Целитель. Долгий путь

– Ты кто? – спросил белоглазый в шапке с беличьими хвостами.

Я говорить ничего не стал, просто медленно поднял руку с зажатым в ней обломком когтя. Тут и пенёк поймёт, а бездушный оказался, похоже, немного умнее пенька потому, что только уточнил:

– Ты один?

Я только кивнул.

– Немой?

– Челюсть болит.

– А говорили, ты колдун.

– Кулак сильнее колдовства.

Белоглазые расхохотались. Весёлые они всё-таки ребята, эти бездушные. В прошлый раз охранники тоже хохотали, когда меня бить начали, но сейчас никто не тронул, только старший продолжил расспрос:

– Где остальные?

– Кузнеца хульдры оставили у себя, а остальные готовятся уйти.

– Когда?

– Через четыре дня.

– А ты решил не уходить?

– У вас жители долины. Моя жизнь в обмен на их.

Пока разговаривали, стрелок в меня целился, а третий белоглазый, сноровисто мои запястья верёвкой скрутил. Хорошо, что спереди.

– Что с мордой?

– Идти не хотел, но остальные сказали, что раз я придумал, как дракона украсть, так они отвечать не будут. Пришлось идти. Не хочу, чтобы из-за меня кто-то помер.

– Ага, так мы и поверили. Засаду оставили у расщелины?

– Проверьте. Я один. Даже этого хульдру, сожри его тьма, отправил обратно, пусть его свои на копья поднимают.

Командир кивнул на проход, и бойцы, не спеша, скрылись из виду. Вернулись они довольно скоро, в полном составе и без трофеев.

– Никого, – доложил стрелок. – Пришёл он не один, но все вернулись, следы до самой долины тянутся.

– Не соврал, выходит. Это что же, ты такой смельчак?

– А мне смелым быть не надо. Зато твоим хозяевам могу много чего рассказать, и про дракона, и про то, какие крысы у них за спиной притаились.

– Наглый ты, колдун.

– Так ведь и ты глаза не опускаешь.

«Наглый», знал бы ты, белоглазый, как мне страшно сейчас, но подстройка под собеседника – отличная вещь. Поймал пару словечек и манеру говорить, «привязался» к поведению, чуть позу скопировал. Нет, конечно, управления собеседником, как это обещали дутые «эксперты» нет и в помине, зато собеседник перестаёт быть загадкой. Стою сейчас напротив этого, наверное, и не человека, в общем, а все его эмоции прямо шкурой ощущаю. Уверен, он в превосходстве, потому и спокоен, как слон. Интересно, а здесь слоны водятся? Тьфу! Вот, всегда так: серьёзный момент, а в голову лезут всякие глупости.

– За нами иди.

Понял, что не убегу, не нападу, повернулся спиной спокойно и пошёл себе вниз по склону. Здесь каменистая долина-вымоина, забирается чуть вверх, к скалам, а после, ныряет дальше, превращаясь в ущелье, у входа в которое, и устроился отряд бездушных.

Я противиться не стал, шагал без понуканий, всем видом показывая спокойствие. Главное, что поверили, а дальше уже, как говорится, не наши проблемы. Мне бы только ночи дождаться…

Устроились бездушные наспех, даже палаток не поставили. Или что там у них на случай походной ночёвки? Спали в натуральных спальных мешках из шкур, а дрова для костра, похоже, тащили с собой и экономили, судя по тому, что никто возле огня не грелся.

Разведчикам досталось не в пример сильнее, чем мне, да ещё и держали их все эти дни, похоже, впроголодь. По крайней мере, осунулись и побледнели они, точно, не от большой любви в Тёмным. Хульдры сбились в кучу, привалившись спинами друг к другу, чтобы хоть как-то сохранить тепло. Даже и не представляю, как им, тем более что руки за спиной связаны у всех.

Когда приблизились к пленным, окликнул командира:

– Отпустишь их?

– Шагай давай! – вместо него отозвался стрелок.

– Эй, конунг, я думал, мы договорились! Моя жизнь, за жизни разведчиков!

Удар между лопаток сшиб с ног, командир даже не обернулся. Понятно. Никто разведчиков отпускать не собирался. Скорее всего, Антеро оставлять  в живых никто не собирался, или дали бы по голове и захватили с собой, а какие планы были  в отношении нас, даже предположить не возьмусь. Орать больше не стоит, пока меня не бьют, но терпение может закончиться, а я уже набегался, в своё время с отбитыми рёбрами. Неохота повторять опыт.

Устроили меня вместе с разведчиками, которые, кажется, уже и соображать перестали, кто тут давно сидит, а кого только что привели. Просто раздвинулись, молча, пуская новичка к призрачному теплу. Разговаривать никто не стал, не уверен даже, что они меня разглядели хорошо, сквозь заплывшие синевой веки, а я и не лез раньше времени с разговорами. Правда, сидели мы недолго.

Командир приказал в темпе собираться и выдвигаться к точке встречи с другим отрядом. Надо сказать, что дисциплина у белоглазых, действительно, на высоте – лагерь собрали, хорошо, если за полчаса. Пинками подняли пленных, меня просто дёрнули за шиворот. И пошли.

Я боялся только двух вещей: первое, командир выделит пару разведчиков, отсечь возможное преследование, второе, встречи со вторым отрядом уже этим вечером, но ни того ни другого не произошло. Арьергард, конечно, шёл с оглядкой, но ничего не заметил, а к вечеру мы так и не встретились с другими бездушными.

 Лагерь разбили у небольшой речушки, успевшей уже пробиться через снег, ущелье здесь снова превращалось в широкую вымоину, с разбросанными по ней валунами. Как по мне, становиться в таком месте не особо хорошая идея, но никто не спрашивал. Выставили пару дозорных у выхода из ущелья, развели костерок, на котором вскипятили растопленный снег. Скоро от котла потянуло варёным мясом, и мой живот предательски заурчал, но, конечно же, никто пленников кормить не собирался. Самим мало.

До темноты мы так и сидели, сбившись в кучу. Разведчики молчали, я тоже не торопился заводить беседу. Когда стемнело, к нам приставили одного караульного, двое у ущелья, остальные отдыхают, получается, три смены. Значит, ждут, что за ними кто-то идёт. В осторожности им не откажешь, будем надеяться, что Йорг что-нибудь придумает, иначе меня ждёт не очень тёплая встреча с Тёмными.

Если честно, я совсем не рассчитывал, что удастся обменять пленников, но одно дело в голове прокручивать план, и совсем другое, трястись на холодной земле с пятью такими же бедолагами. Кстати, их же должно быть шестеро…

– Эй, – шёпотом окликнул я ближайшего соседа. – Вас должно быть шестеро. Где ещё один?

– Молчи, – также шёпотом откликнулся тот. – Услышит охранник, опять изобьют и утром похлёбки не дадут.

Неплохо их обработали, похоже, за эти дни. Спорить не стал, постарался сжаться, чтобы сохранить тепло. Холодно, страшно, никаких гарантий на спасение. Похоже, переговоры со мной закончились сразу, как стало понятно, что я один пришёл. Надеюсь, что никакой весточки о результатах вылазки командир не отправил, по крайней мере, почтовых птиц я не видел, а гонцов никто не отправлял.

Охранник смотрел за нами во все глаза, пока было светло, но, когда опустилась темнота, его интерес поутих, да и не так просто что-то разглядеть среди сбившихся в кучу людей, что-то конкретное, если не подойти вплотную. Охранник не подходил. Ещё вечером я строился так, чтобы можно было спрятать руки, но при желании наблюдать за стражем. Сейчас, дождавшись, когда он в очередной раз обойдёт нас кругом и присядет на камень, я сунул пальцы в рот и у правой щеки нащупал острие…

Спрятать за щекой наконечник стрелы с отломанным хвостовиком придумал я. Ну, как придумал… вспомнил, что видел нечто подобное в каком-то фильме, правда, там герой одним этим наконечником перебил целую прорву врагов, а у меня запросы попроще: перерезать верёвки на своих руках и путы разведчиков. Правда, когда готовились, оказалось, что наконечник здорово нарушает дикцию, вот и пришлось Йоргу врезать мне пару раз по морде, вроде как плохо рот открывается из-за ушиба. В общем, чудеса шпионской мысли. Повезло, что руки впереди связаны. Конечно, если бы вязали, как остальным, сзади, то можно было бы уронить наконечник на землю и подобрать его, но металлический звон мог привлечь внимание охранника. А ещё, у меня совсем нет уверенности, что скрюченными от холода пальцами удастся ухватить и удержать кусочек железа размером всего сантиметра три.

Как бы там ни было, всё сложилось как сложилось, так что я просто зажал острую железяку зубами и начал пилить верёвку, медленно не спеша. Если начну дёргаться, это неминуемо привлечёт внимание. Торопиться некуда. Если мои спутники и придут на помощь, то ближе к утру, когда часовые носом начнут клевать, хотя бы в теории. Снова охранник приблизился к нам. Спрятать наконечник во рту, прикрыть глаза и подождать, пока шаги удалятся, снова работаем потихоньку. На десятом заходе верёвка поддалась, но не упала к ногам, а лишь немного ослабла. Не страшно теперь, медленно растягиваем её, чтобы освободить кисти. Что же сердце так стучит? Сейчас из груди выпрыгнет и вспотел весь, хоть и холод сейчас просто жуткий.

Ещё спустя десять заходов, удалось освободить кисть, но кидаться освобождать остальных не стал, вместо этого придвинулся к соседу справа и прошептал ему на ухо:

– Хочешь выбраться?

– Бесполезно, – ответил хульдра, – их больше просто перебьют нас.

– Это если напасть сейчас. К утру ситуация изменится.

Разведчик замолчал, я даже подумал уже, что ничего не вышло из моей идеи и он сейчас окликнет охранника, который как раз проходил мимо, но ничего не произошло. Бездушный снова уселся на камушек, а сосед прошептал:

– Перережь путы, колдун. Сколько нужно ждать?

– Уже недолго. Как только поднимется суматоха, нужно будет кинуться на нашего охранника всем скопом. Сможем?

– Я с тобой.

Снова долгое перепиливание верёвок, уже соседских, потом острый кусочек железа перекочевал в руки соседа, и уже он помогал следующему освободиться. Сказать, что я начал нервничать, это ничего не сказать, аж затрясло всего от нервов. Или это холод виноват? Точно не холод. Если кому-то из разведчиков придёт в голову стать героем посмертно и кинуться с кулаками на белоглазых, весь план пойдёт псу под хвост. У меня так и не получилось эту часть никак продумать, тут уже остаётся только молиться всем богам и уповать на благоразумие соседей.

Когда со стороны ущелья донёсся звук осыпающихся камней, удалось освободиться уже четверым, и никто даже виду не подал, что свободен.

Всё произошло с молниеносной скоростью – когда насторожившийся охранник обернулся на звук, один из разведчиков выставил ногу и белоглазый полетел на землю. Мы навалились впятером, схватив его за руки и за ноги, кто-то подхватил камень и тут же опустил на голову бездушного, он даже охнуть не успел. Раз… второй… третий… Я думал, на звук ударов сбежится весь лагерь, но по-прежнему тихо. Охранник обмяк, череп его лопнул, как арбуз, запахло кровью, хорошо хоть в темноте не видно вытекших мозгов.

Вооружён он оказался копьём и топориком, но я сорвал нож с пояса, кинулся ко всё ещё связанному разведчику. Полоснул по верёвке. Готово! Так-то быстрее, чем наконечником пилить.  Обернулся к хульдрам: никто не двигается, ждут, на спящих бездушных смотрят. Краем глаза заметил, как сбоку тень мелькнула. Скъельд вынырнул из темноты, молча покосился на труп охранника, передал мне самострел с колчаном и указал на спящих, приложив палец к губам. Понятно, надо потише.

– Где Йорг? – спросил я, взводя тетиву.

– С другой стороны зашёл, – пояснил стражник. – Стрелять не вздумай сразу. Всполошим.

Понял, двигаемся дальше. Правда, мне лучше на расстоянии держаться со своим ножиком против бездушного в ближнем бою, считай, что безоружный.

Гладко подобраться не получилось, кто-то камень задел и один из белоглазых сразу вскинулся. Тут же влажно чавкнуло – топорик врубился прямо в висок, пресекая «возрождение», но внезапность уже утеряна. Оставшиеся шестеро успели вскочить с оружием в руках. У пятерых копья, один, видно, командир, с мечом.

Бездушные правильно оценили ситуацию и не стали разбегаться, вместо этого встали спина к спине, выставив копья. Кто-то из хульдр сдуру метнул копьё, но его отбили в сторону щитом. Бездушные рассчитывали, если не победить, то хотя бы живыми выбраться. Но этого допустить точно нельзя.

Я вскинул самострел, прицелился… Зараза, надо было хоть из проволоки мушку выгнуть и пристрелять, поздно теперь уже. Хлопок! Промазал! Болт вошёл бездушному в грудь, по самое оперение, но это ему, как слону дробина. Упереться ногой в стремя, тетиву на себя. Тяжело, блин. Обычно крюк специальный на поясе висит. Болт наложить. Выстрел! Теперь точно попал в шею, но широкий охотничий наконечник, похоже, позвоночник задел – копейщик рухнул на землю, задёргался.

Йорг с Льётом, тоже в бой лезть не торопятся, посылают стрелу за стрелой, исподволь отжимая противника от реки. Ещё один упал!

А того, что дальше произошло, никто из нас не ожидал. Оставшиеся четверо, вдруг зарычали, и, опустив копья, на полной скорости рванули к нам. А у нас только камни, да два топора! Бывший сотник прекратил стрельбу и, ругаясь, кинулся следом. Льёт тоже, лук опустил, но это я успел увидеть, как раз в тот момент, когда один из белоглазых, на бегу ткнул мне в живот копьём. Йорг мне показывал, как на копьях драться, я даже пытался повторить, но получалось так же отвратительно, как и с мечом, а тут, как только успел арбалет под удар подставить. Наконечник со стуком срикошетил от ложа, оставив глубокую борозду, оружие рванулось из рук, но я пальцы не разжал, напротив, скакнул к бездушному и шарахнул прикладом ему прямо в челюсть. Этого он точно не ожидал: самострелами здесь не дерутся, из них стреляют. Наверное, больше от неожиданности упал, чем от удара, но уже не поднялся – Скъельд опустил на непокрытую голову воина топор.

– В сторону! – уже в голос заорал Йорг и, не сбавляя скорости, рубанул ближайшего копейщика.

Двое… Так, перезарядить самострел. Проклятье! Тетива! Этот урод тетиву перерезал!

На оставшегося копейщика навалились бывшие пленники, одного он вроде бы успел заколоть, но остальные повисли на нём, как псы на медведе, просто числом задавили. А вот командир не так прост, умудряется отбиваться сразу и от Йорга, и от Скъельда. Вот снова отбил удар меча, поднырнул под взмах стражника и сам сделал короткий тычок. Скъельд сразу оружие выронил и осел на землю, но это было последнее, что бездушный успел сделать: к нему сразу с двух сторон подскочили Льёт и прибежавший откуда-то Хельги. Копья пробили доху, и командир потерял темп, мгновением спустя меч Йорга обрушился на череп воина.

– Все живы? – тяжело дыша, спросил бывший сотник.

– Скъельд!

Я кинулся к стражнику, так и оставшемуся лежать на боку, после падения. Дышит. Слава богам!

– Быстро! Надо перевязать!

У бездушных бинтов не нашлось, так что разорвали на рубаху, найденную в одном из мешков. Скъельда, бледного и ослабевшего от потери крови, уложили на носилки из спального мешка и двух копий. На такие же носилки уложили раненного в живот разведчика. Вряд ли доживёт до утра, но не бросать же.

Бездушных сложили в рядок и камнями забросали, наплевать, что в пейзаж не очень вписывается, лишь бы падальщики не растащили. Кровищи, правда, целое море пролилось, тут уж ничего не поделаешь. Отряд, скорее всего будут искать, разве что снегопад прикроет следы боя. Мешки и все вещи мы камнями набили и в речке утопили, она сейчас мутная, не разглядишь ничего на глубине.

Когда совсем рассвело, я почувствовал себя на последнем издыхании, а ведь ещё почти день обратно шагать с двумя раненными.

– Отлично справился.

Йорг впервые за эту ночь заговорил со мной. Не до того было.

– Уверен? Опять мой план, и опять кто-то из наших умирает.

– Не умер ещё. Подумай лучше, какие шансы были у этих бедолаг, если бы ты не вмешался?

Я не ответил. Наверное, он прав, но меня почему-то не утешает. Наверное, какая-то заноза с Земли, вроде того, что всё можно решить миром, без крови и кишок. Почему-то в этом мире так и не удаётся провернуть подобное, как ни старайся. Бездушные, понятно, они давно свой выбор сделали, но эти-то хвостатые скотоводы причём? Зачем их было захватывать, избивать, морить голодом? Неужели только для того, чтобы выманить нас? В жизни не поверю, что эти белоглазые настолько прагматичны. А за что пролил кровь Скъельд? Неужели за новую Родину? А если за меня? Выходит, я виноват?

– Ты копейщика здорово своим веслом встретил, – задумчиво протянул Йорг. – Так и задумывалось?

– Сам не знаю, как получилось, но там, где я родился, так бьют врагов в рукопашной.

– Мечей нет?

– Давно уже нет. Оружие вообще другое, вроде моего самострела.

Бывший сотник хмыкнул удивлённо, видно, никак в его голове не укладывался мир, в котором нет мечей.

– Лучше кузнеца найдите, – произнёс он наконец, – а то тетив, новых не напасёшься…

Боги мои мысли о снегопаде услышали. Когда поднимались по ущелью, в воздухе закружились первые снежинки, а уже скоро началась такая метель, что мы едва не проскочили мимо расщелины, но вовремя вернулись. Выбрались на пятачок, отыскали уже припорошённого снегом и посиневшего, но живого Антеро и начали спускаться в долину.

***

– Значит, они лгут?

– Я поступил правильно. Я защищал наш народ!

– Поэтому ты отдал семерых наших мужчин в лапы тварей Тёмных?

– Один из них чужак, а остальные бы вернулись живыми, если бы не колдун.

– Чужак или нет, не тебе решать. Теперь ты валан-муртайа, проклятая кровь. И смыть позор со своего рода сможешь только ценой жизни.

Антеро угрюмо посмотрел на старшую мать, но промолчал. А что тут говорить? Сколько не надувай щёки, а все факты налицо. Интересно, он правда верил, что бездушные отпустят разведчиков, когда нас схватят? Если верил, то идиот, а если врёт… тут старшая мать уже всё сказала…

В долину мы вернулись вчера, а к вечеру были уже в посёлке. К тому моменту, раненные были совсем плохи, от холода и постоянной тряски, а мы с ног валились от усталости. Ко всему прочему, снегопад и не думал стихать, так что, если бы не разведчики, мы бы замёрзли уже в долине, а так, дотянули до жилья, хоть и из последних сил.

Встречать нас высыпали все жители, включая древних стариков и детей. Спасённых облепили радостно и увели в тепло, и правильно, они настрадались за эти дни, за десятерых.  На шее у Льёта тут же повисла зарёванная Фритта, а к нам пробилась госпожа Эидис. Я заметил, что выглядела девушка какой-то потерянной, а глаза у неё оказались красными, с припухшими веками, будто ревела она никак не меньше невесты Льёта. Приблизившись к нам, дочка лорда замерла, как будто не знала, что делать дальше. Мы поклонились, а после я всё же решил уточнить:

– Миледи, с вами всё в порядке?

Она хотела ответить, но вдруг всхлипнула судорожно и разрыдалась, кинувшись мне на грудь. Я беспомощно оглянулся на Йорга, но тот только отмахнулся устало. Перенервничала девчонка, всё-таки мы, те немногие близкие, кто у неё остался.

– Госпожа, уже всё закончилось, – попытался успокоить её я. – Видите, все живы и здоровы, только устали немного.

Она зарыдала пуще прежнего, а потом ударила кулачком мне по плечу, потом ещё раз, а потом начала лупить изо всех сил, хорошо хоть сил у неё не так много, а я уже привык к ударам и посильнее.

– Мерзавец… я думала, что уже никогда… я думала, навсегда…

Слёзы хлынули с новой силой. Да, что ж такое-то?! Это уже истерика получается. Дать бы ей затрещину, но вместо этого я удержал ладонями голову девушки и начал легонько стучать по точкам на лице: бровь, вокруг глазницы, скула, под ухом… И снова… и снова… На третьем заходе дочка лорда успокоилась и смогла нормально вздохнуть.

– Как вы, госпожа?

– Благодарю вас, господин Алек, – вытирая слёзы, ответила она. – Прошу простить моё поведение.

– Не вам нужно извиняться. Если вы не против, мы поговорим чуть позже.

Она кивнула и двинулась к своему дому, Фритта поспешила за ней.

– Ты чего сделал? – удивлённо спросил Хельги. – С чего она голосить перестала?

– Внутреннюю энергию ей выровнял, –  не вдаваясь в подробности, ответил я.

Наверное, из всего моего запаса терапевтических техник, энерготерапия больше всего похожа на магию, но это совсем не волшебство. Доктор Каллахан, как-то, почти случайно обнаружил, что, после того как он постучал легонько по акупунктурной точке на лице клиентки, которой не помогали методы психотерапии, у неё пропала боязнь воды, от которой никак не получалось избавиться. Потом это веяние подхватили многие терапевты, довольно успешно помогая людям разобраться с эмоциями. Правда, Хельги объяснять это не стоит, хотя бы потому, что придётся искать слова для замены «доктор» и «акупунктура».

Пока мы выясняли отношения, встречающих уже как-то организовали: кто-то побежал топить баню, другие кинулись за съестным и лекарствами. Раненных подхватили и уволокли к знахарю. Одна женщина, окинув наш отряд взглядом, завыла, её увели куда-то в сторону. Наверное, жена убитого разведчика. Возле нас осталась только старшая мать, по такому случаю покинувшая дом с несколькими воинами.

К Антеро тоже сначала кинулись и очень удивились, заметив верёвки и кляп во рту. Старшая мать вопросительно посмотрела на нас, Йорг только мотнул головой, показывая, что не желает болтать сейчас. Замёрзли мы просто зверски. Вот тебе и весна… В итоге нам пришлось идти в большой дом и битый час рассказывать историю, демонстрируя обломок когтя и свистульку. Предателя во время нашего рассказа никто развязать и не подумал, правда, кляп вытащили.

Глава хульдр выслушала нас, не прерывая, и даже не вмешивалась, когда Антеро начал орать и обвинять нас в предательстве, требуя отпустить его немедленно. Вот откуда у некоторых столько наглости бывает? По версии бывшего командира разведчиков, он всё очень хорошо продумал, решив отдать нас бездушным, а захваченные сами пошли на это и, если бы мы не вмешались, тем же вечером, оказались бы дома. Мы еле Йорга удержали, после этих слов, но предателя никто развязывать не спешил. Старшая мать приказала запереть его в бане и охранять до утра, пока не выяснится всё, а сама велела позвать спасённых нами хульдр. Что они там рассказали, я не знаю, так как мы уже с ног валились и попросили отпустить нас, после чего добрели до протопленного уже дома, в котором вовсю хлопотала Илта. Я не стал ни есть, ни пить, просто рухнул на полати и провалился в сон.

На следующий день Йорг растолкал меня ни свет, ни заря, и велел завтракать побыстрее, чтобы не опоздать на суд. Сон как рукой сняло, я подскочил, быстро умылся в кадке и накинулся на вчерашнюю кашу и колбасу, запивая это всё травяным чаем. Аппетит разыгрался просто зверский. Ещё бы, почти двое суток ничего не ел.

– Что решили? – спросил я с набитым ртом.

– Разведчики рассказали, что Антеро убедил троих сдаться бездушным, а потом ещё троих в ловушку заманил, убеждая не сопротивляться. Один из них решил, что сможет прорваться, но его схватили и убили, и сказали, что также будет с остальными, если не приведут нас.

Вот откуда он это узнал с утра пораньше? Но теперь понятно, чего это бывший командир так надрывался перед старшей матерью. Понимал, что предательства не простят…

…После того как Акка объявила приговор, над толпой повисло молчание. Похоже, этим самым валан-муртайей нечасто кого-то обзывают. Не замолчал только приговорённый.

– Я требую хольмганга¹! – закричал Антеро. – Пусть боги решают, есть на мне вина!

– Ты отвернулся от богов, когда предал свой народ, – ответила старшая мать. – Никакого хольмганга не будет, и оружие в руки тебе никто не даст! Ты отправишься в Хель.

– Вы… Вы не можете! Я защищал свой народ!

Никто его не слушал. Посреди площадки вкопали копьё, наконечником вверх, бывшему командиру разведчиков связали руки за спиной, а рядом встал воин с топором в руке.

– Ты умрёшь сам, как мужчина, или тебя прикончат, как зверя. Выбирай.

Антеро с ненавистью обвёл взглядом собравшихся соплеменников, задержал взгляд на нас. Лицо его побагровело, ноздри раздулись от ярости.

– Будьте вы прокляты, и чужаки, и те, кто верит чужакам! – прорычал он. – Я умру сейчас, но клянусь, что даже в самой ледяной преисподней найду способ вернуться! Клянусь!

Он качнулся вперёд и врезался грудью в острие и захрипел как зверь, наваливаясь всё сильнее. Копьё сильно накренилось под весом, древко затрещало, и, наконец, сломалось вывернув ком земли. Обмякшее тело хульдры с глухим стуком завалилось набок. Наконечник вошёл в грудную клетку до упора, при падении рану разворотило и теперь кровь тугими толчками вытекает из раны, зубы оскалены, на подбородке розовая пена, но глаза от боли не закрыл, так и смотрит, широко распахнув веки.

Если честно, меня пробрало до самых печёнок… Завтрак подкатил к горлу колючим кислым комком, едва сдержался, задышал глубоко, но в ноздри всё равно ударил запах крови. Да, что ж происходит?! Одно дело в бою, и совсем другое, вот так, когда ничего не остаётся, кроме как проклинать окружающих. Никому такой смерти не пожелаешь, даже врагу… Остальных, видно, тоже зацепило, даже шепотков не слышно, все молчат, только Старшая мать неотрывно глядит на умирающего.

– Могила готова? – спросила она, когда взгляд казнённого остекленел. Стоящий рядом с ней воин кивнул и дал знак, тело завернули в мешковину и утащили. Народ как-то быстро разошёлся.

– Его не сожгут? – спросил я у Йорга.

– Он не достоин огня, – ответил бывший сотник. – Его закопают, только сердце и голову пробьют кольями, чтобы не ожил.

– Сердце ему и так уже пробило…

– На всякий случай.

До дома дошли в молчании. Когда вошли, пахнуло тушёным мясом и пирогами, и сразу же перед глазами возникло перепачканное кровавой пеной лицо мертвеца. Тут уж я не сдержался, только успел на улицу выскочить, как меня вывернуло. Полоскало долго и мучительно, думал и внутренности выплюну, наконец, кое-как успокоился, отёрся чистым снегом и привалился к стене задумавшись.

Всё-таки никак не могу привыкнуть, что в этом мире, куда ни сунься, наткнёшься на смерть. Вроде бы и в бою уже не пасовал, даже один мёртвый враг на счету, но как-то не получается очерстветь. Вот, в этой долине и войны нет, а всё равно – смерть, предательство, кровь рекой… И в центре всего этого – мы. То ли она за нами по пятам идёт, то ли мы её постоянно догоняем.

Когда вернулся в дом, остальные обедали, хлопотавшая у очага Илта, встревожено посмотрела на меня, я улыбнулся, постаравшись выглядеть бодрее.

– Ты как? – встревоженно спросил Хельги.

Я только отмахнулся и присел на лавку у стены.

– Как там Скъельд?

– Живой, – откликнулся Йорг. – Плечо ему сильно вспороли, и на груди рана, но знахарь говорит, выживет, а  вот второй, плох. Мечется в горячке, но он молодой, сильный. Может, выкарабкается.

Вот так. Из шести разведчиков спасли только четверых, ещё один с местной медициной, вряд ли выживет, да и Скъельд уже который раз со смертью разминулся.

– Послезавтра уходим?

– Если снег не зарядит. Всё готово. Охотники говорят, на перевалах сейчас ещё тяжело пройти, но можно.

– А местные как же?

– За них не беспокойся. Это у нас один путь в долину, а у них сотня.

Есть так и не стал, вместо этого накинул доху и побрёл к дому госпожи Эидис, обещал же поговорить, но дойти так просто мне не дали – навстречу шагнул две плечистые фигуры, я сразу напрягся, но один из воинов произнёс:

– Господин колдун, вас хочет видеть Старшая мать.

Вот же… И не пошлёшь их куда подальше.

Акка встретила меня у очага, на котором уже закипал котелок с травами. Завидев меня, старшая мать молча указала на скамейку и принялась сосредоточенно помешивать варево длинной деревянной ручкой.

– Как вы себя чувствуете, господин маг? – спросила она, не отрываясь от своего дела.

– Благодарю, почтенная Акка, всё хорошо.

– Предатель сказал, что это вы настояли на том, чтобы спасти пленников.

– Настоял.

– Можно узнать, зачем?

Я даже удивился. Думал, начнёт меня обвинять в смертях, а она вон как повела…

– Мне не позволила остаться в стороне моя… э-э-э…душа, наверное…

Слова «философия» и «этика» здесь ещё не придумали, что, с одной стороны, хорошо, ибо резко уменьшает словоблудие, а с другой, вот такие беседы здорово затрудняет.

– Мало кто о ней заботится. Для многих достаточно умереть с оружием в руках.

– Вы же видели, как я плохо обращаюсь с мечом и копьём, остаётся только заботиться о душе.

Она тихо рассмеялась, а я, несмотря на отвратительное настроение и серьёзность разговора, залюбовался. Лицо округлое, с правильными чертами, без единой морщинки, серые глаза, чётко очерченные губы, волосы собраны в серебристую косу и повязаны платком. Настоящая красавица, без намёка на увядание. А вот Антеро кричал, что она просто полоумная старуха…

– И всё же, неумелость не помешала вам пойти в пасть к бездушным, – отсмеявшись, произнесла Акка. – Это ли не смелость?

– Смелость? – криво усмехнулся я. – Я просто спасал себя.

– Как же?

– Если бы они умерли потому, что я не пожелал помочь, может быть, мне и удалось бы избежать смерти от клинка, но меня бы прикончила собственная память, только много позже и мучительнее.

– Но… мы же не люди.

– Не люди? Только потому, что у вас растёт хвост? Простите, уважаемая Акка, но в моём мире это не определяющая черта.

Ответ Старшую мать почему-то поставил в тупик. Она задумалась, помешивая отвар, потом спохватилась, сняла котелок с огня, зачерпнула кипяток глиняной чашкой и протянула мне. Я с благодарностью принял, пригубил, с удовольствием вдыхая ароматный пар. Чая здесь нет и в помине, зато такие вот отвары, просто на зависть.

– Знаете, что хульдры появились в этом мире раньше людей?

– Я думал, что всех привёл Хеймдаль.

Спасибо Йоргу, просветил.

– Это было много позже. Наш народ боги поселили в этом мире задолго до прихода людей. Мы должны были подготовить этот мир к их приходу. Тогда эти земли были дикими и опасными, населёнными огромными тварями, по сравнению с которыми даже великаны показались бы детьми. Чтобы мы защитили себя, боги даровали нам умение слушать и понимать природу, а иногда и использовать её мощь себе во благо.

– Поэтому вы чтите тех же богов, что и люди?

– Именно. И мы, и карлики обязаны богам своим появлением здесь, потому и чтим их до сих пор, как покровителей.

– Я могу задать вопрос?

– Вы уже задали много вопросов, – усмехнулась Старшая мать. – Думаю, ещё один не сильно отяготит меня.

– Когда вы сегодня обвиняли Антеро, вы назвали его…

– Валан-муртайа.

– Что это значит?

– Когда мужчина вступает во взрослую жизнь, он приносит клятву верности роду, которая гласит, что он никогда не должен нанести вреда своему народу. Этот ритуал называется Вала и может переводиться как «клятва». Валан-муртайа – тот, кто преступил клятву…

– Но ведь можно преступить клятву случайно, не имея умысла.

– Это бывает очень редко. Наша жизнь устроена так, что напрямую зависит от тех клятв, которые мужчины и женщины приносят, взрослея. Это основа нашего народа.