Tsitaadid raamatust «Чудны дела твои, Господи!»

Боголюбов открыл книгу. На первом листе стояли размашистая подпись и дата, больше ни слова. Он перелистнул на середину и прочитал наугад: «Я всегда опасался подлости и предательства, этих неизменных спутников любой благородной человеческой натуры. Натура благородная не умеет различать предателей и подлецов, ибо сама ни на что подобное не способна».

Когда заставляют, самое естественное и сильное желание – не подчиняться. Вырваться, так сказать, из-под пресса и гнета, да еще натянуть нос тем, кто заставляет. А что делать, если заставить – единственный путь к светлому будущему? Вот вопрос, который кто только не задавал! Кажется, весь двадцатый век люди только и пытались, что осчастливить друг друга насильно, заставить себе подобных работать на это самое светлое будущее. Тех, кто отказывался, сначала принуждали – разными способами, – затем стали умерщвлять, затем принялись умерщвлять всех подряд и тех, кто соглашался тоже. Получилось то, что получилось, и вместо светлого будущего – наступившее сегодняшнее настоящее, в котором бравый мэр насильно заставляет горожан мести улицы.

Я понял, насколько трудно все это сохранить, сберечь. У Анны Львовны получалось, и я, как мог, ей способствовал. Боголюбов понимающе

дивана и опустил лицо в ладони. Боголюбов на него покосился.

Двести, Модест Петрович, это к приключениям! А мне на сон грядущий.

штакетник и первая понеслась по дорожке

руководителю от Андрея Боголюбова?

застегнутой под подбородком. Он издалека старательно

вид у нее был растерянный, а Боголюбов уж и к Галочке сбегал, сказал, что вскоре вернет

интересней ехать по бумажке. Ухая поочередно всеми колесами в самые что ни на есть настоящие, подлинные «миргородские» лужи, Боголюбов объехал двухэтажные торговые ряды – облупившиеся колонны