже скорее отношения брата и сестры, а ведь братья и сёстры могут общаться и из разных городов. Она взрослая женщина, если она любит его, то должна понять!

Степан долго набирался мужества. Хотя жена явно начинала что-то подозревать, уж больно муж стал сияющим, следил за собой, тщательно гладил рубашки и сменил стрижку.

– Дорогая, присядь, пожалуйста, давай поговорим, – наконец, решился он.

Жена послушно присела, словно давно ожидала этого разговора.

– Мы с тобой много лет женаты, дети уже выросли. Прожили мы с тобой хорошую жизнь, всякое было, и плохое, и хорошее. Ты мне была доброй женой, во всём помогала, поддерживала, кормила вкусно. Но знаешь, за столько лет мы уже слишком хорошо друг друга знаем. Всё не в новинку, всё как обычно и так уже будет до самой смерти. А я так не хочу. Я встретил свою первую любовь, понимаешь, мою Людочку. Остаток жизни я хочу провести с ней. Ты не представляешь, как я мечтал об этом!

Степан так разгорячился, что почти смеялся от счастья, забыв о том, что жене больно это слышать.

– Милая, прости, я знаю, это странно и неожиданно слышать. Я сам долго поверить не мог. Но она одинока и ждёт меня, я хочу уехать к ней в Чебоксары. Дети поймут, я уверен. Будем созваниваться, в гости приезжать…

Жена расплакалась, уткнув голову в ладони. А потом просто встала и ушла в спальню.

Степан не решался возобновить разговор, хотя Люда его торопила с решением.

«Солнышко моё, подожди немного, жена чуть в себя придёт…»

Спустя неделю жена сказала:

– Я тебя не держу. Уезжай. Ты прав, мы прожили хорошую жизнь и она меня всегда устраивала, я никогда больше ни о ком не мечтала. И думала, что проживём так до самой смерти, и состаримся вместе, и внуков будем растить. Но коли ты решил иначе, я не держу тебя. Ты взрослый человек, всё равно ведь уйдёшь.

– Спасибо тебе, родная!

Степан от неожиданности даже поцеловал жену.

Но она спокойно оттолкнула его и снова ушла к себе в комнату.

Степан тут же бросился писать Люде радостные новости и заказал билет.

Но перед отъездом надо было решить некоторые вопросы с работой, переоформить договора по ЖКХ, телевидению и интернету на жену. Выписаться из квартиры и прочее. В этой суете он был так воодушевлён, что не сразу заметил неприятных ощущений в груди.

А через несколько дней упал прямо посреди комнаты, потерял сознание.

Жена услышала звук и прибежала – а Степан лежит не двигаясь. Испугалась, вызвала скорую.

Обследование показало четвёртую стадию рака лёгких с метастазами. Из больницы его отправили домой, умирать.

Первые дни Степан не верил в это, ведь он вполне нормально себя чувствовал, был полон сил! Но потом резко начал сдавать. И уже через две недели был прикован к кровати. Умолял жену написать Люде хоть пару слов, попросить её приехать. И жена написала. Получив ответ: «Ну что ж, Стёпочка, видно не судьба нам… Покойся с миром, дорогой», она решила ничего не говорить мужу. Хотя у самой сердце кровью обливалось.

Дети ничего не знали об этой истории и о планах отца.

Перед самой смертью он подозвал к себе жену и кое-как выговорил: «Прости».

С того разговора с женой, когда он признался ей про Люду, он прожил всего месяц.

Без права надежды

«Пишу тебе в последней надежде. Отправил тебе уже восемь писем, не знаю, получила ли ты их. Номера твоего телефона у меня нет, адрес – всё, что я помню. Если мои письма ты получила, но просто не хочешь отвечать, то прости меня, обещаю, это письмо будет последним.

Ниночка, дорогая, пишет тебе твой давний друг Пётр. Ты, конечно, помнишь меня. В институте мы дружили втроём – ты, я и Митька. Мы оба были влюблены в тебя, но всерьёз с ним никогда это не обсуждали, всё отшучивались. Когда я ушёл в армию, Митька писал мне, что вы поженились. Это было понятно, слов нет, я бы и сам на тебе женился, если бы его забрали первым. Я злился, но вы оба были мне дороги. Ты не писала мне, но это тоже понятно, ты была его женой. Я не смел ничего вам говорить и старался радоваться за вас.

Мне не за чем было возвращаться домой. Смотреть на вас, счастливых, было бы мне пыткой, уж прости за правду. Я остался служить, и мне нравилось на новом месте распределения.

Матери я писал пару раз в месяц, она, конечно, скучала. Но не мог же я к ней вернуться и жить под крылом. Митька вскоре мне писать перестал. Я его не осуждаю за это. Каждый пошёл своей дорогой.

Ты знаешь, Ниночка, я ведь так и не женился. А теперь…

Я вот зачем пишу. Мне из вашей больницы сообщили, что моя мать больна. Я столько лет её не видел. Я стал отшельником, хотя сейчас думаю, что просто был слишком горд. Надо было чаще приезжать к матери, она ведь у меня одна. Так вот, хоть и не имею на то права, но слёзно прошу приглядеть за моей мамой, никого у неё больше нет. Просить мне больше некого.

Сам я приехать не могу, две недели назад мы с сослуживцами попали в серьёзное ДТП, мне ампутировали обе ноги. Лежу в госпитале. Как выкарабкаюсь, обязательно приеду и буду с мамой до конца, надеюсь только сам не стать ей обузой. Виноват я перед ней, бросил одну. Я вернусь, обещаю.

Нина, во имя всего доброго, что есть в тебе, прошу тебя, сходи к моей матери.

Твой давний друг Пётр».

«Уважаемый Пётр, добрый день.

Простите, что прочитали ваше письмо. Но это уже девятое и мы решили, что дело важное. Когда пришли предыдущие письма, Нина лежала в больнице, без сознания, после травмы на производстве. Мы ждали, что она очнется и прочитает ваши письма. Но, к великому нашему сожалению, Ниночка вчера скончалась.

За вашей мамой мы приглядим, не переживайте. Возвращайтесь в любом состоянии, она будет счастлива, нет ничего желаннее для матери, чем возвращение ребёнка. А ребёнком вы для неё будете всегда.

Кстати, Нина с Митей развелись, прожив вместе всего три года. Осталась у них дочь Маша, сейчас она живёт с нами. Больше Нина замуж не вышла, часто говорила о вас, но связи с вами никакой не было. Митя вам раньше писал, но потом вас перевели на другое место службы и адреса никто не знал. К матери вашей идти не посмели, она всегда считала Нину виновницей того, что сын от неё на много лет уехал, да и не женился, внуков ей не оставил на старость лет.

Поправляйтесь, дорогой Пётр, и ни о чем не волнуйтесь. Ждём вашего возвращения.

Родители Нины».

Останься пока я дышу

Включаю плеер и в наушниках начинает играть долгожданная музыка. Как я хотела этого момента… Закрываю глаза и откидываюсь на спинку сидения, ехать ещё долго. Вокруг разговаривают люди, но их голоса доносятся до меня как отдалённое эхо, они говорят о какой-то другой жизни, неведомой мне. Я сливаюсь с этим шумом и становлюсь частью дороги, стремящейся в прошлое. Почти десять лет я не выезжала из города. Я крутилась в обычном колесе рутины, пожирающей мою жизнь. Временами я даже была счастлива. Но одиночество мало кого может сделать счастливым навсегда.

Я еду в город, где меня, наверное, давно забыли. Да и должны ли помнить? Я ни с кем не поддерживала связь. Мне не хотелось возвращаться туда, ведь новая жизнь была такой отдалённой, безопасной, не знающей ни о чём, таящемся в глубине души.

Провожу пальцами по стеклу, оставляя едва заметные следы. Что для меня этот город? Конечно, он, в первую очередь – Игорь. Улицы и их пересечения хранят только одну главную информацию – были мы там вместе или нет.

Когда-то мы учились вместе в институте. Я видела его каждый день, ждала, когда на перемене он выйдет в холл и, может быть, заметит меня. Он говорил со мной, глядя в никуда. Он улыбался так загадочно, что я не понимала – он смеётся надо мной или хочет что-то сказать?

Мы никогда не говорили прямо. Мы были как два шпиона, пытаясь понять по взгляду, жесту, намёку. Что было бы, если бы я спросила? Он бы не ответил, вероятно…

Я думала о нём так много, что его тень преследовала меня. Я писала ему длинные письма, которые он никогда не прочтёт.

После окончания института мы потерялись. Мы больше не виделись каждый день на переменах и наши намёки больше ничего не значили.

* * *

Спустя три года я бежала на работу по подземному переходу.

«Лена?» – это был его голос… Я встала как вкопанная, не в состоянии сказать ни слова, – «Как дела? Спешишь?»

Я только кивнула. Опаздывала на работу.

«Может увидимся вечером? Я зайду в восемь».

Я снова кивнула и он исчез. Вот так просто? Три года тишины и «увидимся вечером»?

О какой работе я могла думать? Я еле дожила до вечера. И он пришёл. Мы шли по улице в тридцати сантиметрах друг от друга и он впервые говорил обо всём – как он нашёл первую работу, как он с друзьями играл в футбол, как его сестра вышла замуж… Это был как будто не он. Неужели можно было вот так просто разговаривать с ним?

Мне тоже было что рассказать, у меня было аж две работы и множество увлечений. Он по-прежнему оставался одним из них. Я смотрела на него, говорила что-то и чувствовала себя полной дурой, маленькой девочкой. А ведь я была вполне состоявшейся личностью со своими принципами и характером! Но всё это не имело значения когда он стоял рядом.

Мы дошли до моста и… Он обнял меня. Не как девочку и не как друга по институту. Он вдруг стал моим. Совсем даже не далёким и не чужим. Он поцеловал меня и я поняла, что пути назад просто нет.

Мы были вместе несколько месяцев, он то пропадал на несколько дней, то звонил и умолял встретиться прямо сейчас. Один раз я даже пыталась отказаться потому что мне не нравилось такое непостоянство. Но я не могла отказаться ни от одной возможности увидеть его. Я сходила с ума когда он смотрел на меня. Мне было все равно, что он скажет после.

А потом он просто пропал. Не звонил неделю, месяц… Во мне всё кипело и рвалось на части, но я понимала – он никогда не был моим. Мне его не удержать.

И я уехала. Собрала вещи и уехала в другой город совсем одна. Конечно, я думала о нём. Ждала, что он появится за углом и скажет: «Так вот ты где!»

Но он не искал меня.

Шли годы, я стала сильнее. У меня была отличная работа, руководящая должность, дорогая одежда и свобода.

Но вот я еду туда… И я снова маленькая девочка, глупая до ужаса. Испуганная, смешная. Которой можно просто улыбнуться и уйти навсегда.

«Игорь… Это ты?»

Конечно, он. Похудел сильно. Бледный какой-то, но он. Как же я скучала… Хочется обнять его изо всех сил, но кто я такая…

«Лена… Сколько лет прошло. Ты так внезапно исчезла. Хотя сначала, конечно, я… Прости меня. Такой дурак был».

У меня холодеют руки. Если он скажет чтобы я осталась, я брошу работу, брошу всё на свете и буду жить с ним, здесь.

«У меня рак, Лена. Уже второй год. Осталось максимум два месяца. Я сначала не искал тебя, такой был летящий, свободный, хотел всё и сразу. А ты была такая маленькая, влюблённая, я не знал, что мне делать. Я хотел большей жизни, понимаешь… Когда узнал про рак, в голове как щёлкнуло. Я должен был тебя найти. Не было никаких зацепок. Я отчаялся. И вот только сейчас ты ответила… Я правда не знаю, зачем искал тебя. Ты снова привыкнешь ко мне, будешь сходить с ума. А я снова уйду. Только теперь уже насовсем».

Я, конечно, уже плакала. Хотелось то обнять его, то дать пощёчину за то, что он отнял у нас все эти годы. Хотя может я и не была ему нужна…

«Побудешь со мной пару дней? Потом я ложусь на лечение. Да какое лечение… Так, для галочки. Уже ничего не поможет».

Никогда не видела его таким. Хотелось закричать, что я буду с ним до конца, пока он дышит! Но как потом буду жить я? Отдав ему всю любовь, что предназначалась ему все эти годы, как я буду жить когда он уйдёт? Он обнял меня и мы стояли молча, вытирая друг другу слезы. Если бы можно было остаться так навсегда, я бы не сомневалась ни секунды.

* * *

Он умер в воскресенье, через две недели после нашей встречи. Он не поехал на лечение и мы всё время провели вместе. Я корила себя за гордыню, что все эти годы даже не пыталась найти его. Он раскаивался, что не мог найти меня. Но он ушёл спокойным, глядя мне в глаза. Больше никаких игр.

Я снова живу в нашем городе. Там, где на улицах бродит его тень.

Бывшие мальчики

– Девочки, я сейчас кое-что скажу, а вы внимательно послушайте и не смейтесь, – серьёзно сказала Анна Олеговна, классный руководитель, девчонкам из своего класса, когда они собрались после уроков в коридоре, – вы скоро закончите школу и разбежитесь кто куда. Но я вам настоятельно рекомендую присмотреться к мальчикам из нашего класса, у меня большой опыт, я столько мальчиков видела – поверьте, в нашем классе подобрались просто удивительные мальчишки. Андрей, Саша, Георгий, Ваня – к примеру. Да, вам сейчас смешно, но просто поверьте, что потом будете искать таких и не найдёте. А эти будут уже заняты. Настоящие, чистые, честные, добрые, трудолюбивые парни – это редкость. Вам сейчас они кажутся несуразными, скучными, обычными. Вы будете выбирать себе ярких, вспыльчивых, дерзких и смелых, но будете напарываться на видимость, на поверхность. А всё, что вы будете искать потом – уже есть в этих мальчиках. Вы будете искать настоящих мужчин, а не трепло и показушников. Послушайте меня, не теряйте из виду этих мальчишек. Постарайтесь сохранить с ними дружбу, не вешайтесь на шею, а просто дружите, уважайте. И они возмужают на ваших глазах очень скоро.

Девчонки хихикали, а Анна Олеговна нежно трепала их по волосам. Она уже видела столько мальчишек и девчонок, которые вот также смеялись в коридоре и высматривали самых красивых парней, а потом на встрече выпускников жаловались, что всё ещё не могут найти того самого, а годы идут. А те самые были рядом, но они их упустили. Она никогда не советовала приставать к мальчикам, она лишь советовала дать им шанс проявить себя, не отталкивать их первые жалкие попытки пригласить погулять или проводить домой. Просто дать шанс.

* * *

– Георгий, привет.

– Ээээ, привет, Вероника. Ты никогда со мной не здоровалась. Даже когда я с тобой здоровался.

– А теперь вот буду. Помнишь, ты предлагал меня домой проводить? Проводишь сегодня? Я не буду над тобой издеваться, правда.

Девчонки смеялись в стороне, показывая на них пальцами.

– Смотри, она этого ботана клеит! Вот умора!

* * *

– Ну здравствуйте, ребятки, мои дорогие! С кем-то мы встречаемся каждый год, а кто-то пришёл впервые за эти десять лет. Очень рада всех видеть, деточки мои! Ну, давайте начнём по очереди рассказывать о себе. Первая парта, Петухов и Сидорова.

Сидорова засмеялась:

– А я больше не Сидорова, я Кристофорова. Я закончила медицинский институт, теперь работаю педиатром. Замужем за врачом-неврологом, у нас сын, три года. Живём хорошо, родители мои живы и здоровы.

– Спасибо, милая, ну а ты, Петухов?

– Я все ещё Петухов.

Класс звонко рассмеялся.

– Я закончил педагогический институт, работаю учителем физики в старших классах, в другом городе правда. Женат, двое детей. Так что я теперь целый Степан Витальевич, знаете ли.

– Степка, ну надо же! Как я тобой горжусь! Коллега! Ну а теперь, кого ещё мы видим впервые за десять лет, давайте дальше. Андрей?

– Анна Олеговна, про Андрея я расскажу – встала со своего места Вероника, – ребята, вы все должны знать, что были лично знакомы с настоящим героем. Даже двумя. Андрей Черкасов был другом моего мужа, Георгия, которого вы все тоже знаете. Они вместе служили в полиции. Месяц назад они ехали с дежурства и услышали шум, остановили машину и пошли посмотреть, что происходит. Увидели, что какой-то мужчина пытается затащить двух школьников в машину, второй мужчина сидит за рулём, готовый в нужный момент тронуться с места. Они бросились на помощь и получили по несколько выстрелов. Андрей скончался на месте, а Георгий всё ещё находится в больнице, в тяжёлом состоянии. Но на шум прибежали другие люди, спугнули нападавших и дети успели убежать. Так что их жертва не была напрасной.

Класс замолчал. Анна Олеговна первая нарушила тишину:

– Вероника, спасибо тебе, что рассказала. Значит, вы с Георгием поженились, я так рада. Дай Бог твоему мужу скорейшего выздоровления, а Андрея предлагаю помянуть минутой тишины, давайте встанем.

Все немедленно поднялись со своих мест и стояли неподвижно, пока Анна Олеговна не позволила снова сесть.

Дальше разговор шёл серьёзнее, без шуточек и подколов. Все ребята словно объединились чем-то особенным, трагическим.

Анна Олеговна спросила:

– Ну а где же наши Ваня и Саша?

Первым встал Ваня, бравый подтянутый офицер в форме. Класс захлопал ему и молча, с уважением выслушал рассказ о службе. Ваня служил в Волгограде, был женат и растил троих детей.

Затем встал Саша, невысокий молодой человек в простом сером костюме, очках:

– Ребята, я очень рад вас всех видеть. Спустя годы так радостно видеть вас, красивых, взрослых, серьёзных. Я помню, как вы дразнили нас с Георгием ботанами. Как видите, я и сейчас не стал супергероем, в отличие от Георгия, простой парень. За себя как-то неудобно рассказывать, поэтому скажу коротко. Работаю в научно-исследовательском институте эпидемиологии и микробиологии, женат, двое детей.

Анна Олеговна поблагодарила всех за рассказы и сказала:

– Дорогие мои ребятки, я очень рада, что все вы есть у меня. Ведь своих детей у меня так никогда и не было. Поэтому милости прошу, если у кого есть желание, забегайте на чай. Некоторые часто у меня бывают и я им очень благодарна. Также, может, неприлично говорить о себе, но я всё же скажу. Деточки мои, у меня онкология, осталось мне года два в самом лучше случае. Поэтому не тяните с визитом. Хочется много ещё о чём поговорить. Вероника, детка, ты умничка, что послушала меня. Поверь, он выберется. Жду вас обоих в гости…

Дети пополам

Валька сидел за своим столом и изо всех сил пытался делать уроки – это было во-первых необходимо, а во-вторых служило отвлекающим маневром. Он старался сосредоточиться и не слушать как кричат родители. Время от времени он закрывал глаза, потому что слишком чётко слышал слова, которые резали по живому.

Его сестра сидела за соседним столом и тоже делала вид, что пишет в тетради, но сама украдкой смотрела на Вальку и пыталась понять, засмеётся ли он над ней, если она заплачет. Плакать было нельзя – они учились в одном классе и если он будет над ней смеяться, то узнает весь класс. Они были двойняшками и привыкли всюду быть вместе. Но в школе брат стал иногда задирать её, больше времени проводить с мальчишками. И всё бы ничего, но эти крики дома… Так хотелось сесть в обнимку как раньше или спрятаться вместе под столом. Но вдруг он сочтет её глупой? Им ведь уже по девять лет.

Но тут Валя повернулся к ней и тихо сказал:

– Лера, ты плачь, если что. Я никому не скажу. Хочешь, ко мне сядь.

Лера тут же подсела ближе к брату и взяла его за руку. Теперь можно было перестать делать вид, что они занимаются уроками и открыто бояться. По сути, чего бояться? Родители никогда их не били, самым страшным было услышать что-то обидное. Лера прошептала:

– Валь, я стараюсь не слушать, но они так громко кричат, громче чем обычно. Думаешь, они всё-таки разведутся?

– Тише, они в коридор вышли с кухни, там им всё слышно будет.

Из коридора донеслось:

– Нет уж, Валька поедет со мной, пацану отец нужен! Кем ты его вырастишь? Истеричной бабой, как ты сама!

– Он мой сын! Я лучше знаю, что ему надо! Ты вообще ничего не знаешь о нём, ты же вечно на работе!

– А Лера твоя дочь, вот её и воспитывай!

Лера тихо заплакала, не отпуская руку брата.

– Хватит кричать прямо возле детской.

– Да пусть слышат! Иди и скажи им, что не хочешь больше с нами жить!

– Я не с вами не хочу жить, я с тобой не хочу жить! И обоих детей я тебе не оставлю, поняла! Валька будет жить со мной!

– А это мы ещё посмотрим!

– Не советую тебе вставлять мне палки в колёса, а то обоих детей заберу. С моей зарплатой у меня больше шансов, чем у тебя. Но я не хочу так поступать, поэтому предлагаю просто поделить детей.

Мама чуть притихла. Лера осторожно выглянула в коридор и увидела, что мама плачет. А папа отвернулся от неё и смотрит куда-то в стену.

– Мамочка… – тихо прошептала Лера, – не плачь, мам, я же с тобой останусь.

Мама испуганно подняла голову и сквозь слёзы ответила:

– Дочка, прости, мы с папой немного поспорили…

– Мам, только я без Вальки не хочу жить! Мы же никогда не разлучались дольше, чем на неделю! Помнишь, он в больнице лежал с бронхитом. А больше никогда! Папа, папа, пожалуйста, не забирай Вальку, мне без него грустно будет!

Лера умоляюще посмотрела на папу – он на неё никогда не кричал, может и сейчас подобреет!

– Папочка, я не хочу чтобы и ты тоже уходил, я без тебя тоже очень грустить буду, но если ты решил уйти, чтобы вы с мамой больше не ругались, то мы уж как-нибудь справимся, только пожалуйста, не забирай Вальку!

Валя подошёл ближе к сестре и взял её за руку. У папы навернулись слезы. Валька решительно сказал:

– Пап, мы тебя очень любим и хотим чтобы мы жили все вместе. Но мне в школе ребята говорили, что так бывает – если родители часто ругаются, то потом разводятся и живут отдельно. Только вот я не слышал ни разу, чтобы папы с собой детей забирали. Ты меня тоже не забирай, пожалуйста. Кто будет Лере помогать уроки делать? Да и она не может без меня, она же девчонка!

Папа внимательно слушал детей, явно не ожидая от них такой рассудительности. Он все ещё считал их малышами, за которых они с мамой сами должны всё решать.

Мама всё ещё плакала, но беззвучно. Она смотрела на папу и ждала, что он ответит детям.

Дети молчали и смотрели на папу. Тот наконец ответил:

– Ну ладно, раз вы не можете жить друг без друга, то можете жить со мной.

Маме мы купим однушку где-нибудь недалеко, будете видеться.

Лера расплакалась навзрыд:

– Нет, нет, мамочка, ну пожалуйста, не отдавай меня! Я хочу жить с тобой!

Лера бросилась к маме, а папа уже жёстче добавил:

– Лера, либо ты будешь жить со мной и братом, либо только с мамой. Я не говорю тебе решать прямо сейчас, успокоимся, всё обсудим. Валь, ну а ты-то со мной?

– Пап, я с тобой хочу и с Лерой и с мамой! Давай я буду жить неделю у неё, а неделю у тебя?

– Подумаем, сынок…

* * *

– Саш, привет. Как вы там с Валькой? Лера очень скучает, плачет. Можно мы к вам в гости зайдём? Или я её одну заведу, пусть посидят хоть часок, уроки вместе сделают.

– Ань, они только вчера виделись. Не надо сопли разводить, пусть привыкают. Будешь на каждый её каприз поддаваться, она из тебя верёвки будет вить.

* * *

– Пап, это мама звонила? Они зайдут?

– Да, мама. Нет, не зайдут, они уроки делают и спать ложатся. Давай тоже дописывай задание и умываться.

– Пап, а завтра можно я к ним зайду?

– Вы итак в школе видитесь, вам мало что ли?

– Но с мамой ведь не вижусь. Да и с Лерой – да, мало, я бы больше хотел.

– Так может к ним жить пойдёшь? Будешь там среди их розовых соплей и бантиков такой же девчонкой. Я думал, ты мужик.

– Пап, мне девять. Я читал, что в этом возрасте ребёнок ещё довольно тесно связан с обоими родителями, то есть с мамой тоже. Я скучаю по ней и не вижу ничего стыдного.

– Умный ты больно. Давай пиши и спать.

* * *

– Мам, Валя не зайдёт? Я хотела уроки вместе сделать.

– Нет, милая, они с папой делают уроки и спать ложатся.

* * *

– Ань, привет. Ты прости меня, я тебе тогда столько всего наговорил. Мы с Валькой очень скучаем по вам. И за розовые сопли прости, я погорячился, ты очень хорошая мама. В общем, прости если можешь. Мы оба были неправы, но мне не стоило столько гадостей говорить. Можно мы зайдём?

* * *

На кухне горел неяркий ночник. Ранним утром мама варила кашу, напевая песню из мультфильма про мамонтёнка. Заспанная Лера пришла к ней и села рядом на стул, поглаживая живот:

– Мам, я так рада, что мы все снова вместе. И вы с папой не ругаетесь совсем. Скорее бы наш братишка родился…

Лера мечтательно закатила глаза и поцеловала маму в живот. Мама погладила дочь по голове и тихо улыбнулась.