Сева. (шёпотом) Её отец ещё больше надрался. Я к нему зашёл, он участковым начал угрожать. Говорил, мы просто воры, барыжим всяким дерьмом, не нам воспитывать детей.

Влад. В чём-то он прав, разве нет?

Влад и Сева играют в шахматы.

Сева. Мы этим не для себя занимаемся. И потом, а кому детей воспитывать? Ему что ли?

Влад. Сев, я понимаю тебя, но мы тоже лезем в чужие дела. Естественно, на нас злятся.

Сева. Когда мы детям подарки раздаём – тоже плохо? Против этого ты не выступал.

Влад. Мы ещё ни раз ребёнка из семьи не забирали.

Сева. Да я такую семью как у неё в…

Сева собирается выразиться, но сдерживается.

Сева. …в гробу видел. Метель усиливается, ты заметил?

Влад. Ага. Странно как-то.

Сева. До города добраться будет труднее. Хотя, завтра будет ещё хуже. Надо будет торопиться.

Влад. Ты письма собрал?

Сева. Да. Не всех детей, только тех, кто у нас в картотеке от шести до одиннадцати лет. У особых случаев. Я их просьбы читаю, становится не по себе. Всё мелкое, дешёвое, обычные игрушки. Никто даже денди приличия ради не попросил.

Влад. Они таких слов не знают.

Сева. Вот именно. Одна женщина сказала, что их положение – не наше дело. Я ведь просто детей обрадовать хочу, неужели даже капли благодарности гвардия не заслужила?

Влад. Гвардия ворует и барыжит всяким дерьмом.

Сева. Зато гвардия шприцы на детских площадках не оставляет. Хотя, на самом деле, у той женщины может есть гордость. Страшнее те взрослые, которым всё равно.

Влад. Ты знаешь, как сейчас тут живётся. Они работают на износ.

Сева. Причём тут дети? Они ни в чём не виноваты, они не выбирали такую жизнь, но для самых близких людей стали лишним ртом и обузой. И как таким не помочь? Знаешь, хоть по дороге в ближайший город снега по уши будет – туда надо поехать. Если не мы, то кто?

Влад. Если не мы, то кто… Мат тебе, Сева.

Сева выпивает, смотрит на доску.

Сева. В самом деле.

Влад. Ты любишь Новый год? Я что-то никогда не спрашивал.

Сева. Нет. Хороших воспоминаний как-то не появилось.

Влад. Тема с верой в чудо, а?

Сева. Наверное. (отречённо) Я Лину видел, кстати. Она в сторону дома шла.

Влад замирает

Влад. В смысле?

Сева. В прямом.

Влад о чём-то задумывается, лицо его испугано.

Сева. Она выглядела расстроенной, я думал, случилось что-то. И я думал, ты знаешь.

Влад. Ты подошёл к ней?

Сева. Да, и она сказала мне отвалить, я ни о чём расспрашивать не стал. Нет, она точно на что-то злилась.

Влад. Чёрт меня дери… Домой она пошла, твою мать. Твою мать!

Влад выбегает.

Эпизод 5

Поля отрывается от книги.

Поля. Что такого страшного в её доме?

Сева вздрагивает

Сева. Всё слышала?

Поля. Нет, только про Лину. Так что с ней?

Сева. Тебе не нужно о таком знать, Поля. Рановато.

Поля. Я не совсем ребёнок!

Сева. Всем двенадцатилеткам так кажется.

Поля. Можешь спросить у Влада, он бы подтвердил… Ну пожалуйста, мне интересно!

Сева. Ничего примечательного. Мы все не любим бывать дома.

Поля. Почему?

Сева. Нам там неуютно.

Поля. Почему?

Сева. Своих там нет.

Поля. Почему…?

Сева. Мне откуда знать?

Поля. Родители что, не свои?

Сева. Нет.

Поля. Почему?

Сева не отвечает. Поля подходит к шахматной доске.

Поля. Ты бы защитился одним ходом, и мата бы не было.

Поля переставляет фигуры

Поля. Вот так.

Сева. Умеешь играть?

Поля. Меня дедушка научил. Он хорошо играл.

Сева. Да, хороший был мужик, царствие ему… Я вот сам учился. Смотрел как другие играют, пытался запоминать правила.

Поля. Никто из твоей семьи не мог тебя научить?

Сева. У моей семьи на меня времени не было.

Поля. Никогда?

Сева. Никогда.

Сева встаёт с места. Пьёт с горла бутылки.

Поля. Почему ты создал гвардию?

Сева молчит

Поля. Слушай, от меня не обязательно это скрывать. Я всё пойму не сегодня, так завтра, не в этом году, так в следующем. Твоя команда следит за нами, детьми, помогает… А зачем тебе это?

Сева отвечает не сразу.

Сева. Знаешь, мой отец был майором милиции. Все его знали как благородного, справедливого и сурового человека. А ещё все знали, что он меня… поколачивал. Моей матери тоже часто доставалось. Но всем вокруг было всё равно, это находили правильным, даже обычным делом. Ну, а какого ребёнка у нас не били?

Сева заулыбался

Сева. Влада били, Лину тоже, Родю… всех. Били головами об столы и о стены, ремнями, розгами, кулаками – чем придётся. Взрослые считали, что в воспитании хороши все средства, что если детей запугать – они будут послушными.

Поля. И вы были?

Сева. Да щас! Мы – не собственность взрослых и не их рабы. Не крепостные, которых можно было насмерть забить. Мы делали назло то, что нам запрещали! Такой протест. Хотя, мало кто заходил дальше этого. Кроме меня, по крайней мере. Как-то отец переборщил с побоями, мама стала меня защищать, и он её…

Поля закрывает рот рукой. Сева кивает.

Сева. Ему всё простили, знаешь. Майору. Якобы он не хотел, чтоб так вышло, всё было случайно, она его спровоцировала. Никто и не вспомнил про меня, а я всё видел. Меня он и потом всё ещё бил, но единственное желание, которое возникало у меня после этого – не слушаться, а ударить сильнее. Размашисто, чтоб мой кулак въелся ему в щёку. Хотелось выбить зубы. Убить.

Поля смотрит на него не столько с ужасом, сколько с сочувствием и пониманием. Сева оборачивается, почувствовав на себе её взгляд.

Сева. Я вырос раньше, чем хотелось бы. Мне это никогда не нравилось, в этом нет ничего хорошего. Я решил основать гвардию, чтобы такие как ты были под защитой. Если ребёнка бьют – с ним разбираются.

Поля. Отца Пети с третьей улицы прошлой весной милиция забрала, после того как он его отшлёпал…

Сева пьёт и смеётся.

Сева. О да! Это была наша работа, подбросили мы ему кое-что… Неважно. Этот урод ремнём ему по лицу прошёлся, железной бляхой чуть ребёнку не выколол глаз…

Поля. Но так нельзя!

Сева. Бить нельзя?

Поля. Подбрасывать что-то!

Сева. Почему? Что, Петя должен был страдать? Его отец – мразь и падаль, раз руку поднимал на того, кого сам произвёл на свет, а мразь и падаль должна мучиться и платить за свои ошибки.

Сева снова смеётся.

Сева. Взрослые гвардию не любят, я знаю, но такие как Петин отец нас боятся. Поэтому половина детей посёлка не живёт так, как жили мы, только из-за нас, из-за гвардии! С Линой вот месяцами мать не разговаривала – наказывала так, и Лина никогда не понимала за что! Так она стала тишины до дрожи бояться, она на неё давит. Влада всегда затыкали, в его семье слишком много детей, которых тяжело слушать одновременно, и он себе от обиды рот зашил. Его за это избили и вот – вырос зашуганным молчуном! А у Роди из родственников кто ни пьяница, тот тоже мразь последняя, которая кулаками машет направо и налево, и все по уши в долгах! Игроманы, чтоб их.