Tsitaadid raamatust «Леопард»
- Тебя переполняла любовь.
- Ты хотел сказать - ненависть.
- Нет, любовь. Это то же самое чувство. Все начинается с любви. А ненависть - просто ее обратная сторона.
И Харри видел её тонкую шею под собранными в пучок волосами, видел светлый пушок на шее и думал, насколько же всё это уязвимо, как быстро всё меняется и сколько всего может разрушиться за какие-то секунды. Что жизнь — это, собственно, и есть процесс распада, разрушение того, что изначально являлось совершенством. Важно только одно: как именно всё это разрушается — внезапно или медленно.
Когда европейские сказки добрались до Норвегии, в стране не было ни короля, ни дворянства, поэтому в норвежских версиях сказок король изображается как богатый крестьянин в горностаевой мантии.
Харри взглянул на Бельмана в невольном восхищении. Так восхищаешься тараканом, которого спустил в унитаз, а он опять вылез. И опять. И в конце концов завоевал весь мир.
- Це одна з тих драматичних пауз, яким я, на твою думку, маю вчитись насолоджуватись?
- Так.
- Чи вона вже скінчилась, засранцю?
- Так. І маємо збіг.
Да, в такое в детстве не верится. Что лыжи отца станут тебе коротки.
І річ не в тому, що йому бракує шматочка язика, просто він усе життя тягне на собі цю поразку, ніби напханий лайном наплічник. Його манера розмовляти видає низьку самооцінку, він наперед готовий до того, що його відцураються, він підозріливий щодо жінок, особливо до тих, що поводяться так, ніби й справді прагнуть його.
Снимок был сделан летом, перед домиком на ферме. Женщина и мужчина сидели на лестнице, а между ними стоял мальчик. Женщина в синем платье, в платке, без косметики и с усталой улыбкой. У мужчины поджаты губы, выражение лица — строгое, замкнутое — типичное для застенчивых норвежцев.
Теперь бы она все сделала совсем по-другому. Все стало бы иначе. Со всеми днями, которые она прожила бы гораздо осмысленнее, гораздо правильнее, наполняя их радостью, дыханием и любовью. С городами, мимо которых она только проезжала, куда она лишь собиралась. С мужчинами, которых она встречала, и мужчиной, которого она еще не встретила. С плодом, от которого она избавилась, когда ей было семнадцать, с детьми, которые у нее еще не родились. С днями, которые она выбросила на ветер, потому что думала, что впереди у нее вечность.
— Королевское яблоко можете оставить себе, — сказал Харри и вытащил из заднего кармана тощую пачку двадцатидолларовых купюр. — Я предлагаю вам шесть сотен за сведения о тех, кто покупал у вас яблоки.
...
Ван Боорст поплотнее запахнул халат. Посмотрел на Харри, грызя мундштук.
— О'кей, — сказал он. — Тысяча долларов.
— Пятьсот, — сказал Харри.
— Пятьсот? Но вы…
— Четыреста, — произнес Харри.
— Done! — Ван Боорст воздел руки к небу. — Что вы хотите знать?
