Мои грани

– Какая разница? – вмешиваюсь я. – Объясни, что хотел сказать Джеймс?

– Что он хотел сказать? – Джулиана быстро подходит ко мне. – Да то, что, похоже, эта… – она тычет пальцем на Софию, – работает на Бейна.

– Что?! – София обходит меня и удивленными глазами смотрит на недовольную девушку. – Я бы никогда…

– Давай не будем! – Джулиана испепеляющим взглядом смотрит на Софию. – Мы все знаем, что ты не просто так здесь оказалась.

– Джулия! – вмешиваюсь я в этот непонятный разговор. – О чем говорил Джеймс?

Она переключает недовольный взгляд на меня и надувает губы.

– Господи, почему я что-то должна объяснять? – Джулиана закатывает глаза, и я старательно пытаюсь усмирить свой гнев внутри.

Спокойно, Джесс. Сначала выясним, что вообще здесь происходит.

– У Бейна сейчас есть два заказа, но у него нет ни одной руки. Бредовая идея Джеймса в том, чтобы ты написала эти копии раньше, чем Бейн найдет руку, чтобы взять его с поличным. И вообще… – Джулиана кидает взгляд на Софию. – Я не должна это говорить при ней. Я никому не доверяю, особенно малознакомым людям.

Теперь уже я закатываю глаза от ее слов.

– А тебе я советую бросить это дело, – говорит девушка мне, – и уехать отсюда как можно быстрей.

– Почему же? – спрашиваю я и скрещиваю руки на груди. – Потому что у тебя в свое время не получилось стать рукой? Или потому, что ты все еще хочешь быть с ним?

У меня тоже есть козыри в рукаве, Джулия. Не думай, что я настолько глупа.

На лице девушки мелькает тень удивления, но тут же сменяется тихой ненавистью, той самой, что была на кухне утром. Джулиана недолго смотрит на меня и медленно переводит взгляд на Софию, затем снова на меня.

– Бейн что-то говорил про круглую сумму за заказ, – шепчет София.

Джулия не обращает на ее слова внимания и продолжает сверлить меня взглядом.

– Я говорю это… – в голосе Джулианы прослеживаются ледяные нотки. – Так как не одобряю действий Джеймса.

Я ничего не отвечаю ей, но понимаю, что где-то глубоко в душе я с ней согласна. Я также не одобряю план Джеймса. Снова писать копии и подвергать себя опасности, как раньше, это как наступить снова на те же грабли. Но Бейна взять надо в любом случае. А с чем, как не с копиями, его представлять ФБР? Ведь именно поэтому мы оказались здесь.

Джулиана, не проронив ни слова больше, бесшумно покидает комнату. Я выдыхаю, и тяжесть противоречивых мыслей стягивает голову. Тугой узел вопросов разрастается с каждой секундой, и ни на один пока нет ответа.

– Джессика? – осторожно спрашивает София. – Что вы собираетесь делать?

– Ох, София, – я качаю головой и пожимаю плечами. – Совершенно не знаю.

Дохожу до кровати и сажусь на нее. Уставившись в деревянный пол, я пытаюсь найти в голове хоть малейшую зацепку, которая даст мне возможность не писать копии еще раз.

– Эта девушка очень странная, – говорит София и садится рядом со мной. – Джессика вы ведь не думаете, что я работаю на Бейна?

Я поднимаю голову и вымучиваю улыбку, пытаясь тем самым успокоить секретаря Джеймса.

– Нет, София. Я так не думаю.

Девушка приподнимает уголок рта и понимающе замолкает.

Я оглядываю комнату в надежде найти здесь хоть что-нибудь полезное мне, и взгляд останавливается на незаконченной картине.

– Это тоже копия? – спрашиваю я Софию, и та тоже переключается на мольберт.

– Не думаю, – отвечает она, и от ее слов я немного расслабляюсь.

За мольбертом, у стены, стоят множество подрамников и готовых натянутых холстов. Я встаю с кровати и подхожу к заготовкам будущих картин. Отодвигаю каждую из них и, к своему удивлению, обнаруживаю, что среди просмотренных мной нет готовых работ. Подрамников же примерно около двух десятков. Просмотрев почти все, я ничего полезного не нашла, и было разочаровалась, но взгляд вдруг зацепился за единственный среди всех холстов синий цвет, выглядывающий из-под слоя картин в самом конце, у стены. Я берусь за край картины и медленно выдвигаю ее. О боже…

Мое сердце глухо стучит, а глаза не верят происходящему. В руках я держу свою собственную работу, ту, которую посвятила Сэму. Это был маяк на скалистом берегу.

Но как? Он ведь их выкинул.

Я отставляю картину в сторону. Другие подрамники я отодвигаю от места, где стояла моя работа и обнаруживаю возле самой стены, под толстым слоем пыли, две остальные свои картины.

Графический портрет Сэма и брызги на стене.

Я медленно сажусь на пол и смотрю на картины, которые посвятила бывшему, и задаюсь лишь одним вопросом: «Зачем они понадобились Джеймсу?»

София подходит ко мне и встает рядом.

– Это ведь те работы, которые были у вас на выставке?

– Да, – выдыхаю я, и словно призрак прошлой жизни смотрит на меня с этих картин.

– Зачем они понадобились мистеру Руису?

Я пожимаю плечами в ответ на вопрос Софии.

– Я не знаю.

Вопросы льются нескончаемым потоком, еще больше запутывая. В реальность меня возвращает неожиданный скрип лестницы, ведущей на второй этаж.

Я быстро поднимаюсь на ноги и возвращаю свои работы туда, где они стояли. Поворачиваюсь к Софии и шепчу ей:

– Мы ничего не видели.

Она согласно кивает. Я коротко улыбаюсь ей в ответ на ее безмолвное понимание и выхожу из комнаты. Внезапно сталкиваюсь с Джеймсом, который поддерживает меня за плечи, чтобы я не упала.

– Джесс, все в порядке? – он внимательно смотрит на меня, убирает руки в карманы и переключает взгляд на Софию.

Пока я раздумываю, что ответить Джеймсу, меня опережает София.

– Все в порядке, мистер Руис, – София чуть улыбается, а я, не задумываясь, недобро усмехаюсь ей в ответ.

– Он угрожал ей, Джеймс, – сквозь зубы шиплю я, – Джеймс, объясни, черт возьми, что происходит? Про какие копии говорила Джулиана?

Джеймс, ничего не ответив, быстро берет меня за локоть и заводит обратно в комнату. Мы отходим к окну, подальше от двери, видимо, чтобы никто не слышал разговора.

– София, подожди нас внизу, – просит Джеймс и девушка, понимая его с полуслова, покидает второй этаж.

Беспокойный взгляд Джеймса останавливается на мне, и он отпускает мою руку.

– Ты забыла, зачем мы здесь? – шепчет Джеймс, и в его голосе я улавливаю недовольство мной.

– Нет, – коротко отвечаю я, и пытаюсь понять, почему он недоволен.

– Тогда что опять за глупые вопросы?

Романтичный и счастливый Джеймс испарился после разговора с Бейном. Остался лишь целеустремленный и хладнокровный мистер Руис.

– Я пытаюсь вывести нас из этой ситуации любыми способами, придумать хоть что-нибудь, чтобы схватить Сантьяго с поличным. Может ты забыла наставления Росс? Без Бейна не возвращаться, либо обоим срок.

– Она дала нам месяц, к чему эта паника и спешка? – пытаюсь придумать более гуманный способ предоставить Бейна ФБР. – За это время можно все хорошо продумать.

– За это время он может ускользнуть от нас, как ты этого не понимаешь? – Джеймс начинает нервничать и морщит лоб. – Пока у Бейна здесь клиент, он не уедет отсюда. Нам нужно как можно быстрее написать эти две чертовых копии. Мы возьмем его и спокойно отдадим ФБР. В противном случае он найдет руку, отдаст клиенту его заказ и с круглой суммой денег улетит в закат. Ты этого хочешь?

– Нет! – тихо возмущаюсь я. – Конечно, я этого не хочу, но меня не привлекает мысль о том, что нужно будет снова писать копии. Мы именно по этой причине здесь.

– У тебя есть другие предложения? – Джеймс разводит руками, и я поджимаю губы.

Других предложений у меня нет. Своими словами он загнал меня в угол. Джеймс говорит так слаженно и четко, будто уже давно это запланировал и на улице они с Бейном именно это и обсуждали.

– Джесс, послушай, – он берет меня за руки. – Я понимаю, тебе страшно. Понимаю, что это очень рискованно, но именно сейчас, на данный момент, это лучшая возможность избавиться от него.

Я стараюсь переварить информацию, поступающую от Джеймса, и, с каждым его словом понимаю, что все, сказанное им, начинает подтверждать правдивость ситуации. Бейн – контрабандист, который занимается распространением копий картин известных художников. Передать преступника с поличным федеральному бюро будет означать, что с нас, наконец-то, снимут оковы.

Боже… как я этого не хотела, как я старалась быть от этого подальше, но копии картин преследуют меня.

– Пожалуйста, Джесс, ради меня, – Джеймс сдавливает мои пальцы и умоляюще смотрит на меня. – Ты наша надежда.

Я поджимаю губы и чуть заметно киваю, осознавая всю тяжесть предстоящей работы. Снова работать на Бейна, чтобы вытащить нас из этого болота, это выше моих сил.

Глава 7

Джеймс аккуратно пришвартовывает катер возле причала и глушит мотор. Мы с Джулианой сидим на диванчиках в каюте друг напротив друга и молчим в ожидании дальнейших распоряжений Джеймса.

Мы плыли до этого места около часа. Водная дорога шла по Гранд-каналу, самому известному в Венеции, но при этом каналом он, по сути, не является. Это не искусственно созданная водная артерия, а бывший мелкий проток между островами лагуны. Мы остановились около дома теплого оранжевого цвета, подсвеченного тусклыми фонарями вдоль фасада здания.

Ничего не объяснив, Джеймс отдал распоряжение возникшему неожиданно Игнацио позаботиться о Софии и слишком быстро затащил меня в катер. Джулиана увязалась с нами, хотя Джеймс просил ее остаться дома, что весьма странно. Она, пропустив грозные речи Джеймса, разумеется, осталась в катере. Он, смирившись с присутствием давней подруги, профессионально вырулил из узкого канала, осторожно пробираясь между домами. Выплыв на центральный Большой канал, Джеймс выжал из двигателя катера всю его мощь, отчего мы с Джулией вцепились в диванчики, чтобы не упасть на пол. Катер подпрыгивал на волнах в ночных сумерках, мчась в неизвестность.

Видимо, разговор с Бейном сильно потревожил Джеймса, раз тот сорвался среди ночи на другой конец города. Зачем эта спешка? Иногда он меня пугает своими непредсказуемыми действиями.

– Выходим, дамы, – произносит Джеймс, глядя на меня.

Он пропускает нас вперед и, выйдя из каюты на небольшую палубу, я немного пугаюсь открывшегося мне вида.

Возле старинного здания из воды выросли гигантские руки, словно поддерживая стены дома. В высоту они были не менее пяти метров. Одна рука с широко расставленными пальцами крепко опиралась о здание, а вторая будто бы держалась за угол дома, а большой палец ее был совсем рядом с окнами второго этажа.

Скульптура весьма необычна, но ночью ее сильно не разглядишь. Нужно будет вернуться в это место днем и хорошенько рассмотреть ее.

Мы все вместе выходим на такой же маленький деревянный мостик, что постоянно попадались нам на пути сюда. Джеймс выходит на узкую дорожку, ведущую вдоль здания, которая почему-то не освещается и не спеша идет до конца дома, все больше углубляясь в темноту.

Странно, что лицевая часть дома освещена с канала, а причал и дорожка совершенно утонули в ночной тени. Пока мы идем неизвестно куда, я время от времени оглядываюсь назад, пытаясь разглядеть место, где мы находимся. Все, что я находила в Интернете про Венецию еще в Портленде, информация про достопримечательности и основные туристические маршруты, все это никак мне не помогло сориентироваться и понять, в какой части города мы находимся.

Замечаю подплывающую к зданию длинную гондолу с веселой компанией. Судно останавливается возле причала, где мы оставили свой катер, и вся компания людей выходит на шатающийся мостик. Они поворачивают в противоположную от нас сторону на освещенную дорожку, которая ведет прямо в здание, поддерживаемое руками-гигантами.

Значит в это здание, возле которого мы остановились, заходить мы не будем. Куда ведет нас Джеймс? И знает ли Джулиана, куда мы направляемся? Она слишком молчалива, что ей не свойственно.

Наконец мы доходим до конца дома, полностью погружаясь в длинную неосвещенную улицу. Через пару шагов за домом, Джеймс замирает, словно знает, где именно будет дверь, он открывает ее и пропускает нас вперед.

Мы оказываемся в небольшом холле, где вверх ведет небольшая лестница. Джулиана быстро поднимается по ступенькам впереди нас, а мы вместе с Джеймсом еле за ней поспеваем. Минуем один лестничный пролет и останавливаемся на этаже. Довольно быстро проходим длинный коридор с великолепной, и, скорее всего, дорогой отделкой, идем мимо многочисленных дверей. Я успеваю разглядеть на полу дорожку беж с коричневым узором и стены, обитые тканью в тон полу, на стенах красуются аккуратные бра.

Джулиана останавливается возле очередной двери с номером 204 и вынимает ключ из кармана. Оборачивается, задерживая взгляд на нас с Джеймсом, открывает дверь, еще раз искоса кидает взгляд на Джеймса, заходит внутрь.

Это был номер отеля. Выдержанный в классическом дизайне в бежево-коричневых тонах, он поражал строгим стилем простоты. Несколько комнат разделялись двустворчатыми дверьми из темного дерева. Мы проходим гостиную с кожаным диваном и баром и оказываемся в просторной и светлой мастерской.

Кажется, здесь и до меня работали художники. Панорамное окно до пола, без штор, открывало безупречный вид на Большой канал. Большое количество тюбиков из-под масла, старая акварель, мелки пастели были разбросаны по всему полу, но этот художественный беспорядок создавал уютную творческую обстановку. Несколько сложенных мольбертов возле стены и колоссальное количество подрамников подтверждали мои догадки. В этом месте определенно создавались произведения искусства.

Из мебели были лишь старинный деревянный стол и такое же кресло. Рядом стоял небольшой шкафчик со стеклянными дверками, где аккуратными стопками лежали какие-то бумаги и папки.

Студия действительно шикарная и очень большая. Моей студии в Портленде расти и расти до такой. Вся эта творческая атмосфера, которую я так сильно люблю, навеяла воспоминания о прошлом. Воспоминания о нашей жизни с Сэмом всплыли из глубины подсознания и в очередной раз дали понять, что это уже пройденный этап. В прошлом остались болезненный разрыв и полгода страданий. И я понимаю, что я сейчас счастлива от того, что могу вспоминать Сэма с легкостью… А еще лучше не вспоминать вообще. Хватит.

Я складываю руки на груди и встаю на входе в мастерскую.

– Зачем мы здесь?

Джеймс молча проходит к шкафчику и достает из него фотографии, кладет их на стол. Джулиана, опираясь о стол, внимательно следит за его действиями.

– Это наша мастерская, – говорит Джеймс и поворачивается ко мне. – Здесь мы работали над копиями. Это, так сказать, наш офис.

– Бейн знает об этом месте? – говорю я и замечаю, как в ответ на мой вопрос Джулиана кивает головой.

– Да, – коротко отвечает Джеймс, и проводит рукой по волосам, явно нервничая от возникшего неприятного разговора

– И ты хочешь, чтобы я работала здесь над картинами? – недоумеваю я.

Стараюсь заглянуть глубже в смысл моего нахождения здесь, пытаюсь поймать взгляд Джеймса. Мужчина кажется мне в эту минуту донельзя измотанным и неимоверно уставшим.

– Как я буду работать, зная, что он может прийти в любой момент? Из-за этого твой гениальный план может моментально провалиться.

– Об этом я позаботился, не переживай, – Джеймс старается говорить спокойно, но недовольные нотки в его голосе все же прослеживаются. – Джесс, посмотри, пожалуйста, на фотографии.

Я поджимаю губы от неопределенного ответа Джеймса и медленными шагами подхожу к столу. Джулиана щелкает языком и отходит от стола.

– Она не сможет, – самоуверенно говорит девушка и встает с другой стороны стола.

– Джулия, помолчи, – строгим голосом шипит Джеймс и встает рядом со мной.

Я чувствую любимый запах и в душе немного успокаиваюсь, но как только опускаю глаза на стол, призрачное спокойствие моментально растворяется внутри.

– Пикассо?

Я нервно усмехаюсь и озадаченно смотрю на Джеймса. На его лице непонимание, а мне становится внезапно смешно от его наивности. Джулиана медленно качает головой и самодовольно улыбается.

– Ты действительно думаешь, что я смогу скопировать Пабло Пикассо? – переспрашиваю я.

Джеймс пожимает плечами, не зная, что ответить и сдвигает брови, глядя на меня.

– Выбора у нас нет.

– Я не работаю в его технике, – обескуражено отвечаю я. – Сколько у нас времени?

– Не могу сказать, – выдыхает Джеймс и потирает двумя пальцами переносицу, – Неделя, максимум полторы.

– Полторы недели? – Я не верю своим ушам. – За это время нужно скопировать Пикассо и… кто второй художник? – Я кидаю взгляд на вторую фотографию.

– Висенте Редондо, – отвечает Джеймс.

– Не слышала о таком, – говорю я, и внутри постепенно нарастает знакомая по старым временам паника по поводу времени.

– Это пастель, – поясняет он.

– Да наплевать! – взрываюсь я. – За полторы недели скопировать Пикассо и этого Редондо я не смогу! Ты сумасшедший! Чем ты только думал, когда просил меня?

– Я же говорила тебе, Джеймс, – встревает Джулиана, – Она не сможет. Навыка маловато для копии, тем более она рука Моне, а не Пикассо. Только время потеряем. Вы как хотите, а я в бар. – Она машет на нас рукой и выходит из комнаты.

Слышу, как она открывает бутылку в соседней комнате, звенят стеклянные стаканы, льется алкоголь. Удобно, когда бар совсем недалеко.

– Джесс, послушай меня… – Джеймс выпрямляется и берет меня за плечи, заглядывает в мои охваченные паникой глаза и чуть заметно улыбается. – Тогда ты говорила то же самое, но у тебя все получилось.

– Да, но на кону стояла жизнь моей сестры! – возмущаюсь я.

– А теперь на кону стоим мы, – Джеймс поджимает губы и усталость во взгляде появляется полностью. – Джесс, я не хочу заставлять тебя, но мне ничего больше не остается. Я хочу, наконец, вытащить нас отсюда, чтобы больше ничего не связывало тебя и меня с моей прошлой жизнью. С моими прошлыми ошибками.

Он проводит по моей щеке большим пальцем, оставляя прохладный след спокойствия на коже. Проводит по губам, спускается вниз, пальцем скользит по ключице… Я чувствую его робкую ласку и начинаю таять от прикосновений.

– Улетим куда-нибудь подальше. Начнем новую жизнь. С чистого листа. Вдвоем, – шепчет он.

– Звучит заманчиво, – в ответ шепчу я и расплываюсь в улыбке от его слов.

Паника оседает тонким слоем непринятой реальности на дне сознания. Тяжелый груз страха медленно тянет вниз теплые представления о светлом будущем с Джеймсом. Я борюсь с нарождающейся неуверенностью в себе, и, внезапно набравшись смелости, опускаю взгляд на фотографии.

Работу Пикассо я знала. Его «Авиньонские девицы» написаны в направлении кубизма. Ломаные линии, по задумке художника изображающие пятерых обнаженных девушек, создавали геометрическую игру. Четкие контуры на границе света и тени, дают ощущение некоего фантастического мира. Реализма здесь нет. Вся изюминка заключается именно в этом – убрать плавные линии, переходя в нереалистичные формы. Именно с этой картины Пикассо зародилось направление абстракционизма – кубизм.

Вторая работа незнакомого мне художника Висенте Редондо была выполнена в технике сухой пастели. Обнаженная девушка стоит за вуалью, загадочно смотрит в окно. Складки от прозрачной ткани кое-где создают тень, немного прикрывая грудь и самую пикантность – лоно молодой девушки. Она держит в руках белую ночную сорочку, касающуюся пола. Создается ощущение, что девушка только проснулась и глядит в окно вслед любимому мужчине. Погода солнечная, комната освещена мягким светом. В отличие от геометрических «девиц» Пикассо эта работа выполнена в теплых тонах.

– Художники оба из Испании, – Джеймс отрывает меня от изучения предстоящей работы. – Думаю, про Пикассо ты наслышана.

Я поджимаю губы и закатываю глаза, смотрю на него, недовольная издевкой, прозвучавшей в его голосе. Он усмехается в ответ.

– Работы Моне и Кандинского ты не узнала, думал, на этот раз будет то же самое.

– Очень смешно, – я пытаюсь скрыть улыбку, глядя в хитрые темные глаза.

Джеймс усмехается на мой язвительный ответ и притягивает меня к себе. Я нежусь в его медвежьих объятьях и крепко прижимаюсь щекой к его груди. Закрываю глаза, слушаю его сердцебиение, и на миг все останавливается.

Да. Будет сложно, но когда было легко? Любимый человек рядом, готов тебя в любой момент поддержать, просто обняв, и что может быть сильнее этого? Полторы недели слишком мало для работы такой сложности, но для нас, для нашего будущего, я сделаю это.

Сделаю лишь потому, что не одна на этот раз. И теперь жизнь родного мне человека не стоит на кону.

Джеймс осторожно гладит мои волосы, и я немного теряю счет времени. Не было никого. Ни Бейна с его манией величия, ни стервозной Джулианы, ни перепуганной Софии, даже прекрасный город Венеция исчез. Остались только я, он и наш мир.

Я представляю нас на пляже. Мы стоим в воде по щиколотку, держась за руки. Прохладная вода тихими волнами накатывает на нас, чтобы тут же медленно отступить назад. Мы смотрим на кровавый закат над океаном, точно такой же я однажды писала для Джеймса. Счастье переполняет нас обоих, искрится и отражается от солнца, что уже наполовину скрылось в воде. Мы больше не боимся. Все позади.

– Джесс, – шепчет любимый голос и отрывает мое сознание от блуждания по безлюдному пляжу.

Я поднимаю голову навстречу глазам, которые люблю, в которых без колебаний и лишних раздумий растворяюсь вся без остатка. Я действительно люблю его. Мое разбитое сердце долго собиралось по кусочкам, и кто бы мог подумать, что именно Джеймс соберет его.

Джеймс – противоречивый, скрытный и сдержанный во всем. Именно он вдохнул в меня совсем новую жизнь, так не похожую на мою прошлую.

– Ох, родная моя, – Джеймс показывает свои ямочки на щеках, а я удивляюсь тому, что впервые он назвал меня ласково. – Совесть не дает мне покоя, ведь я положил этому начало. Последнее, что я хотел бы сделать сейчас, так это втянуть тебя еще в одну авантюру. – Он медлит, подбирая слова. – Скажи, что нам делать? Как избежать этого?

Я обхватываю его за шею и коротко целую в губы.

– Все хорошо, – шепчу ему и ободряюще улыбаюсь.

Джеймс в это мгновение слабости становится для меня открытым и совершенно беззащитным. Я прижимаюсь к нему, стараясь отдать частичку себя, частичку своего тепла, успокаивая его. Он тяжело вздыхает, словно прогоняя все нехорошие мысли и крепко обнимает меня в ответ, немного приподнимает от пола.

– Я вам тут не мешаю?

Джулиана демонстративно громко шагает через всю студию и останавливается напротив нас. Ее обжигающий взгляд мечется между нами, не зная на ком остановиться. Ни Джеймс, ни я ничего не отвечаем обиженной девушке. Мы укрылись невидимой оболочкой, которая на некоторое время стала крепкой защитой от ненужных людей и плохих мыслей.

Джеймс медленно ставит меня на пол и обнимает сзади. Джулиана, мне кажется, еще чуть-чуть и будет трястись от гнева, переполняющего ее, но цитрус и океан действуют на меня целительным свойством успокоения. Я реагирую крайне спокойно на ее неожиданное появление, ведь на мгновение я совсем забыла, что мы не одни.

– Джулия, не начинай. Мы уже это обсуждали, – чрезвычайно спокойным голосом произносит Джеймс.

Он со мной. Мы вместе в нашей прозрачной оболочке. Надеюсь, она продержится подольше. Нехорошие мысли по поводу того, что еще недавно Джеймс и Джулиана обсуждали наши с ним отношения, карабкаются вверх по оболочке. Они пытаются порвать ее тонкие стенки, растягивают, пытаясь сделать в защите хотя бы маленькое отверстие, но наш маленький купол противостоит внешнему миру. Я расслабленно продолжаю стоять и прижиматься к Джеймсу. Мы вместе, и это придает столько уверенности и силы, что от подобных мыслей наша защита становится только толще.

– Оставила вас на пару минут, а вы уже себя не сдерживаете! – ворчит девушка, и я пытаюсь спрятать улыбку.

Не знала, что ревность со стороны бывает такой смешной.

– Мы закончили, – ровный тон Джеймса ставит ее в неудобное положение. – Едем домой.

Последние слова он шепчет мне на ухо, и они сладко ласкают слух. Домой. Это что-то большее, чем просто квартира или студия.

Домой – это родное.

Я прохожу в комнату и устало сажусь на кровать. Снимаю тонкую белую кофточку, вскидываю вверх руки, потягиваясь. После долгой ночной прогулки до студии организм требует сна. Смотрю на Джеймса, который стоит в проеме двери. Вид у него озадаченный и обеспокоенный.

Наша невидимая оболочка исчезла?

– Я сейчас, – говорит он и слегка улыбается. – Ложись без меня.

Я не в силах ответить ему, киваю головой, и он оставляет меня в пустой комнате на пустом втором этаже. Откидываюсь на подушку и слушаю шаги Джеймса по скрипучей лестнице.

Я слишком устала, чтобы осмысливать и обдумывать полученную информацию за этот день. Слишком долгий день.

Закрываю глаза, и глубокий сон наваливается на меня. Он постепенно засасывает в пучину забвения, убирая все ненужные мысли, но попытка заснуть не увенчивается успехом. Неразборчивый и непонятный звук вытаскивает меня из дремоты, и я резко открываю глаза.

Звонит мой телефон.

Я встаю с кровати и пытаюсь сообразить, откуда идет мелодия. Опускаюсь на пол и выдвигаю чемодан, который так и не разобрала. Ищу рукой в глубоком кармане, среди косметических средств и на самом дне нахожу мобильник. Смотрю на дисплей, где высвечивается лицо мамы, ее фото.

Мама?

Мама! Вот черт.

Я прокашливаюсь и стараюсь в одну секунду проснуться. Набираю в легкие воздуха и только тогда отвечаю на звонок.

– Мама! – я слишком наигранно удивляюсь и прикусываю язык. Не нужно ей знать, что ее дочь не спит по ночам.

– Джессика? – доносится до меня родной голос мамы. Мне стыдно, ведь я забыла ей перезвонить. – Ох, Джесси! Я так рада тебя слышать! Почему не позвонила по прилету? У тебя все хорошо? Как долетели? Где остановились?

Мама засыпает вопросами, а я не знаю, как ей ответить, чтобы не волновать ее. Ее обеспокоенный голос словно обнимает меня. Я внезапно понимаю, что невыносимо соскучилась по ней. По ее нежным рукам, которые всегда быстро успокаивали. По ее улыбке, что заставляла забывать все плохое. По ее поцелуям в лоб перед сном.

Внезапно к горлу подступает сухой ком. Он мешает говорить и, я не могу вымолвить ни слова. Стараюсь дышать ровнее и прежде чем ответить, успокаиваю внутреннюю тоску.

– Все хорошо, мам, – я широко улыбаюсь сама себе и вспоминаю ее лицо.

Сколько я ее не видела? Я потеряла счет времени.

– Джесси, что такое? – ее обеспокоенный голос становится еще более тревожным. – Почему голос грустный? С тобой все в порядке?

Я утвердительно мотаю головой, словно она может меня видеть и слезы катятся по моим щекам.

– Да, все в порядке, – перевожу дыхание и стараюсь говорить быстро, прежде чем мама поймет, что я дала волю чувствам. – Мы долетели хорошо, остановились в старом доме Джеймса. Думаю, пробудем тут пару недель.

В трубке пауза. Неужели она все поняла?

Я не хочу втягивать сюда маму. Всегда чувствую себя плохой дочерью, когда она переживает за меня. Не хочу давать ей поводов для расстройства. Ей вполне хватило центра Гетти.

– Почему так долго? – мама остается обеспокоенной, но тревога в голосе немного улеглась.

– Это не от нас зависит, ты же знаешь, – я вздыхаю и понимаю, что когда-нибудь за свою ложь я получу сполна.

Все зависит именно от нас, мама. Точнее от меня. Мне нужно написать снова копии, чтобы, наконец, схватить этого ублюдка. И именно тогда мы с Джеймсом будем свободны.

Я прокручиваю в мыслях свой ответ маме и сдерживаюсь, чтобы все ей не рассказать. Нет. Больше она не будет переживать ни за меня, ни за Бонни.

– Знаю, – отвечает она, смирившись с моим неоднозначным ответом. – Я переживаю за тебя, дорогая.

– Мама, не переживай, пожалуйста, – чувство стыда ощущаю физически, оно словно колет где-то глубоко под ребрами. – Все в порядке. Правда. Такого больше не повторится.

– Хорошо, – выдыхает мама, и я сильно прикусываю язык.

– Бонни говорила про твой отпуск. Ты поедешь в Портленд на следующей неделе? – стараюсь мягко и незаметно увести тему в другую сторону.

– Даа… поеду, – мамин голос меняется, и я пытаюсь понять, к чему она сменила тон. – Не одна.

– Не одна? – переспрашиваю я.

– Да. Не одна, – мама медлит.

Я перебираю в голове варианты, с кем мама может поехать в Портленд к Бонни. На ум приходят только ее подруги с работы, но с ними она вряд ли бы поехала.

– Джесси, это разговор не по телефону. Я хотела бы вас познакомить лично.

Я не понимаю смысла слов мамы и, наконец, встаю с холодного пола.

– Его зовут Роберт. Мы уже продолжительное время встречаемся, но из-за твоей и моей работы мне не подвернулось случая сказать тебе об этом. Да и как я могла? Ты ведь до сих пор вспоминаешь наш развод с папой.

Я внимательно слушаю слова мамы и расплываюсь в улыбке. Неужели это свершилось?

– И совсем недавно Роберт предложил мне переехать к нему. Я понимаю, это все для тебя с сестрой произошло очень быстро, поэтому мы едем вместе в Портленд. Он давно хотел познакомиться с вами. Бонни пока об этом не знает. Знает только, что я буду не одна. Надеюсь, она нормально это воспримет.

– Даже не сомневаюсь, – отвечаю я. – Я очень рада за тебя. Главное, чтобы ты была счастлива. Это самое главное для меня. Если ты рядом с ним счастлива, то я не против, чтобы вы были вместе.

– Сейчас я очень счастлива, Джессика. После развода слишком много навалилось, особенно работы. Я буквально падала с ног, плюс экзамены Бонни и ее поступление в колледж.

– Я понимаю, – перебиваю ее я. – Мам, все хорошо. Она одобрит его. И ты не права по поводу того, что я переживаю до сих пор из-за вашего развода. Это уже в прошлом.

– Я рада, что ты отпустила старые обиды.

Я поджимаю губы и вспоминаю мое первое впечатление от встречи с отцом в этом доме на первом этаже.

– Мам, он здесь.

– Кто?

– Папа здесь, в Венеции, – я закусываю язык и сажусь на кровать.

– Боже правый… Альберт? В Венеции? – мама озадачена моими словами.

– Да, здесь. Нам не удалось поговорить, но я думаю, что в скором времени я это исправлю, – опускаю тему о совместных делах Джеймса и моего отца.

– Поверить в это не могу. И как он? Наверное, совсем плох? – переживание в ее голосе неподдельное. Все же тридцать лет вместе прожили.

– Вовсе нет. Он прекрасно выглядит, правда, немного постарел, – я усмехаюсь.

– Мы не молодеем, – отвечает мама, и я принимаю ее горькую правду.

В комнату заходит Джеймс, и я сразу же подставляю указательный палец к губам. Он понимающе кивает и проходит к кровати, садится рядом со мной.

– Ох, я совсем забыла, что у нас девять часов разницы! Я тебя случайно не разбудила? – мама спохватывается и я, глядя на Джеймса, улыбаюсь одновременно и ему и маме.

– Нет, все в порядке.

– Мне нужно бежать, родная. Роберт пригласил меня в один из лучших ресторанов города. Нужно как следует подготовиться к встрече.

– Желаю хорошо провести вечер. Я очень рада за вас, – говорю от чистого сердца, и счастье вытесняет тоску внутри.