– Сашенька, потерпи, сейчас домой зайдем, – сказала мама и пошла чуть быстрее.
В ответ Саша зачем-то показала язык и повернула в сторону площадки.
– Я тебя сегодня не понимаю! Объясни мне, что это значит? – ошарашенно всплеснула руками мама.
Но Саша ничего не планировала объяснять, она уже помчалась к качелям. В ее голове гудело, как будто по кругу ехал паровоз и колесами стучал по вискам. Мысли разбегались от него в разные стороны, оставляя только самые отчаянные идеи, одна другой каверзнее: «Залезть на крышу вон того домика и спрыгнуть. Вот мама испугается! Или вот, в песочнице малыш сидит. А что если ему в капюшон насыпать песка и спрятать там машинку? – Вот умора, – он ее никогда не найдет!»
Мама шла следом за дочкой.
«Никогда за эти шесть лет Саша меня так не удивляла своим поведением, еще и засопливилась как-то резко. Надо ее домой забирать. Хотя может наоборот? Сейчас набегается, продышится и настроение у нее улучшится?»
На качелях сидел мальчик одного с Сашей возраста. Он спокойно болтал ножкой, почти не раскачиваясь. Погруженный в свои мысли, он напевал какой-то знакомый мотив. Саша на полном ходу толкнула качель с мальчиком назад, отчего тот съехал на землю. И не избежать бы беды, но, рядом стоявшая Чья-то-мама, вовремя удержала качели, летящую мальчику сверху по затылку.
– Девочка! Ты что делаешь? Ты ему чуть голову не расшибла! Куда только родители смотрят?! – Саша даже не убежала, она стояла рядом и улыбалась.
А мама видела эту безобразную сцену издалека, и не могла поверить, что это вытворяет ее милая Сашенька. Мама ускорила шаг и от бессилия и стыда прикусила себе губу.
Тем временем на площадке мальчик вылез из-под качели и о чем-то тихонечко стал разговаривать с Чьей-то-мамой. Саша стояла чуть в стороне, явно слушала их разговор, но не участвовала в нем. Затем Чья-то-мама повернулась к Саше, взяла ее за руку, видимо призывая извиниться. Но несносная Саша выдернула ладонь, показала им обоим язык и вприпрыжку побежала к маме, подходящей к площадке.
– Пойдем домой, мне здесь скучно, – как ни в чем не бывало сказала она маме и резко развернула ее в обратную сторону.
– Извините! – крикнув через плечо мама, уже собравшимся для обсуждения мамочкам. Утаскиваемая Сашей прочь от площадки, она даже радовалась, что обошлось без жертв. Затем она посмотрела в глаза дочери, и уже ей сказала, – Это уже не шутки, дорогая моя! Ты же понимаешь, что такие игры опасны?
– Мама, ты можешь помолчать? – искривила набухшие губки Саша со слезой в голосе, нос ее слегка покраснел, глаза влажно блестели.
«Ну вот и хорошо, вроде все поняла», – мама надеялась, что дочь почувствовала себя виноватой и пытается справиться с этим чувством самостоятельно.
– Надеюсь, что такое больше не повторится, – уже спокойно закончила она.
– Мама! Молчи! – резко с хрипотцой сказала Саша.
Мама держала Сашу за рукав, как на буксире. Саша в ответ не держалась, а шла, подталкиваемая своим пуховиком, еле переставляя ноги. Так она делала, когда была маленькой и не хотела идти в садик.
«Вот вспомнила же детство! Уже год она этот трюк не вытворяла. Ну да ладно, мы не спешим…» – подумала мама, перехватывая рукав Сашиного пуховика поудобнее.
До дома они шли молча.
***
Уже не опасаясь потоков воздуха, округлые тельца двигались по тканям носоглотки. Попутно оставляя на нежных молодых клеточках свой след, который начинал быстро множится и превращать клетки Сашиного тела во вражеские колонии.
Вот уже Пухля расположился на розовых миндалинах, слегка взбив их поверхность своими объемными ложноножками, отчего лимфоидная ткань покраснела, стала более рыхлой и мягкой.
Дудка рядом исследовал в глотке поры, пытаясь отметиться в каждой. Он запускал в них свои ядовитые трубочки, и из пор начинали вылезать молодые неопытные клетки-лейкоциты, но от ядов они тут же погибали и превращались в прозрачную слизь. Вирусы не знали, что эти молодые самоотверженные клеточки собирают и передают в центр информацию про чужаков, чтобы Сашин организм мог справится с ними.