Глава 51
Как и было договорено с Плесковой, Гордеев никому не стал рассказывать про их беседу. Даже жене. С одной стороны, он пытался держать слово, с другой – боялся сглазить, как бы смешно это объяснение не выглядело. Но, по сути, все это оказалось бессмысленным. Почти сразу после его возвращения непонятными путями информация о скором переводе начальника Городской таможни в управление стала доходить до всех заинтересованных лиц. Даже насчет генеральской должности – и то стало известно. Он был слегка ошарашен, когда ему позвонил Насонов и задал прямой вопрос:
– Это правда или нет?
Отнекиваться было бесполезно, особенно после того, как Вова объяснил – об этом знает настолько много народу, что скрывать не имело смысла. Вопрос только в конкретике.
– Так что колись, – резюмировал Насон.
Виктор «покололся»: ну да, дескать, вариант существует, но пока на бумаге. Куда, когда, вместо кого, на генеральскую должность или на полковничью – как бы неизвестно.
– Ясно, – сухо ответил Насонов. По тону было понятно – не поверил.
– Я приказ подписал, – Гордеев решил немного разрядить атмосферу. – С завтрашнего дня Беглов обратно к вам уходит. Со всеми согласовано.
– Да нахера он нам тут нужен? – вспылил Володя, но тут же успокоился: – Хотя… раз решено…
Нормального разговора не получилось. «Ладно, – подумал Виктор, – потом все объясню. Насон отходчивый, поймет».
Надо было заканчивать все дела на оставляемом месте. Гордеев встречался с представителями брокерских компаний, бизнесменами и политиками, с которыми близко познакомился, будучи начальником городняка. Действительно, многие знали о предстоящем переходе Виктора в управление, чем еще больше его удивляли. Получалось, что утечка информации шла с Москвы, либо – от Южанина, хотя наверняка предупредили и его. Впрочем, с ним Гордеев не виделся.
Встречи касались в основном финансовых вопросов, поэтому все надо было решать быстро и четко. Даже Виктору не совсем было пока понятно, чем он будет дальше заниматься на новой должности, поэтому чаще всего «дела» приходилось прекращать, к взаимному неудовольствию сторон. Впрочем, денег у Гордеева было достаточно, да и имеющиеся вложения давали определенный выхлоп. Опять же – новое место, там Плескова явно не даст умереть с голода, а он уж себя покажет понятливым и исполнительным работником.
Кто-то из заинтересованных лиц приезжал к нему в таможню, к кому-то Виктор ездил сам. Отпускал водителя, брал закрепленную машину – с недавних пор это был джип BMW, – и раскатывал по городу с наслаждением. Ожидаемое назначение и большие звезды грели душу, и меньше об этом за последнее время он грезить не стал. «Эх, скорее бы!»
Очередной день не стал исключением. Проехав по всем запланированным встречам, Гордеев направлялся обратно в таможню. В какой-то момент, задумавшись о перспективах, он не заметил, что едет на «красный». Тормозить было поздно – мощная и тяжелая «бэха» со всей дури въехала в бок неновому «ауди». «Вот это влип!» – только и подумал он, моментально выходя из машины. Вокруг стал собираться народ. Кое-кто стал фотографировать произошедшее на телефоны.
– Вот, напокупают себе машин, а ездить не умеют… Пьяный, наверно… Надо ГАИ вызвать…
Тональность разговоров окружающих была вполне предсказуема. В покореженной иномарке сидел мужчина и морщился. Гордеев зашел со стороны пассажирской двери и открыл ее.
– Извините, виноват. Что у вас?
– Ты мне, кажись, ногу сломал…
– Давайте сразу договоримся, если вы не против, – быстро проговорил Виктор. – Я вам оплачиваю все возможные расходы по больнице, ремонту машины, решаю вопросы с ГИБДД. В этом случае вы не будете иметь ко мне претензий. И компенсация от меня, конечно. Сколько вас устроит?
Мужик на время забыл о боли.
– Ну, можно решить…
– Тогда посиди, я сейчас вызову «скорую» и ГАИ.
Гордеев вызвал «скорую», а потом стал набирать номера знакомых в областной ГИБДД. Но как назло, никто не брал трубку. «Скорая» приехала быстро, а вот с гаишниками даже благодаря зевакам ничего не решалось – видимо, никто не мог дозвониться.
Набирая номера, Виктор быстро осмотрел свою машину. Крепкая «бэха» пострадала не сильно, только бампер и фара были серьезно повреждены. «Так, это решаемо. Но куда же все делись?» Тут он вспомнил о старом знакомом из городской ГИБДД, с которым его знакомил еще Большов. «Какой же у него номер? Может, поможет? Его наши с Большим разногласия вроде не коснулись, звонил ведь, даже с днем таможни поздравлял периодически. Ну-ка, ну-ка…»
– Але? Это кто?
«Фу, правильно».
– Алло, Федя? Ларин, ты? Это Гордеев.
– О, какие люди! Неожиданно. А что за номер незнакомый?
– Да я поменял недавно, как перешел на новое место.
– А, да, Гера что-то говорил…
– Слушай, у меня вопрос срочный. Ты все еще в ГорГАИ?
– Нет, я уже на пенсии. А что?
В этот момент все же подъехала кем-то вызванная машина ГИБДД. Сотрудники лениво вылезали из патрульной машины.
– У меня тут проблема. Я в ДТП попал, а светиться не хочу. Виноват я, без вопросов, но все вопросы уже решили, я все затраты покрою. Ваша машина подъехала, ты можешь порешать, чтобы меня не наказывали сильно, или вообще не оформляли?
Трубка на мгновение замолчала.
– Говори адрес дорожного и бортовой номер патруля, – отозвался Федор.
Только Виктор все передал, как к нему подошел один из гаишников, старший лейтенант. Представившись, он попросил документы.
– М-м, начальник таможни, – усмехнулся он. – Позвонили уже, куда надо?
– Да, – кивнул Гордеев, – вам сейчас наберут.
– Да пусть набирают, тут дорожное с пострадавшим, просто так не отделаетесь…
Виктор похолодел. Как же все не вовремя!
Тем временем второй гаишник, капитан, разговаривал с пострадавшим из «ауди», возле которого суетились врачи. Пару раз он повернулся и взглянул на Виктора. Потом схватился за мобильник и, отойдя в сторону, стал разговаривать. Закончив беседу, тоже подошел к Виктору.
– Начальник таможни, значит?
«Вот же Ларин! Все рассказал!»
– А что пострадавшему помощь не оказали? – продолжал допытываться капитан.
– Так вон же врачи все сделали!
– Ладно. С пострадавшим, насколько понял, вы обо всем договорились?
– Да, все решим.
– Хорошо. Его сейчас увезут в травмпункт, тут недалеко…
– Я знаю, где это, – прервал Гордеев.
– Очень хорошо, – кивнул капитан. – Ваша задача – отправить его машину в сервис, оплатить ремонт, потом забрать пострадавшего из травмпункта – он готов ждать! – и отвезти домой. Кстати, эвакуатор уже едет, я вызвал. Естественно, надо решить все вопросы с пострадавшим по компенсации. Как только он все с вами решает, он звонит мне, – капитан помахал своей визиткой, – а я оформляю вам пятьсот рублей за… «светофор». За протоколом придется приехать к нам в отдел, часа через три. Извините, но день для вас сегодня потерян, – и капитан ехидно улыбнулся. – Ваша-то машина на ходу?
– Да, на ходу, – ответил Виктор. – Что я вам буду должен?
Гаишники переглянулись.
– Дружба начальника Городской таможни дорогого стоит, – опять улыбнулся капитан. – Даст Бог – поможете нам, если приведет дорога…
– Конечно, – сказал Гордеев и выдавил самую сладкую улыбку, на которую был способен в этот момент. – В любое время.
Рядом было два сервиса, и в один из них он и приткнул «ауди». Предъявленная цифра ремонта в другое время ему показалась бы завышенной, но деньги с собой были, а потому Виктор не стал торговаться и сразу все оплатил. После этого он забрал из травмпункта пострадавшего и отвез его домой – повезло, что тот жил относительно недалеко. Гордеев отдал ему документы по ремонту и сто тысяч рублями в качестве компенсации. Взяв расписку об отсутствии претензий и еще раз пространно извинившись, он попрощался. По пути заехал в первый попавшийся супермаркет и купил три одинаковые коробки – с коньяком. Разложив их в три черных пакета, он ровно через три часа прибыл в районную ГИБДД, где у знакомого уже капитана обменял два пакета на протокол о нарушении ПДД. Отъехав от ГИБДД, Гордеев набрал своему водителю:
– Сергей, понимаю, что поздновато, но я буду через пятнадцать минут у твоего дома. Надо отвезти меня домой. С меня коньяк.
Водитель, увидев передок «бэхи», открыл рот, но благоразумно говорить ничего не стал.
– Сзади пакет, это тебе, – сказал Виктор, уже переместившись на пассажирское сиденье. – Сейчас я тебе дам координаты автосервиса и кого там спросить. Завтра двинешь туда прямо с утра, там при тебе все отремонтируют. Скажи, чтобы номер хорошо перекрасили, это самое главное. В таможню я сам доберусь. Как же башка болит…
Он приехал домой, когда Татьяна уже спала. Зайдя на кухню, он налил себе в бокал на два пальца коньяка и махом выпил. Потом сел на стул и вгляделся вглубь бутылки.
Сегодня вся его карьера могла пойти прахом из-за минутной расслабленности. Хорошо, что все удалось решить финансово. Деньги не имели значения на сегодняшний момент, их было много, но никаких денег не хватило бы, если… Дальше он даже не хотел думать. Теоретически все было закончено в момент получения протокола. Практически надо было подождать с полгода-год, чтобы эта история не вылезла на Божий свет по какой-нибудь, самой невероятной причине. «Нет-нет, только не это!» – подумал Виктор, налил еще и, выпив, направился в спальню.
Долгожданная «рокировка» прошла действительно достаточно тихо. Теперь стало понятно, что имела в виду Плескова, когда говорила о «помощи» СМИ, которые должны были забыть о Гордееве. Везде – и в местных СМИ, и в федеральных, и даже в ведомственных, где говорилось о перемещениях между управлением и Городской таможней, – конкретизировалось только назначение Южанина. И лишь в паре мест, вкратце и мельком сообщалось о переходе Гордеева. Как таковое удалось провернуть из Москвы – Виктор мог только догадываться.
Он начал помаленьку обосновываться на новом месте. Приняли его не слишком тепло. Беднякову было просто неприятно, что человек, которого он когда-то хотел «съесть», теперь работает у него замом. Но с начальником в чем-то даже было проще, ведь Бедняков со дня на день ждал вызова в Москву. А вот кто неприятно удивил, так это Мочалов. Первый зам не скрывал своего отношения к Гордееву как к потенциальному претенденту на освобождаемое Бедняковым кресло. Следовало как можно быстрее разубедить его в этом – никакие враги в управлении Виктору в его нынешнем положении были не нужны.
Позвонил Насон.
– С новым местом тебя, – сухо поздравил он. – Я по делу, долго не задержу.
– Что у тебя? – спросил Гордеев.
– У Паши Адамова завтра суд начнется. Ты можешь там чем-нибудь помочь?
Значит, довели все-таки дело до суда. Впрочем, ювелирка – это не хухры-мухры, да и ФСБ не будет просто так ездить на задержание. «Как все не вовремя…»
– Пока ничем помочь не могу. Попробуйте сами, денег дайте там…
– Ясно, – прервал его рассуждения Насонов. – Пока.
«Обидятся, – подумал Гордеев. – И наплевать! Деньги у них есть, связи тоже. Должны понимать, что не каждый раз их за шкирку буду вытаскивать».
И так как больше «сосновские» его не беспокоили, Виктор решил, что все уладилось. По работе вроде тоже все складывалось как надо. Бедняков улетел в Москву, и Мочалов, став «и.о.», немного успокоился. В какой-то момент они даже стали вместе с Гордеевым ходить на обед. Там обсуждали различные темы, смеялись над курьезными случаями из таможенной практики. При этом новоявленный руководитель откровенно тупил. Так, не работавший ранее на досмотрах Мочалов на полном серьезе выяснял у Виктора, как могло произойти то, что случилось в Летной таможне, когда служебная собака по запаху «нашла» у пассажира пачку денег – почти миллион рублей. Судя по всему, и.о. начальника управления прочитал об этом случае в сводке и теперь пытался допытаться до истины. Гордеев сначала пытался объяснить это всерьез, потом чуть поиздевался над молодым генералом. Но того было не успокоить.
– То есть собака не могла учуять деньги? – в который раз спрашивал Мочалов.
– Если деньги не были специально помечены – нет, – устал объяснять Виктор.
– Но ведь как-то она обнаружила?
– Да Господи, это или подстава, или кто-то информацию слил, вот и все, – не выдержал Гордеев.
– Нет, все равно надо у Сотилайнена точно узнать, как было…
«Сейчас, разбежался Сотилайнен тебе все рассказывать», – посмеялся про себя Виктор.
Постепенно их отношения с Мочаловым дошли до той степени откровенности, что генерал стал делиться с Виктором опасениями – кого могут назначить начальником управления?
– Надо на свои кадры опираться. Вот у нас в Татарстане, помню… – размышлял Мочалов.
«Вот ты сам здесь варяг, не местный, а ведешь себя, как будто всю жизнь тут прожил, – думал Гордеев, слушая это нытье и глядя на погоны собеседника. – Когда уже, когда..?»
– А ты этого Каменева знал вообще? – напомнил Виктору про возможного кандидата в начальники Мочалов. – Что он за человек?
– Нет, он и был-то тут всего ничего. Временщик.
– Жалко. И с Москвы по нему никакой толковой информации.
«Ага! Значит, и у этого дрища есть кто-то в столице. Запомним».
Мочалов между тем продолжал:
– Пришлют какого-нибудь ублюдка, и будем тут танцевать под его дудку…
«Что-то подобное я уже слышал. Точно! Мостовков, царствие ему небесное…»
Слушать дальше это было невмоготу, еще тоскливее было глядеть на генеральские погоны на чужих плечах. Гордеев нашел повод и вышел от Мочалова. Зайдя к себе в кабинет, он сел и выдохнул в воздух: «Анна Дмитриевна, ну когда уже???»
Беспокоить Плескову было нельзя, и Виктор с головой ушел в изучение документов. Платежи никогда не были его сильной стороной, поэтому день за днем, неделю за неделей он разбирался со всеми основными моментами в работе и вскоре мог спокойно оперировать главными цифрами на совещаниях, а также при различных оперативных выездах. Это не осталось незамеченным наверху. Плескова позвонила ему сама.
– Молодец, вижу – уже в теме. В ближайшее время вышлем тебе для ознакомления некоторые бумаги. Ознакомься, позже тебе придется кое-что подписать.
Вот так, просто и незатейливо. И ничего вроде не сказала, даже если бы телефон прослушивался, для чужих ушей никакой лишней информации не было. Зато все было понятно. Понятно благодаря ТОМУ САМОМУ разговору.
Бумаги пришли через пару недель. Ознакомившись с ними, Гордеев в целом понял «рабочую» ситуацию. Периодически ему было необходимо просто – «хи-хи, если бы это было так просто, на это место не сажали бы своего человека!» – подписывать определенные приказы и распоряжения, находящиеся в его сфере ответственности. И все. После этого кто-то что-то будет делать, что-то с этого получать, делиться с того с определенными людьми, а те – каким-то образом с ним. Где-то тут в схеме уже включена Плескова. Вот так. Тихо и аккуратно. Мочалову, или кто там будет после него – большой привет!
– Коррупция, мать ее, в России непобедима, – буркнул себе под нос Виктор и на всякий случай оглядел пустой кабинет.
Ближе к осени пришло известие – помер Замышляев. Причем Гордееву об этом сообщили не «сосновские», ни кто-то из Летной таможни, а случайно увиденный в управлении знакомый таможенный брокер.
– Для всех Валя Сеновалова рассказала, что якобы он уснул во время рыбалки, устал и упал в воду, – поведал он. – Но по разговорам тех, кто был на похоронах, это не совсем так. Говорят – был пьян, упал в воду и все. Филинов приходил, речь толкал. Но мало народу было, мало…
Вот же судьба! Сколько Виктор помнил, пил Замышляев много и постоянно, и как не пыталась Валька с этим бороться, сделать ничего так и не смогла. Все поражались здоровью Замышляева – как только его печень выдерживает? А вот выдерживала. В таможне бухал, в службе авиационной безопасности аэропорта бухал. А вот попал по оказии поближе к воде – и нет человека.
На похороны, конечно, Гордеев бы не пошел, хотя с Замышляевым его связывали несколько лет совместной работы. Но вот то, что никто об этом не сказал, не оповестил – было странным. Тот же Насон знал оба новых телефонных номера Виктора. Обиделись?
Впрочем, времени, да и особого желания выяснять отношения не было. Тем более, что пошли первые документы «на подпись». Все было прописано на первый взгляд абсолютно ясно, предельно достоверно, и придраться Гордеев ни к чему не мог. Хоть и не собирался. Но, может быть, его пока проверяют на достоверных приказах? Что ж, он готов. Доверие к Плесковой хоть и не безмерно, но она его не обманывала и ни в чем не подвела. Почему он должен ее подводить?
По внутреннему номеру позвонил Мочалов.
– Ты кушать пойдешь?
Они встретились в коридоре и пошагали в сторону столовой.
– Тебе по Летной таможне не звонили? – спросил и.о.
– Нет, – ответил Гордеев, – с чего б вдруг? Я уж про нее забывать начал.
– Да там кого-то с каким-то янтарем задержали, я думал, может, ты в курсе…
Аппетит мгновенно пропал и перед глазами все поплыло.
«Кто?»
Глава 52
Янтарь всегда интересовал контрабандистов. Видимо, в этом хрупком камне есть некая внутренняя сила, которая влечет к себе не только ценителей прекрасного, но и всякую нехорошую публику. Даже с учетом того, что и в Советском Союзе, а позже и в России, основные производства по его добыче и переработке, находящиеся в Калининградской области, были почти постоянно под неусыпной опекой государства, неизменно находились люди, имеющие возможность торговать янтарем «налево». Впрочем, вполне возможно, что со стороны государства это была только видимость контроля, пусть на экспорт янтаря-сырца даже вводилось эмбарго, и камень был включен в перечень стратегически важных товаров и ресурсов и запрещен к вывозу из страны. Тем не менее, поток нелегального янтаря за рубеж, и именно в необработанном виде, если и не увеличивался год от года, то, по крайней мере – не сильно уменьшался и точно не прекращался. А основным направлением движения контрабанды янтаря всегда являлся Китай.
В Китай необработанный янтарь везли всеми доступными видами транспорта. И авиатранспорт здесь не являлся исключением. Поэтому, когда к таможенникам подошел бывший портовский пограничник, а ныне бизнесмен средней руки Матвей, и по старой памяти предложил неплохое дельце, обсуждение было недолгим. По работе Матвея помнили: мужик вроде неплохой, не был никогда замечен ни в стукачестве, ни в чем-то другом подозрительном. А сама предлагаемая схема была интересной, навар – неплохим, да и товар-то – янтарь – это не злато-серебро, не оружие и не наркота. Камни. Поэтому бывший тогда начальником Летной таможни Гордеев на сотрудничество с Матвеем дал добро. Вот и стали проходить через «зеленый» коридор под «патронажем» Матвея и контролем кого-то из доверенных таможенников неприметные китайцы с грязными сумками. А почему китайцы – так рейсы все были на Китай: то Харбин, то Пекин, то еще какой-нибудь Тяньцзинь. Это длилось несколько лет. Сменивший Гордеева Сотилайнен знал о данном транзите, так как сам, работая на «пассажирке», несколько раз помогал китайцам благополучно пройти через таможенную зону. И став начальником таможни, не предпринимал никаких мер по его пресечению. А, может, просто ждал удобного случая…
Ведь в настоящее время у Льва были серьезные проблемы. Уже несколько месяцев ФСБ и прокуратура буквально шерстили грузовой отдел. В результате были выявлены серьезнейшие нарушения, связанные с неуплатой различных платежей, их суммы уже превышали десятки миллионов рублей. Сотилайнену срочно надо было что-то сделать, чтобы устоять. Показать себя непримиримым борцом с контрабандой, настоящим руководителем, работающим в спайке с органами, управлением и Москвой. Информация из Оперативной таможни была явно кстати.
Как все случилось, Гордеев узнал позже от Насонова. Они встретились в кафе, сели в отдельную кабинку, и Вова подробно, со слов присутствующих тогда лиц, все рассказал.
Сменой руководил Витя Пашнин. Он уже больше двадцати лет проработал в Летной таможне, и в последнее время задумывался об уходе на пенсию. Или к Насонову – Витя постоянно корешился с «сосновскими» и надеялся на ответные «чувства», а у Насона было гораздо спокойнее, чем на «пассажирке» со всеми ее заработками и нервами. Увидев Матвея на входе в таможенную зону, нехотя кивнул ему: раз пришли – заходите! Тот вместе с тремя китайцами вошел в зал и двинулся мимо хискана – «зеленый» коридор был таковым для всех.
– Вить, там у них сумки какие-то большие! – спросила начальника смены едва видная из-за хискана Галка Петрова. – Может, глянем?
Матвей взглянул на Пашнина. Тот махнул рукой.
– Там у них конфеты, – засмеялся Пашнин.
– А-а, понятно, – захохотала Галка. – А то в Китае своих конфет нет!
Пашнин посмотрел на китайцев, еле тащивших свой скарб.
– Забирай их быстрей, Матюха, – сказал он. – Что-то не по себе.
Чутье не обмануло. Не успели Матвей с китайцами отойти от таможенников, как в зал зашли трое стриженных ребят в цивильных костюмах. Двое направились к китайцам, а третий подошел к хискану, на ходу доставая удостоверение.
– Оперативная таможня, – представился он. – Кто начальник смены?
– …Пашнин говорит, – продолжал Насонов, поглаживая коротко стриженую голову, – как увидел Сотилайнена, вошедшего за операми в зону, так понял – амба! А тот идет так вразвалочку, руки в карманах. Подошел и спрашивает ехидно: «Пашнин, как же так?»
Виктор молча слушал.
– Там пятьдесят кило было. Тут же все вскрыли, посмотрели. Со всей смены взяли письменные объяснения. Галка думала, что ее про хискан начнут пытать, почему, мол, не попросила их сумки на ленту поставить. Но никто ничего такого не спрашивал. Правда, по ходу, это уже не поможет.
– Почему? – спросил Гордеев.
– У корефана своего спроси, – зло ответил Насон.
– Какого? – не понял Виктор.
– У Мочалкина. Распоряжение с управления – всю смену уволить на хрен! Типа подозревают в сговоре с контрабандистами.
– Всю смену?
– Да там все охерели! – Володя не выбирал слов. – Коробков говорит – и так работать некому. А сейчас еще этот мудила со своими распоряжениями, плюс Лева, который из-за грузовиков готов всем жопу лизать! Проверку вот назначил. Дай Бог, Пашнин только увольнением отделается…
– Да там не доказать ничего!
Насон посмотрел на Гордеева так, как будто первый раз его видел.
– Витя, что с тобой происходит? Ты серьезно не понимаешь всего, что случилось, или тебе просто похер все то, что там творится? Скажи честно.
Гордеев открыл рот, чтобы… А что он мог сказать? Что ему действительно похер на то, что не касается генеральских звезд? Но именно ли это хотел услышать старый друг Вова Насонов?
Не дождавшись ответа, собеседник покачал головой.
– Ты просто не представляешь, что может произойти, если просто вот так сидеть и смотреть.
– Ну, я постараюсь узнать… – начал Гордеев, но Насон его не дослушал.
– Конечно, – сказал он. Встав, он кинул на стол, где стоял нетронутый чай, деньги и вышел.
Виктор вытер с лица невидимую пелену. Вот еще один близкий человек на него обиделся.
«Вообще все это странно. Сначала с ювелиркой прокололись, теперь на янтаре косяк. Случайность или нет? Или кто-то копает? Или опять кто-то вкладывает… из своих? Но как узнать?»
Он попробовал что-то выяснить по ситуации с янтарем у Мочалова.
– Да там все понятно, – махнул рукой и.о., когда они пошли в столовую, и Гордеев аккуратно затронул нужную тему. – Все были в курсе, вся смена, стояли и смотрели на «контру», и никто слова не сказал. Еще и чужого человека в таможенную зону запустили – вот еще один довод. Надо бы уволить всех к чертовой матери, но Сотилайнен предложил другой вариант.
– Какой? – не удержавшись, хмыкнул Виктор.
– Смену – расформировать, со всех взять заявление на увольнение с открытой датой. Проверить на полиграфе, кто пройдет – вплоть до того, что раскидать по другим подразделениям.
«Лева, конечно, мудак…» – подумал Гордеев, но Мочалов уже продолжал:
– А двоих, самых главных виновников, уволить!
«Почему двоих???»
– Бабу, ту, что на хискане сидела, и начальника смены, – как бы ответил на немой вопрос и.о. – Тем более, что начальник смены вместе с этим… провожающим, уже под прокуратурой сидят, там дело заведено. Жалко, китайцев суд отпустил, что-то там не доказали.
На китайцев Виктору было пофиг, а вот с тезкой Пашниным они начинали работать практически одновременно. Эх, были времена…
– Слушай, ты вот эти шницеля пробовал? – Мочалов вывел Гордеева из раздумий. – Хочу попробовать.
– Нет, не пробовал.
Аппетита не было. Виктор, наскоро перекусив, пришел к себе в кабинет и, не включая свет, уселся в кресло. Положив руки на стол, а голову на руки, он тупо вперил взгляд в картину на противоположной стороне стены, изображающую какой-то морской сюжет.
Он обещал Плесковой: сидеть тише воды и ниже травы, никуда не ввязываться, ни за кого не впрягаться. Быть может, что года через три-четыре он уже и не вспомнит, кто такой Витя Пашнин, а работу в Летной таможне впоследствии будет вспоминать всего-то как один из первых этапов своей большой карьеры. И перспективу этой карьеры на весах не сможет перевесить ничто – Гордеев это отчетливо понимал. Но почему же ему так паскудно? Почему так жалко эту увольняемую ни за что «бабу» Галку, которая, возможно, при нем даже не работала? Совесть?
Очень смешно.
«Где была эта совесть, когда ты подставлял Даню? Когда выживал Большова? Когда увольнял Седова, Телиту, Тишаева? Когда не помог Черных? Когда вовремя нашептал кому следует про Беркову? Сейчас Пашнин, которого ты использовал, и которого Сотилайнен хочет сожрать только из-за того, что он близок к «сосновским» – где сегодня эта твоя мнимая совесть, Гордеев? Леве сейчас похрен, он на любые пакости пойдет, лишь бы на должности задержаться. А ведь ты и его под молотки пустил за то, что он тебе все в глаза сказал. Теперь Лев Насона сгноит, а ты узнаешь и ничем не поможешь. Не поможешь ведь, да? Не поможешь.
Нет у тебя, Витенька совести. Не бывает совести у тех, у кого на первом месте стоит карьеризм. А еще у них не бывает друзей. Потому как нужные люди и связи – это не друзья…»
Он спрятал лицо в руках.
Увы, все так. Но есть цель, и надо терпеть.
Сколько он так сидел – час, два? Меньше, больше? Из тяжких дум его вывел звонок мобильника.
– Привет, дружище! Соскучился?
Голос Мятникова был полон радости. Меньше всего Гордееву хотелось сейчас разговаривать с кем-то, у кого было хорошее настроение.
– Чего молчишь? Не рад меня услышать? Алло-у? – не унимался Дима.
– Да рад, рад, занят немного, – откликнулся Виктор.
– Ну, слава яйцам! А то я уж подумал, что ты там возгордился на новом месте. Давай увидимся, я ж только приехал в Россию, столько всего рассказать надо!
– Давай. Когда, где? – спросил Гордеев.
– Сегодня пятница, значит, ты до пяти. Вот я за тобой в пять и заеду, скатаемся в одно место. Ты хоть цивильный костюм на работу принес для переодевания?
– Уж не тупее паровоза…
Мятников засмеялся и отбился. Виктор до конца рабочего дня не знал, чем себя занять, поэтому перекладывал бумаги из одной стопки в другую. Потом сходил в туалет, закрыл изнутри дверь кабинета и стал переодеваться.
Это был один из тех советов, которые ему по жизни иногда давал Мятников: на работе всегда должна быть одежда для выхода. Идеально: костюм, рубашка, галстук, туфли или ботинки – в зависимости от времени года. Гордеев любил форму, и она хорошо сидела и смотрелась на нем, но не всегда можно было поехать в форме на какие-то мероприятия. И как только он занял первый кабинет, еще в Летной, когда стал замом у этого ушлепка Ухватова, сразу привез туда купленный совместно с женой костюм, белую рубашку и пару галстуков. За прошедшее время одежда не один раз менялась, но сколько раз она выручала Гордеева в нужных ситуациях – и не счесть. Вот и сейчас, подтянув галстук, он посмотрел на свое отражение в зеркале и сказал:
– Вот и славненько!
Настроение немного улучшилось. Что ж, не век ведь горевать!
Мятников отвез его в недавно открывшийся ресторан итальянской кухни.
– Рекомендовали, – объяснил он. – Я за прошедшее время столько всего объехал, но вот Италия больше всего понравилась. Посмотрим, насколько тут похоже.
Диму было не остановить. Он рассказывал про свои переезды из страны в страну, про машины, которые арендовал, про еду и напитки, про достопримечательности и любопытные случаи, что происходили с ним и его семьей. Еда и вина в ресторане действительно оказались на высоте, и Мятников без устали нахваливал кухню и раздавал комплименты официантам. В какой-то момент он словно выпустил из себя воздух, откинулся на стуле и произнес:
– А домой все равно тянет! Там хорошо, но здесь, со всеми нашими проблемами – роднее, что ли…
Гордеев заулыбался. Ему это было знакомо. Он, конечно, по миру поездил на порядок меньше друга, но тоже никак не мог отделаться от мысли, что там, за границей, его постоянно тянет назад.
– Кстати. Был у кузена, – снова вскинулся Дима. – У него такая штука шикарная – японская бочка. Вот смотри, – и он показал Виктору фото на телефоне, на котором счастливый Дима Мятников сидит в здоровенной купели. – Кайф неимоверный! Сейчас вспомню, подожди… фурако, вот, точно – фурако называется. Хочу себе такую же поставить. Вещь!
– Как кузен-то? – спросил Виктор.
– Господи, да что ему сделается? Опять в какую-то блуду ввязывается. Таким, как он, спокойно не живется. Ох, хорошо! Чего мы все обо мне да обо мне? Давай, управленец, про себя расскажи.
Гордеев опять улыбнулся. Два часа прошло, и наконец-то он вспомнил! Друг называется…
– Нормально все. Перевели вот, поменяли с Южаниным. Решаем вопросы, ждем нового начальника. Что рассказывать-то? Каждый день одно и то же.
Мятников внимательно поглядел на Гордеева. Потом дождался, пока официант обновит в бокалах вино, и сказал:
– Ты меня за дурака-то не держи. Думаешь: если я сто лет за границей пробыл, так и не знаю, чем тут народ дышит?
– Так если знаешь, – поднял брови Виктор, – зачем спрашиваешь?
– Так если бы все знать! Я ведь тебя сюда не только повстречаться да выпить позвал, но и поговорить. Слухи про тебя нехорошие пошли, Витя.
У Гордеева внутри похолодело.
– Что за слухи? – как можно мягче спросил он.
– Теперь-то можешь сказать старому другу, что за рука тебя на это место приволокла?
Мятников не был пьян, это было ясно. Просто он прямым текстом говорил то, что его беспокоило. Но не было понятно, ведет ли он речь только о новой должности Гордеева или… И от этого сердце Виктора начинало стучать еще чаще.
– Нет, не могу, – он решил принять предложенный Димой разговор.
Мятников отпил вина и помолчал. При этом он не сводил глаз с Виктора, который тоже, в свою очередь, старался не отводить взгляда от друга.