– Зима зимой, а оттепели днем случаются уже, – сказал Григорий. – И говорю вам: болота те нехорошие. Плохие болота-то. Место там плохое. Обойдете, как я говорю – дальше путь вам хороший будет.
Ничего больше не сказав и не попрощавшись, он оттолкнулся палками, нагнулся, пропуская над головой пушистую ветку ели, и, выйдя из круга света, быстро исчез в темноте.
Олег с Татьяной некоторое время стояли молча, слушая быстро удаляющийся скрип снега под лыжами нежданного гостя.
– Странный персонаж, – задумчиво произнес Олег. – Пришел ниоткуда, ушел в никуда. Ладно, – он нагнулся, снимая с затухающего костра котелок. – Давай приберем все тут, слышала – пургу обещали.
– Ты ему веришь?
– Да черт его знает. Скорее нет, чем да. С головой у него, во всяком случае, явно не все в порядке. А может, просто одичал тут, в лесу. Наверно, хижину соорудил где-нибудь поблизости и шастает по окрестностям, с турьем общается. Слушай, – Олег, будто озаренный внезапной догадкой, застыл с котелком в одной руке и двумя мисками в другой. – А может он того… ну, с перевала Дятлова, – Олег сделал круглые глаза, заговорил быстро, будто спеша озвучить оригинальную версию до того, как оппонент начнет возражать. – А чего, тут недалеко. Представляешь, обитает где-нибудь на самом перевале или около, энергией всякой таинственной подпитывается, души свежие себе ищет среди турья легковерного.
Олег любил иногда подшутить над слишком впечатлительной супругой, но на этот раз шутка не прошла.
– Ладно тебе болтать, – устало сказала Татьяна, направляясь к палатке. – Сейчас шмотки распихаю, через пару минут можешь залезать.
Процедура отхода ко сну оказалась как всегда короткой, но довольно неприятной: нужно было раздеваться до термобелья и залезать в ледяной спальник. Ботинки, предварительно очистив их от снега, положили в ногах внутри спальника, иначе к утру так одеревенеют, что их будет не одеть, теплыми куртками укрылись сверху, свитера свернули и засунули под голову в качестве подушек.
Но беспокойная шуршащая возня, наконец, прекратилась, Олег погасил подвешенный к потолку палатки фонарь и затянул под самое горло молнию спальника. Через несколько минут, когда по телу уже растекалось долгожданное тепло, а тихое, с чуть слышным сопением дыхание Татьяны стало медленным и ровным, он вдруг встрепенулся:
– Танюх, слышь? Мы же коленку твою посмотреть собирались. С чудаком этим забыли совсем. Если болит, давай намажем, у нас есть чем. А, Танюх?
В ответ раздалось сонное бормотание, из которого он смог уловить нечто похожее на «поболело чуть… прошло все уже… спи… завтра». Мелькнула короткая мысль, что надо бы настоять – проблемы с ногами в таком походе совсем ни к чему, но, представив себе, как он расстегивает спальник, вылезает из него, лезет в тамбур палатки, копается в рюкзаке и достает аптечку, Олег с готовностью вспомнил народную мудрость про утро, которое мудренее вечера, и спокойно расслабился.
Ему приснился на редкость яркий и красочный сон. Он как будто перенесся во времени и вновь проживал события нескольких последних дней. Шумная духота плацкартного вагона поезда Москва – Воркута; заснеженная, продуваемая ледяным ветром станция Инта с длинной вереницей груженых углем вагонов; мощный Урал-вахтовка, в просторном кунге которого они с Татьяной с хохотом цеплялись за все подряд, чтобы не летать от борта к борту из-за чудовищной болтанке на бездорожье; монументальные панорамы грозных белых хребтов, от которых захватывало дух при первом же взгляде; три предыдущие ночевки – у подножья невысокой горы, на берегу окруженного горами озера и у русла замерзшей реки, – все эти картинки, плавно сменяя друг друга, выглядели удивительно красочными и неправдоподобно контрастными. Потом он увидел их сегодняшнюю стоянку, и из чащи вышел странный и немного страшный лесной человек. Во сне Григорий не задавал вопросов и не произносил речей, а просто встал у огня, не снимая лыж, поглядел на Олега долгим взглядом, укоризненно покачал головой и так же молча ушел в лес. С его уходом все вокруг почему-то быстро скрылось за абсолютной непроницаемой чернотой: Олег больше не видел ни деревьев, ни палатки, ни Татьяны – ничего. Он не испытывал страха, только удивление – отчего так быстро погас костер.
Он понял, что лежит с открытыми глазами и, словно в продолжение сна, таращится в окружающую его сплошную темень. Рядом мирно посапывала Татьяна. Олег нащупал язычок молнии, слега потянул его вниз, осторожно высвободил из спальника левую руку, поднес запястье к лицу. Светящиеся стрелки показывали половину девятого – очень поздно в условиях любого, тем более – зимнего похода, где всегда принято рано ложиться и вставать. Они спят слишком долго, но не это поразило его еще не стряхнувшее сон сознание. В это время уже должно быть светло, даже в пасмурное утро стенки палатки пропускают достаточно света, чтобы без проблем различать окружающие предметы.
Олег рывком расстегнул спальник до конца, резко сел. Потревоженная Татьяна что-то сонно пробормотала, переворачиваясь на другой бок. Напрягая зрение, он таращился в темноту, безуспешно стараясь разглядеть в ней хоть малейший просвет, хоть намек на пробивающийся снаружи свет. Он медленно вытянул вперед руку. Пальцы коснулись холодного и чуть сырого материала. Не в состоянии больше сдерживать подступающую панику, он сжал кулак и сильно ударил в стенку палатки. Послышался протяжный шорох, и он увидел, наконец, узкую полоску сумрачного серого света. Через секунду он уже все понял, но не смог остановится и еще несколько раз резко хлопнул по стенке ладонью, и каждый хлопок сопровождался шорохом съезжающих по внешнему тенту пластов снега, и в палатке становилось все светлее.
– Э, ты чего? – услышал он удивленный голос жены.
Поворачиваясь назад, он задел носом подвешенный к потолку палатки фонарь, который все это время был в сантиметре от его лица, тупо уставился на него, потом с облегчением рассмеялся и повалился на спальник.
– Ничего. Вставать давно пора, время полдевятого. Еще откапываться придется. Завалило нас – накамлал все-таки шаман вчерашний.
Спуск с перевала по западному склону, как и ожидалось, оказался совсем несложным: они просто скользили на лыжах вниз, легко объезжая немногочисленные обрывы и места с крутым уклоном. Развить опасную скорость тут было невозможно из-за того, что лыжи очень глубоко погружались в снег, и катание доставило бы одно удовольствие, если бы не режущий ледяной ветер.
На этой стороне растительность у подножия хребта оказалась значительно бедней: только невысокие хилые деревца, растущие редкими группами, да кое-где пробивающийся из-под снега чахлый кустарник. Было очень похоже на то, что летом тут расстилается большое болото. Лишь дальше к западу, там, где местность вновь забирала вверх, плавно поднимаясь к отрогам высокого скалистого кряжа, виднелась голубоватая полоса хвойного леса.
Они сделали короткий привал, и пока Татьяна извлекала из рюкзака нехитрую закуску, Олег разложил на снегу запаянную в целлофан карту-километровку и включил GPS с заранее проложенным треком маршрута.
– Сразу на север пойдем? – как бы между прочим спросила Татьяна.
– Конечно. По всем описаниям зимой это лучший путь.
– Вообще-то Григорий этот вчера говорил…
– А лесные эльфы тебе вчера ничего не говорили? – ворчливо перебил Олег. – Не указали дорогу в обход проверенных маршрутов? Не сходи с ума, тут прошли десятки групп, этот путь нанесен на всех схемах лыжных походов. Ты посмотри туда, – он показал рукой на запад. – Там дальше опять подъем начинается, сначала будем вверх корячится, потом повернуть придется и через лес сплошной двигать. Это пол ходового дня займет, а сил сколько? У нас нет лишнего времени, ты же помнишь – даже резервного дня на погоду в этот раз спланировать не удалось.
– Не знаю, – с сомнением в голосе сказала Татьяна. – Мужик этот странный, конечно, но что-то в нем мне показалось такое… не знаю, как сказать…
– Вот будешь знать – скажешь, – отрезал Олег. – Мы идем на север.
Татьяна поняла, что муж впал в хорошо знакомое ей состояние «Я сказал – все!», переломить которое ей еще ни разу не удавалось.
– Хорошо. Тогда я буду первая тропить.
Ей вовсе не улыбалась перспектива прокладывать лыжню в глубоком снегу, но хотелось хоть в чем-то не уступить Олегу, который крайне неохотно пускал ее вперед в этом походе.
– Как договаривались: полчаса – я, два часа – ты.
После выхода с привала прошло пока не больше десяти минут, а Олегу уже казалось, что Татьяна идет как-то слишком тяжело. К тому же, было ощущение, что движение ее левой лыжи получаются чуть короче, чем правой. Он мысленно выругал себя за то, что в суматохе утренних сборов вновь поверил ее уверениям в нормальном самочувствии, и дал себе слово заставить ее показать ногу на первом же привале. А пока решил выждать еще минут пять, чтобы не так явно ущемлять ее самолюбие, и потребовать поменяться местами.
Ему показалось, что Татьяна вдруг стала меньше ростом. Он увидел, как ее правая нога исчезла в снегу по самое бедро, она взмахнула палкой, машинально откидываясь назад, села в снег и тут же стала медленно погружаться уже обеими ногами. Послышался жирный чавкающий звук и через мгновение отчаянный крик:
– Олежа!!!
Не более трех секунд потребовались ему на то, чтобы сорвать с плеч рюкзак и отстегнуть лыжи. Он побежал, огибая Татьяну по дуге, чтобы очутиться с ней лицом к лицу. Немного не добежав до нее, распластался на снегу, боясь, что лед около образовавшейся проруби провалится и под ним, вытянул обе лыжных палки темляками вперед.
– Просунь руки! Держать! Держать крепко!
Вцепившись в ограничители палок, он изо всех сил потянул их на себя.
– Не получается! Внизу засосало, ног не оторвать!
– Спокойно! Рюкзак! Сними рюкзак!